Галина Романова - Пять минут между жизнью и смертью

– Она уже нигде не живет, – отозвалась девушка со вздохом. – Она умерла год назад. Наследников у нее нет, ее дом до сих пор ни на кого не оформлен. Поселок малонаселенный. Дом стоит с заколоченными окнами, я звонила в поселковый совет.

– Надо ехать! – вскочил тут же Сомов с места. – Он точно там!

– А Валерия? Может, и она там же? – забеспокоился Рашидов. – Да, нужно ехать!

– Не факт совсем, – заворчали молодые помощники, выбираясь следом за начальством из-за стола. – Симку мог купить или украсть, или паспорт мог украсть, а вот жить он может где угодно.

– Он не живет, Валера, – одернула его секретарша, аккуратно расставляя стулья возле стола. – Он прячется, а это разные вещи.

Она вдруг стала очень значительным и важным человеком – их незаметная секретарша, по поводу и без повода краснеющая. Сомов начал вдруг с ней советоваться и смотрел при этом весьма проникновенно, что злило Валеру и Сергея. А Рашидова, напротив, веселило. Он ведь ни разу не видел, чтобы его бывший коллега так смотрел на женщин. Неужели что-то торкнуло в его могучей груди, а? Неужели стряслось то, что с ним – с Рашидовым – стряслось уже давно. Ну и пусть, пусть. Пора избавляться от холостяцкого житья-бытья, каким бы удобным оно ни казалось.

…Дверь приемной распахнулась прежде, чем Сомов успел взяться за ручку.

– Привет, шеф! – гаркнул во все горло здоровенный небритый малый, ошалело посматривая на присутствующих покрасневшими глазами. – А че это вы тут все делаете, а? Шеф, тут такое дело…

– Какой я тебе шеф?! – взревел Сомов и двинулся на парня, напружинившись. – Тамбовский волк тебе шеф! Пропьянствовал, скотина?! Теперь проспался, явился с повинной?!

– Я пропьянствовал?! – возмутился тот на повышенных тонах. – Я работал! Сам сказал, что если возьму того гада, то ты меня возьмешь на работу! Разве не было уговора?

– Уговор был, но я не понял, где гад-то? – Сомов чуть отступил, боясь поверить в чудо.

– Так это… – засопел Игорь виновато. – Может, не стоило, но я его того…

– Что того, идиот?! – заорал снова Сомов. – Докладывать по форме можешь?! На работу ко мне он собрался!

– Так точно! – Игорек вытянулся в струну, приподняв заросший подбородок.

– Докладывай! Где преступник?

– В багажнике, – продолжал надрываться стажер.

– В каком багажнике? – вытаращился Сомов.

– В багажнике моей машины, товарищ начальник!

– А имя у твоего преступника имеется? – заволновался Рашидов: то, что происходило сейчас на его глазах, было, мягко говоря, немного незаконно.

– Так точно! – орал Игорек во все горло. – Овчаров Александр, семьдесят девятого года рождения, безработный. Взят мною под стражу на месте, так сказать, преступления.

– Ох, господи! Я с ума сойду с ним! – заныл Сомов и притворно ухватился за сердце. – А девушка?.. Девушка где? Ее нет? Или она тоже в багажнике?

Все затихли, уставившись в большой тревоге на громогласного стажера.

– Девушка? – Игорек растерянно поморгал, чуть расслабился, теряя выправку. – А девушку я домой отвез, не надо было, да?

– Как домой?! – теперь уже Рашидов схватился за сердце, но совсем не придурялся, в самом деле прострелило всю левую сторону. – Почему домой, а не в милицию? Или сюда хотя бы?! Почему домой?!

– Ну, ты, командир, даешь! – возмутился Игорек, повертев заросшим подбородком. – Что же я, монстр, что ли, какой! Разве я ее из цепей доставал для того, чтобы в ментовку тащить?! А там ты ее в кандалы, да?

– В цепях?! Она была в цепях! – радостно закричала секретарша. – Ну, вот видите, я говорила, что она ни при чем! А вы мне не верили!

– Я верил, – едва слышно обронил Сомов и приказал Игорю: – Ну давай веди к машине, будем говорить с твоим пленником. Ишь ты, вот это стажер!..

О том, что она пленница, Валерия догадалась лишь тогда, когда умерла Александра. Страшно умерла, бессмысленно, и умерла в ее доме. В их с Виталием доме.

– Разве ты не понимаешь, я нужна ему сейчас! – рыдала она, беснуясь в Сашиных руках.

– Ты не нужна была ему никогда, теперь тем более, – возражал Овчаров, тесня ее к подвальному люку, словно намеренно распахнутому сейчас. – Он убил Машу, теперь Александру. Ты что, не понимаешь, с кем жила все это время?!

– С кем? С кем, Саша?!

– С маньяком, дорогая. Ты все это время жила с маньяком. – И посмотрел на нее долгим страшным взглядом, который ей вдруг все сказал.

– Это… Это ты маньяк, Саша! – ахнула она, остановившись на самом краю подвального лаза. – Это ведь ты, да?! Ты все это придумал?!

Он не стал ей отвечать, а просто спихнул вниз. Она летела недолго, упала мягко. Там было что-то постелено. Что-то мягкое и воздушное. Потом оказалось, хозяйская перина и пять огромных подушек. Он заранее все предусмотрел, потому заранее и настелил в подвале, чтобы она не разбилась, когда полетит, чтобы потом не замерзла, когда будет там жить.

Почему она оказалась столь глупой, наивной и послушной? Она же никогда не была идиоткой, почему стала ею?! Почему у него, у них, получилось манипулировать ею? Только потому, что она любила?! Потому что оказалась слабой, недальновидной, и все потому, что любила?! Потому что не захотела верить тому, кого любила, а поверила его врагам, и все потому, что любила?!

Господи! Каким чудовищным оказалось ее пробуждение! Каким страшным и безнадежным!

И ей расхотелось жить. Прямо той же ночью, когда она рыдала, скорчившись на подушках в подвале, жить ей и расхотелось.

До этого еще виделось временами, как она возвращается к Сетину, как бросает ему в лицо обвинение за обвинением, как они долго спорят, ругаются, потом мирятся и… живут долго и счастливо. Без посредников и общего прошлого, гирей повисшего на ногах и на всей их жизни.

Теперь же она понимала, что ничего этого не будет. Не будет ссоры, прощения, не будет счастливой жизни. Все умерло…

Нет, все заживо похоронено и присыпано толстым слоем земли. И сколько бы она ни старалась отрыть свое счастье, оно будет снова и снова вязнуть в жирном липком черноземе, обильно посыпаемом Овчаровым.

Это он все придумал, он! Он придумал погубить их обоих!

– А ты думала, я простил тебе твой грех, дурочка? – ухмылялся он, спустившись на следующее утро в подвал и заковывая ее в цепи, продетые через кольцо, вмурованное в каменную кладку. – Просто отошел в тень, забыл все, тебя забыл, да? Да я каждый день, каждую ночь придумывал возмездие. Каждую ночь, когда засыпал без тебя!..

И придумал, как отомстить!..

– Фортуна любит идиотов! – высказался Саша однажды. – Вот поэтому мне и везло. Поэтому ты поверила мне, они поверили мне.

– Я, понятно, почему тебе верила. Я знала тебя давно. Но они! Они почему верили тебе?!

– Я стал каждой из них любимым человеком. Машке стал гражданским мужем, она безоговорочно меня слушалась. Просто в рот мне смотрела. Саше руки и ноги целовал, назвавшись бедным инженеришкой, влюбившимся в нее по уши. Она принимала меня, хотя и страдала от такого мезальянса. Показывать меня боялась. А я по понятным причинам не настаивал.