Валерия Вербинина - Ее любили все

Один за другим присутствующие потянулись в каравеллу. Лев сразу же отправился на кухню разогревать обед. Остальные прошли в желтую гостиную и бессильно осели там на диваны и кресла. Отчего-то ни у кого уже не было аппетита, хотя из кухни доносились самые соблазнительные ароматы.

– Мне надо помыть руки, – спохватилась Виктория.

И на этот раз она не стала возражать, когда Кирилл проводил ее до ванной комнаты.

– Как же ты поняла, что это они? – спросил бизнесмен, когда она в который раз натирала ладони мылом.

– Когда узнала, что Евгения в тот день ехала на дачу, чтобы… – Виктория умолкла. – Она бы не поехала на свою дачу, потому что туда мог в любой момент приехать Валентин Степанович, который поправлялся после обширного инфаркта. Она попросила, наверное, Надю об услуге, как это было в молодости много раз… Но тогда странно, почему Надя никому об этом не сказала. И еще я вспомнила испуг Каверина, когда все искали запаски и его попросили открыть багажник… Все это показалось мне странным, но, понимаешь, когда знаешь людей, то есть думаешь, что знаешь их… нелегко смириться с мыслью, что ты, может быть, не прав и что на самом деле они не такие. Но багажник меня заинтересовал, и я все-таки залезла туда. – Она умолкла и снова стала скрести руки мылом. – Хорошо, что ты меня нашел, – внезапно закончила она.

– Я увидел из окна, как ты бежишь к гаражу, – проворчал Кирилл. – Побежал в охотничью комнату, схватил ружье и кинулся следом… Ну, скажи мне, что я молодец. И перестань тереть руки, они и так чистые.

Виктория хлюпнула носом, выключила воду и повернулась к Кириллу.

– Да, – подтвердила она, – ты молодец.

Олег Кошкин оглядел комнату. Шкаф, продавленный стул, в углу – колченогий стол, под окном – батарея. Держа в поле зрения непредсказуемых супругов Кавериных, капитан подошел к окну и пощупал шпингалеты.

«Второй этаж… Да нет, никакой гарантии это не дает… Абсолютно никакой. Они запросто могут сбежать… А я этого не хочу. Не только из-за Толи, но и вообще».

Дмитрий Каверин повалился на стул, размотал женин шарф, которым была перевязана его простреленная нога, и, морщась, стал осматривать рану. Надя стояла, засунув руки в карманы своего полушубка, и с вызовом смотрела на капитана.

– Это что, наша камера? – спросила она.

– Вроде того, – ответил Кошкин.

Надя воинственно вздернула подбородок.

– В гараже вы очень ловко воспользовались моментом, – начала она. – Но письменных показаний от нас вы не добьетесь! Не говоря уже о том, что доказательства… – Она умолкла.

– Я уже догадался, я понятливый, – кивнул Кошкин. – Он же работает теперь в строительной фирме, да? Вот почему трупы детей с некоторого времени исчезали бесследно? Вы просто расчленяли их и замуровывали.

– Я вам ничего не скажу, – сухо сказала Надя.

– Зачем вы убили Адрианова – чтобы прекратить расследование смерти Евгении?

Надя молчала.

– А профессор Свечников? Он что, понял, кто убил Евгению? И пытался вас шантажировать?

Снова молчание.

– А Маша что-то видела, но из вредности не сказала?

Дмитрий хихикнул.

– Мы понятия не имеем, о чем вы, – нагло объявил он.

– Сколько детей вы убили?

И услышал в ответ:

– Я несчастный невменяемый человек, капитан! Меня пожалеть надо, а вы…

И снова мерзкое хихиканье.

Однако терпение капитана, как и все в мире, имело свои пределы. Он закинул ружье за спину и покосился на окно.

– Отпустите! – завизжала Надя. – Отпустите, вы…

Она попыталась вырваться, пробовала запустить когти в лицо Кошкина, но капитан вовремя уклонился. Он подтащил сообщницу безумца к батарее и приковал ее к вертикальной трубе наручниками, которые достал из кармана.

– Сволочь! Мусор! – крикнула Надя и плюнула ему в лицо.

Она загремела наручниками, пытаясь освободиться. Кошкин вытер лицо и оглянулся на Каверина.

– Не смейте меня трогать! – завизжал Дмитрий, но Кошкин и его подтащил к батарее и приковал намертво. А потом все-таки не удержался и врезал. Раз, другой, третий.

– Это за Толю, – сквозь зубы сказал капитан. – И за все остальное тоже.

Надя тихо заскулила. В глазах ее сверкала ненависть.

– Если вы думаете, что мы будем молчать о том, что вы нас били…

– Вас? – протянул Кошкин. – Вас я не бил. Хотя вы, конечно, еще отвратительнее, чем ваш гнусный супруг.

– Потому что не донесла? – крикнула Надя с вызовом. – Что, капитан? Давайте, скажите мне это в лицо! И кто бы я была после этого, а? Жена маньяка, да? Хуже прокаженной! Меня бы вышвырнули с работы! Никто бы мне после этого не протянул руки!

– Кисонька, я же не маньяк, – умоляюще протянул Дмитрий. – Я просто немного больной человек! Ты же сама говорила!

– Димочка, не переживай, – залепетала Надя. – Мы найдем врачей! Они нам помогут! Вот увидишь, помогут!

Чувствуя в душе непередаваемое омерзение, капитан шагнул к выходу. А за его спиной Надя продолжала все так же нежно сюсюкать со своим чудовищным супругом.

Грохнув дверью, Кошкин запер ее на два оборота и подергал, чтобы убедиться, что теперь Каверины точно не сбегут.

«Надо будет проверить счета профессора… Вероятно, он действительно их шантажировал. Или пытался… Иначе зачем бы им его убивать?»

Когда он вошел в желтую гостиную, Илона Альбертовна взволнованно приподнялась с места.

– Вы их заперли? – прошептала она. – Они не смогут вырваться?

– Нет, – хмуро ответил Кошкин, – исключено.

– А я за суд Линча, – уронил Филипп.

– Это на словах легко, – отрезал Кошкин. – А если бы я вам дал ружье и сказал: идите пристрелите их?

– Я взял и пристрелил бы, – ответил Филипп, глядя ему в лицо. – Потому что у меня самого дети. Вот так-то, капитан.

– Подсудное дело, между прочим, – заметил Олег.

При этих словах Макс встал и двинулся к выходу.

– Макс! – пролепетала Ира, растерявшись, но тут же вскочила с дивана и бросилась следом за ним.

– Я в сортир, – заорал плейбой, выведенный из себя, – в сортир! Оставь меня в покое, наконец! Дура!

И он вышел, грохнув дверью.

Илона Альбертовна оглянулась на присутствующих, бесшумно скользнула к двери и, приоткрыв ее, проследила за уходящим Максом.

– Он сказал правду, – объявила она, возвращаясь на место. – Он пошел в туалет.

Никто ей не ответил.

– От имени всех присутствующих, – продолжала Илона Альбертовна, – я должна выразить вам благодарность, капитан, за то, что вы так умело справились с этим делом.

– Умело? – мрачно переспросил Кошкин. Он явно собирался сказать что-то резкое, но тут, вытирая фартуком руки, в комнату вошел бодрый Лев.

– Среди горошка и прочей чепухи я откопал две банки тушенки, – доложил он, блестя глазами, – так что у нас будет мясо. Немного, потому что, сами понимаете, две банки – все равно что ничего, но…