Филлис Уитни - Окно с видом на площадь

Потрясенная, я стояла, наблюдая за нею с чувством ужаса не в силах оторваться от этого зрелища. Пока я так смотрела, она подобрала длинную вторую юбку и стала поворачиваться во все стороны и приседать перед большим высоким зеркалом так что ее прическа из взбитых тяжелых темных волос почти совсем растрепалась. Она тряхнула головой, от чего черепаховые шпильки разлетелись вокруг, а густые волосы рассыпались по плечам, совершенно закрыв ее лицо.

Мне не понравились блеск в ее глазах и улыбка, с которой она смотрела на свое изображение в зеркале. Я взяла Джереми за руку с намерением увести его, но почувствовала сопротивление. Я не хотела выдавать наше присутствие, устраивая борьбу с ним. И пока я колебалась в нерешительности, женщина в зеленом платье неожиданно кинулась к маленькому столику, стоявшему возле кровати, и что-то взяла с него. В тот момент, когда она повернулась к лампе, горевшей на туалетном столике миссис Рейд, я увидела, что она держала в руках двойную миниатюру, которую мне показывала Лесли во время моего первого визита в эту комнату.

Мисс Гарт все еще стояла спиной к нам, и сначала я не могла видеть ее лицо, хотя была уверена, что она изучает портреты на этой миниатюре — или один из них. Потом, держа миниатюру в руке, она медленно развернулась, и я увидела выражение ее лица. Это был взгляд влюбленной женщины, глаза ее сияли теплотой. И мое возмущение и ужас еще больше усилились. На этот раз я наклонилась к Джереми, предупреждая его, и подтолкнула его, крепко ухватив за плечо. Каким-то образом мне удалось тихо увести его, и мы не проронили ни слова, пока не поднялись наверх.

Мне пришла в голову мысль, что в руках Джереми, если он вздумает повести себя неразумно, находится страшная сила, и он сможет глубоко ранить и унизить Тору Гарт. Несмотря на душевное страдание, которое мне причинило увиденное, я испытывала к этой женщине непонятную жалость. Она слишком далеко зашла в своих грезах наяву, и в конце ее безусловно ждала катастрофа.

Когда мы вошли в классную комнату, Джереми спокойно вернулся к игре в шахматы и начал изучать положение на доске, как будто ничего и не произошло. Лекция о том, что подглядывание есть зло, вряд ли возымела бы действие. Это я знала но все же должна была высказать свое отношение к происшествию.

— По-моему, несправедливо подсматривать за кем-либо, если этот человек не знает, что за ним наблюдают, — мягко сказала я.

Джереми пожал плечами и начал триумфальное шествие своей королевы через всю доску.

— Гарт сошла с ума, — промолвил он. И добавил: — Сумасшедшая ведьма!

Рассеянно поставила я своего черного слона на пути ладьи, не в состоянии сосредоточиться на игре.

— Она, конечно, не сумасшедшая, — настаивала я. — Тебе не следует так говорить.

— А почему? — Его темные глаза с почти оскорбительной прямотой смотрели на меня. — Они же говорят обо мне такое. А Гарт гораздо более сумасшедшая, чем я.

Я наклонилась к нему через доску.

— Послушай, Джереми. Мисс Гарт, должно быть, очень одинока. Особенно сейчас, когда твоя мать и Селина в отъезде. Я думаю, она чувствует себя как дома среди вещей твоей матери, потому что заботится о ней с тех пор, когда твоя мать была совсем еще девчонкой. Дети очень любят наряжаться в одежду взрослых. Так почему бы взрослым не испытывать удовольствие от того, что они могут одеться, как кто-нибудь помоложе?

— Вы ее совсем не знаете, — небрежно возразил Джереми, совсем не убежденный моей слабой логикой. Основное внимание его было все еще обращено на игру. Он продвинул свою королеву и сказал, заканчивая состязание: — Мат! — И добавил: — А вас очень легко обыграть, мисс Меган.

Я поняла, что дальнейшие аргументы сейчас не дойдут до его сознания, и начала перебирать в уме всякие интересные замыслы, пытаясь придумать, чем заняться до конца этого дня. Вдруг меня осенило.

— Давай устроим чай у меня в комнате, Джереми. Я могу вскипятить воду в маленьком чайнике на огне в камине. У меня есть бисквиты, которые я купила на всякий случай. И я покажу твое новое кресло-качалку… и новую лампу. Пойдем! Ты составишь мне компанию.

Похоже, эта мысль ему понравилась. Может быть, потому что я никогда прежде не приглашала его к себе в комнату. Он помог мне развести огонь, и вскоре дым и язычки пламени закручиваясь, полетели в дымоход. Еще немного, и яркий огонь наполнил комнату теплом. Я зажгла недавно купленную лампу. Пухлый шар китайского стекла, разукрашенный бутонами роз, бросил круг света на дымоход и сделал маленькую простую комнатку еще более радостной. Расстелив на столе скатерть из ирландского полотна, я заставила Джереми расставить голубой чайный сервиз. А когда я вскрыла коробочку с бисквитами фирмы «Хантли и Пальмер», Джереми с удовольствием принялся раскладывать маленькие бисквиты, покрытые белой и розовой глазурью, на голубой тарелке.

Пока мы занимались приготовлениями, я рассказала ему про то утро, когда посетила церковь, и о том, что говорил священник в своей проповеди о Дуайте Рейде. Все избегали упоминать имя его отца, когда говорили с Джереми, а я считала, что это неправильно. Это еще больше отягчало груз невысказанной вины, которую нес в себе мальчик. Он слушал меня настороженно, как мне показалось, и я чувствовала, что внутренне он напрягся.

— Мисс Меган, — спросил он, когда я кончила говорить, — если в том доме будет церемония открытия, разрешит ли мне дядя Брэндан поехать туда? Как вы думаете?

— Не вижу причин, почему он может запретить тебе поехать, — не рассуждая, ответила я, так как не имела ни малейшего представления о том, как его дядя может отреагировать на такое предложение. — Как бы то ни было, у нас еще целый месяц впереди, поэтому не надо беспокоиться об этом сейчас.

В задумчивости он закрыл крышкой продолговатую коробочку из-под бисквитов.

— Я должен пойти, — произнес он, а я подумала про себя, что, возможно, такой поступок представляется мальчику искуплением вины.

Больше к этой теме в тот день мы не возвращались. Чтобы отвлечь его от таких мыслей, я подошла к каминной полке, где стояла карусель Ричарда, и, пока вода в чайнике, подвешенном над углями, не закипела, завела игрушку, и маленькие лошадки с саночками начали кружиться под музыку. Глаза Джереми загорелись, он смотрел на карусель, а я пела для него старинную детскую песенку на французском языке:

Братец Жак, Братец Жак, Спишь ли ты? Спишь ли ты? Звонят с колокольни! Звонят с колокольни!

Динь-дон-дон! Динь-дон-дон!

Было ясно, что он очарован. Но когда я взяла игрушку с камина, чтобы позволить ему рассмотреть ее поближе, он спрятал руки за спину. Он помнил то, о чем я уже позабыла.

— Я ведь наказан… то есть вы еще не сняли с меня запрет, мисс Меган, — сказал он. — Я не должен ее трогать.