Галина Романова - Пока смерть не разлучит нас

Чаусов…

Чаусов во всем виноват! Это он накуролесил, он нагадил, а потом взял и благополучно издох! Да еще при каких чудовищных обстоятельствах! Все просто в шоке! Все, включая самого Боброва, хотя сначала он по глупости своей и порадовался такой скоропостижной кончине потенциального соперника. Не знал тогда еще, олух, чем это может для него обернуться. А когда узнал…

Если, стоя на крыше многоэтажки, получаешь удар в грудь, прямо в область сердца, которое старательно берег от инфаркта, то ты оступаешься, суматошно машешь руками, пытаешься ухватиться хоть за что-нибудь – а ничего нет, взбрыкиваешь ногами, желая поймать ускользнувшую опору. Ты все это делаешь быстро-быстро, будто огромная заводная кукла, и даже не боишься выглядеть при этом смешным, но ничего у тебя не получается. И ты летишь спиной вперед и даже понять и увидеть ничего не успеваешь, кроме фрагмента бездонного неба в грязных клочьях сизых облаков, потому что конец, неизбежный конец наступает слишком скоро. Он так стремительно наступает – конец этот, что соображать, вспоминать, звать на помощь некогда, и жизнь пролистать свою некогда, и переоценить все заново – тоже…

Бобров, сидя напротив Грибова, чувствовал себя сейчас как раз таким человеком, которого только что столкнули с крыши многоэтажки. А Грибов был как раз тем самым, кто столкнул его, не дав опомниться и возможности зацепиться хоть за что-нибудь.

Он сыпал и сыпал обвинениями в его адрес. Не напрямую, конечно, нет. Теперь все грамотные стали, ответственные, побаиваются опять же, адвокаты тоже не зря свой хлеб жуют, жалобу вмиг накатают куда надо. Но Бобров понимал прекрасно: то, что искусно вуалируется сейчас въедливым опером, через пару-тройку дней превратится в уголовное дело по факту преднамеренного убийства Чаусова Ивана. И главным фигурантом в этом деле, то есть подозреваемым номер один, будет он – господин Бобров.

Это пока с ним еще улыбаются, тщательно подбирают слова, боясь сказать лишнее, но потом так не будет. Потом его просто заклюют и вместо подписки о невыезде вручат постановление прокурора об аресте.

– Можно воды? – хрипло попросил Бобров, устав слушать бредовые идеи Грибова, называемые тем версиями.

– Конечно!

Грибов вскочил с места, на котором весь изъерзался, достал чистый стакан из тумбочки, плеснул туда из графина и подал Боброву.

– Свежая, сам наливал сегодня, – зачем-то соврал Грибов.

Ни сегодня и никогда он не ходил за водой. Ленка всегда этим занималась. И чай, кофе покупала и сахар таскала из дома, когда у Грибова с Фоминым денег не было ни копейки.

Про воду зачем-то соврал Боброву. Ее ведь еще дня три назад наливали, а он соврал. И не из симпатии, конечно же, к этому бизнесмену, и не из жалости, а зачем тогда…

– Значит, вы утверждаете, что Чаусова вы в тот день не видели?

Грибов снова вернулся на свое место напротив Боброва и влепил ему этот вопрос, как пулю между глаз. Они же ни о чем таком и не говорили перед этим, при чем тут: видел или не видел? А может, ловит мент его, а? Может, в процессе долгой беседы Бобров ляпнул что-то такое и забыл тут же, к чему тот сейчас непременно прицепится? Они мастаки на такие делишки, им это даже в их институтах преподают.

Так сболтнул он что-то про Чаусова или не успел еще?

Решил сказать то, что было на самом деле. Пускай не всю, а ровно половину, но сказал правду.

– Я ничего такого не утверждал, Анатолий Анатольевич. – Бобров старательно изобразил понимающую ухмылку. – Мы даже не говорили с вами пока об этом.

– Похвально, – улыбнулся Грибов.

– Мы не могли не видеться с Иваном в тот самый день, поскольку неоднократно сталкивались с ним в течение дня.

– Где?

– Да точно и не припомню. – Бобров напряженно вспоминал. – В холле, кажется. У входа. На стоянке тоже, кажется, Иван маячил, когда я домой уезжал.

– Хорошо, а в котором часу это было? – Лоб оперативника пошел глубокими продольными морщинами, и парень сразу сделался несимпатичным и постаревшим. – Постарайтесь вспомнить, пожалуйста, Николай Алексеевич.

– Да тут и напрягаться особо не надо, – он чуть не вздохнул с облегчением, настолько простым ему показался вопрос. – Было это около шести вечера. Я решил пораньше домой уехать, Иван, видимо, тоже, вот и столкнулись.

– Вы разговаривали?

– Да нет. Машины стояли далеко друг от друга, – снова не соврал Бобров. – И необходимости не было, знаете ли.

– И вы сразу поехали домой?

– Кто, я? Или Иван? – Бобров напрягся. – За него ничего не могу сказать, а я…

– А вы? – поторопил Грибов, поняв, что Бобров готовит ему очередную порцию лжи.

Врал же! Как сивый мерин врал! Путался, изворачивался… А все почему? А все потому, что времени не было у него подготовиться. Прямо тепленького под белы рученьки его из офиса к Грибову привезли. Пока для беседы по факту возбуждения уголовного дела в связи с гибелью его подчиненного. А потом как карта ляжет. У Грибова перед кабинетом уже человек десять сотрудников топчется, Виктория Мальина в их числе.

Почему не опросили в фирме всех? Так Ленка настояла, чтобы разговор состоялся в управлении. А он что? Перечить ей, что ли, станет?

– Так вы поехали сразу домой, Николай Алексеевич? Или нет? – подсказал ему Грибов варианты ответа.

– Или нет, – выдохнул с трудом Бобров. – Я поехал на дачу, где хотел переночевать, потом передумал и вернулся домой. Часов в девять вернулся.

– Да? Странно… – Грибов снова задумался до глубоких морщин на лбу.

– Что странно? Ну, что странно-то?! – взорвался Бобров.

– Минут двадцать назад вы сказали, что провели весь вечер дома, а теперь говорите, что на дачу сначала завернули. А что там не остались? Да, и кто-то может подтвердить ваши слова?

– А с какой это стати мои слова должен кто-то подтверждать?

Бобров потянул вниз узел галстука, тот легко поддался, сегодня ведь не Ритка ему его повязывала, а он сам. Он сам! Он много чего сам… натворил! Теперь вот сидит и потеет перед этим наглым малым, который ему словесные сети плетет второй час.

– Понимаете, Николай Алексеевич, – мягко начал Грибов, – мы сейчас пытаемся по минутам воссоздать тот самый день, когда предположительно погиб начальник вашей службы безопасности. Пока мы занимаемся только этим.

– С какой стати тогда вас интересует то, где я провел остаток дня?

– А с такой стати, Николай Алексеевич, – чуть строже и жестче продолжил Грибов, – что, возможно, вы виделись с Чаусовым в тот день еще раз, но по какой-то причине не желаете мне об этом говорить.

– Все это ваши домыслы, – отмахнулся Бобров, а внутри тут же все задрожало и съежилось.

Господи, если они узнают!..

Если только смогут догадаться, что он с Чаусовым в тот вечер не только встретился, но и…