Антон Леонтьев - Ключ к волшебной горе

– У него легкая простуда, выпьет чай с медом – и все пройдет! Поверь мне, дорогая Полин, если ты лишишь мальчика праздника, это станет для него катастрофой!

Володя в самом деле чувствовал себя неплохо, только щеки были чуть красноватые и глаза подозрительно блестели. Но Андре убедил Полину, что это от чрезмерного волнения.

Праздник удался на славу. Ватага восторженных товарищей (детей еврейских друзей Макса) Володи объедалась сладостями, перевернула с клоуном весь дом, а затем бросилась играть в футбол. Наблюдая за тем, как раскрасневшийся Володя носится по полю, Полина думала о том, что скоро, через пару месяцев, им предстоит переселиться за океан.

Гости разошлись поздно вечером, гостиная была заполнена фантиками от конфет, с потолка свисали ленты разноцветного серпантина, ковер усеян блестками конфетти из хлопушек, а часть сервиза – перебита.

– Все прошло, как и должно было пройти, – заявил Андре, сам не меньше детей наслаждавшийся праздником. – Володя, тебе понравилось?

Они нашли Володю в кресле, он спал, подложив руку под щеку. Андре отнес его в спальню и уложил в кровать. Полину немного беспокоило сопение сына, но она посчитала, что это – последствия легкой простуды.

Проснулась Полина оттого, что Андре, облаченный в тонкую, бирюзового цвета шелковую пижаму с кружевами и накинутое поверх пестрое японское кимоно, тормошил ее за плечо.

– Полин, Полин! – подвывал он. – Володя, с ним что-то случилось!

Полина босиком побежала в спальню сына. Володя, разметав одеяло, выгнулся на кровати и сипло хрипел. Его лоб и щеки пылали, налившись багрянцем, веки были приоткрыты, и Полина видела белые закатившиеся зрачки. Ребенок был без сознания.

Андре бросился к телефону, в волнении опрокинул аппарат, корпус того разбился, упав на мраморный столик. Подоспевший Макс накричал на Андре и велел ему запереться у себя в спальне. Затем вызвал врача по телефону из своего кабинета.

– Все будет в порядке. – Макс пытался успокоить Полину, но та, прижав к себе голову страдающего Володи, ничего не слышала.

Доктор прибыл в половине четвертого ночи. От него веяло прохладой и компетентностью. Врач велел всем выйти из спальни ребенка, Макс силком оторвал Полину от Володи и вытащил в коридор.

Врач вышел к ним через несколько минут. Его лицо ничего не выражало, он тускло произнес:

– К сожалению, не могу вас порадовать. Симптомы инфекционного воспаления мозговых оболочек, meningitis cerebrospinalis epidemica. Вашему пасынку, господин Триссарди, необходима немедленная госпитализация!

– Нет! – закричала Полина, бросаясь в комнату Володи. Она попыталась поднять его пышущее жаром хрупкое тельце. Только сейчас она заметила, какой он на самом деле еще маленький и беззащитный. Ему всего одиннадцать...

Макс дал Полине пощечину, доктор сделал инъекцию чего-то успокаивающего. Полина погрузилась в прерывистый сон.

– Нельзя терять ни минуты, – сказал врач.

Макс, внимательно посмотрев на него, только спросил:

– Это опасно, доктор?

Медик медленно произнес:

– Не буду скрывать – опасно, господин Триссарди. Очень опасно! Затронут мозг, и это может привести к непредсказуемым последствиям.

Раздался истошный крик. Андре, который подслушивал беседу Макса и врача, залился слезами. Всхлипывая и рыдая, он твердил:

– Боже, это все я! Это все я... Игра в футбол... Если бы мы вызвали врача вчера...

Володю увезли в больницу. Полина, придя в себя, поехала вслед за ним. Вел машину молчаливый Макс, на заднем сиденье тихо плакал Андре.

Больница был по-немецки чистой, белой, стерильной, и от нее почему-то веяло смертью. Никто не хотел давать справок относительно состояния здоровья Володи. Наконец к Полине подошел Макс и сказал:

– Ему лучше!

– Слава богу! – Андре едва не упал на колени. – Я же знал, что кризис миновал! Ему лучше! Ах, а его можно видеть?

– Пока нет, – ответил, качая головой, Макс. – Полина и Андре, езжайте домой, в больнице останусь я.

Те гневно отвергли такое предложение. Полина ощутила, что с души у нее свалился камень. Володя идет на поправку!

Они пробыли в больнице до полудня, но к мальчику никого не пускали. И только потом, заподозрив что-то, Полина отыскала одного из врачей. Тот удивленно посмотрел на нее и сказал:

– Лучше? Кто вам такое сказал? Ребенок впал в кому сразу после того, как его доставили к нам, и пока что не выходит из нее. Положение крайне серьезное!

Полина бросилась на Макса. Она била его кулаками и кричала:

– Ты лгал мне! Ты сказал, что ему лучше, а на самом деле он умирает! Зачем ты лгал мне, Макс!

Ее едва удалось успокоить. Полину поместили в одну из палат. Снова настал вечер, дверь в палату раскрылась, возникла сгорбленная фигурка Андре. Пальто висело на нем, как на скелете, он старался не смотреть Полине в глаза.

– Нам разрешили его видеть, – сказал он.

Мальчик содержался в отдельном боксе, от его тела и лица отходили прозрачные трубки, по которым струилась его жизнь. Володя был бледнее, чем простыни, на которых лежал. Он дышал так редко, что Полине показалось – он не дышит вообще.

Она взяла его ладонь, и та была прохладна. Полина обернулась – всхлипывающий Андре, около него – собранный и мрачный Макс. В палату прошел православный священник. Полина подскочила. Ей все стало ясно.

– Прочь отсюда! – Ее истерика была ужасна. – Вон отсюда! Володе никто не нужен! Он будет жить! Ему не требуется священник.

– Дочь моя, – пытался вставить слово растерявшийся поп, но Полину нельзя было остановить. Она толкнула Андре в грудь и ударила Макса по щеке.

– Это все вы! Вы убили его! Ты!

Она указала на плачущего Андре.

– Ты убил его! Ты виноват в этом! Ты играл с ним в футбол, ты сказал, что это обыкновенная простуда! Вон!

Андре залепетал, пытаясь сказать что-то в свое оправдание, но Макс удержал его. Они оставили Полину наедине с сыном. Полина понимала, что обвинения ее жестоки и несправедливы. Андре столько же виновен в болезни Володи, как и она сама.

Но ведь кто-то должен быть виновен! Кто-то должен быть виновен в том, что ее сын, ее Володя, тот, кого она любила больше всего на свете, лежит и умирает.

Полина опустилась на пол и стала молиться. Около нее возник священник, она помнила его тихий и мерный голос. Она уже не мешала ему совершать обряд причащения и соборования.

Володя скончался в начале шестого утра. Перед самой его смертью Полине показалось, что ребенку стало лучше – лицо прояснилось, мальчик даже несколько раз открыл глаза, дыхание сделалось ровным и глубоким. Она заметила пот, который выступил у него на лбу и верхней губе. Она стерла его – капли походили на крошечные бриллианты.