Ирина Мельникова - Мой ласковый и нежный мент

Денис осторожно помог ей подняться. Мужское лицо с темными пятнами глазниц приблизилось к ее лицу, и она почувствовала, как вздрогнули его руки, все еще лежащие на ее плечах, и он с неподдельным изумлением в голосе произнес:

– Это вы?

В это было трудно поверить, но именно Людмила стояла перед ним сейчас в изрядно заляпанном грязью плаще, с перепачканным лицом и растрепанными волосами. И не зря он натянул сегодня на себя то, что не жалко было потом выбросить: линялые джинсы и старую выцветшую водолазку, потому что в данный момент они были не менее грязными и вымокшими, чем одежда его донельзя растерянной гостьи.

Весь вечер он старательно репетировал просто вежливую улыбку, которой он встретит ее, и даже открыл рот, чтобы сухо поздороваться и только затем пригласить ее в дом… Однако в следующее мгновение в мозгу словно что-то щелкнуло, и он замер с приоткрытым ртом, не в силах произнести ни слова. Он вспомнил те свои чувства, которые испытал, когда увидел Людмилу из окна своего кабинета на следующий день после сражения на совещании у Кубышкина. Вспомнил и застыл, словно мгновенно парализованный…

Разумеется, он слышал о любви с первого взгляда, однако всегда относился к подобным россказням с изрядной долей скепсиса и даже презрения.

Ему, как человеку здравомыслящему, каким он всегда привык считать себя, к тому же чья профессиональная деятельность отнюдь не связана с излишним проявлением чувств, трудно было поверить, что в нынешнее, напрочь лишенное всякой поэзии и романтики время в первое же мгновение первой встречи можно четко осознать, что перед тобой та единственная и неповторимая, с кем тебе суждено прожить всю оставшуюся жизнь. А если не с ней – то ни с кем другим, да и вообще тогда жизнь потеряет всяческий смысл.

«Да, круто ты, братец, загнул!» – пришла ему в голову последняя, достаточно самокритичная мысль, и он тут же забыл обо всем, потому что они поднялись на веранду и теперь молча стояли и смотрели друг на друга, будто выпав каким-то необъяснимым образом из обычного пространства и обычного течения времени.

Внизу, у крыльца, на них недоуменно уставился Смелый, где-то невдалеке залаяла собака, за ней другая, послышался шум автомобильного мотора, и, мазнув светом по окнам, машина проехала мимо. На долю секунды, откуда-то, видно, сквозь открытую дверь, вырвалась наружу лихая песня про Хазбулата и тут же стихла, испугавшись лежавшей над селом тишины… А двое почти поверивших в разлуку людей продолжали смотреть в глаза друг другу, ничего не видя и не слыша, не чувствуя и не осязая, словно во всей Вселенной никого, кроме них, не осталось.

Кровь стучала в висках у Людмилы, а сердце почти выскакивало из груди и, не найдя выхода, билось где-то в горле, да так, что ей стало не хватать воздуха. Однако тут же она поняла, что просто-напросто перестала дышать, забыв о такой необходимости. А самое удивительное, самое неожиданное и потому сводящее ее с ума обстоятельство заключалось в том, что по выражению глаз Дениса она догадалась, что он испытывает те же самые чувства и находится тоже на грани помешательства, иначе почему до сих держит ее на холодной веранде?

И она, так и не произнеся ни слова, вначале отступила на шаг назад, а потом повернулась и открыла дверь в дом, нисколько не сомневаясь, что он последует за ней.

– Я сейчас вернусь, – послышалось за ее спиной, и она разочарованно оглянулась. Денис, похоже, тут же понял ее, потому что успокаивающе улыбнулся: – Я только принесу ваши вещи с улицы.

– Да, – вспомнила она, – я выронила ключи где-то рядом с калиткой, будьте добры, если это вас не затруднит, поищите их…

– Хорошо, попытаюсь. – Он взял с окна фонарь и, натянув на себя брезентовый дождевик, исчез да дверью.

А Людмила теперь уже безбоязненно переступила порог его дома. И по необъяснимой причине она совсем не боялась, что ее встретит будущая супруга Дениса Барсукова. Каким-то особым чутьем она поняла, что он один в доме, и, оказавшись на кухне, убедилась, что ее спокойствие по этому поводу не лишено оснований. Ни Кости, ни Максима Андреевича… Кроме того, похоже, из этого дома уже вывезли часть вещей, а оставшиеся дожидались своей очереди в коробках и ящиках… Она с недоумением огляделась. Кажется, Барсуковы собрались переезжать? Но почему тогда Антонина ни единым словом не обмолвилась о каких-то особых намерениях Дениса, кроме женитьбы, естественно? Неужели все-таки решил перебраться в благоустроенную квартиру в центре села? И это вполне резонно! Негоже молодым супругам в самые счастливые дни медового месяца думать о столь обыденных и скучных вещах, как растопка печи, и, конечно же, не подобает молодой жене возиться с углем и дровами. Ей будет уготована более приятная и привлекательная роль…

Людмила с силой стиснула зубы, чтобы не разрыдаться снова. Сняла с себя плащ, стараясь не слишком рассматривать его, чтобы окончательно не испортить настроение, и, тщательно его расправив, повесила на вешалку, потом разулась, отметив с огорчением, что колготки приказали долго жить…

– Вот ваши вещи. – Денис сообщил об этом достаточно сухо и, старательно отводя от нее взгляд, добавил: – А что касается ключей, то вынужден вас огорчить. Обыскал все вокруг, но, увы, – он развел руками, – не нашел, вот только это… – Он подал ей промокший конверт с фотографиями, которые она привезла показать Антонине. На большинстве из них она была изображена в компании Лайзы и Вадима… Но, к счастью, по крайней мере она на это надеялась, у Дениса не было времени разглядеть их, иначе конверт расползся бы на части, а так на первый взгляд остался без видимых повреждений…

Денис тем временем снял с себя дождевик и, окинув ее внимательным взглядом, скрылся в спальне. Через минуту вернулся и подал аккуратно свернутые тельняшку и спортивные брюки.

– Можете переодеться, а я пока пойду проверю баню. Я сегодня ее протопил, так что вода не должна остыть…

А еще через час, отмытая до блеска, а потому чувствующая себя опять уверенной и почти спокойной, Людмила сидела на кухне и с удивлением наблюдала за тем, как споро и умело Денис накрывает на стол. Только по-прежнему старается не смотреть в ее сторону, но она все-таки успела заметить веселых чертиков, промелькнувших в его глазах, когда она вновь появилась на кухне после бани. Спортивные брюки, затянутые под грудью, болтались на ней запорожскими шароварами, рукава тельняшки пришлось закатать, а вырез, который был Денису по самую шею, у Людмилы превратился в весьма глубокое декольте, которое она периодически прикрывала рукой. Но все равно оно выглядело соблазнительно, что она тоже для себя уяснила по весьма выразительному, хотя и мгновенному, взгляду, скользнувшему по ее груди и плечам.