Нора Робертс - Северное сияние

Как все просто, подумал он. Вся их жизнь будет соткана из тысяч простых и нежных мгновений. И при этом она совсем не будет обыденной.

Ее самолет взмывал все выше и выше, маленькой красной птичкой в бескрайнем синем небе. Она помахала ему крыльями, и он улыбнулся, а сердце радостно забилось.

Когда самолет скрылся вдалеке, он сел в машину, где покорно дожидались собаки. И стал думать о совсем других вещах.

Может, зря он так уцепился за эту побрякушку — серьгу. Всего-то — маленький кусочек серебра. Да и сведения о том, что у Гэллоуэя были большие деньги, тоже пока ничем не подтверждены.

Но он уже где-то эту серьгу видел. Он вспомнит. Рано или поздно вспомнит. А деньги… Где деньги — там и убийство.

Он вел машину и мысленно просеивал информацию. У Гэллоуэя были на руках большие деньги, а дома — красивая женщина. Извечные мотивы для убийства. Тем более что в этих краях женщины вообще в дефиците.

Комиссия по организации первомайского парада уже начала развешивать транспаранты и флажки. Они были выдержаны не в традиционных для маленьких городков цветах — красный, белый, синий. В Лунаси все должно было быть особенное. Над городом развевались полотнища в радужной гамме голубого, желтого и зеленого.

На одной такой гирлянде неожиданно примостился орел.

По главной улице люди по случаю весны приводили свои дома и конторы в порядок. Кое-кто уже вывесил над входом кашпо с разноцветными анютиными глазками и декоративной кудрявой капустой — Нейт уже знал, что они не боятся заморозков. У многих домов крыльцо и ставни блестели свежей краской. А на смену снегоходам пришли мотоциклы и скутеры.

Многие дети стали ездить в школу на велосипедах, а на ногах все чаще попадались походные ботинки вместо сапог-«луноходов».

И только горы, чьи хребты выстроились в почетном карауле у весны, устремленные в небо, где теперь по четырнадцать часов в сутки висело солнце, — неутомимо цеплялись за зиму.

Нейт припарковал машину и повел лаек по дорожке. Те, поджав хвосты, с жалобным видом затрусили за загородку.

— Знаю, знаю, вам это все надоело. — Он присел и просунул им ладонь — полизать. — Вот я поймаю плохого дядьку, тогда ваша мамочка перестанет за вас так тревожиться и опять сможет оставлять вас дома играть.

Он зашагал к входу, и они жалобно заскулили, вызвав у него угрызения совести.

Он миновал вестибюль и отыскал Чарлин в кабинете.

— На лето наняла троих студентов. — Она постучала по компьютеру. — Учитывая, сколько у нас номеров забронировано, без помощников не обойтись.

— Отлично.

— Еще и гиды туристов навезут. К июню здесь будет полно молодых красавцев. — Глаза ее заблестели, но Нейту показалось, не столько от предвкушения, сколько чтобы ему досадить.

— Значит, все при деле будем. Вот что, Чарлин… — Он закрыл дверь. — Я тебе сейчас задам вопрос, который тебе не понравится.

— А тебя это когда-нибудь останавливало?

«Ладно, не до деликатности», — решил Нейт.

— Кто был первый, с кем ты легла в постель после отъезда Гэллоуэя?

— Нейт, я не кумушка какая-нибудь. Если бы соизволил обратить на меня внимание — сам бы убедился.

— Чарлин, я не о сплетнях. И мы тут не в игрушки играем. Тебя совсем не волнует, кто убил Пэта Гэллоуэя?

— Как это — не волнует! А ты представляешь себе, как мне тяжело заниматься его похоронами, знать, что он лежит в морге, и гадать, когда мне его наконец разрешат забрать? Я каждый день спрашиваю у Бинга, не оттаяла ли еще земля, чтобы можно было могилу копать. Могилу для моего Пэта.

Она взяла из коробки пару салфеток и высморкалась.

— Когда похоронили моего отца, мама целый месяц ходила по дому как привидение. Если не больше. Все, что полагается, она делала — как ты сейчас. Но для нее все окружающие перестали существовать. Разговаривать было невозможно. Она все время витала где-то в другом месте. После этого мы с ней так и не смогли найти общего языка.

Чарлин сморгнула слезу.

— Как все это грустно.

— Но ты этого не допустила. Ты не позволила себе превратиться в привидение. И теперь я прошу тебя о помощи. Чарлин, кто тогда тебя добивался больше всех? И преуспел?

— Лучше спроси, кто — нет? Я была молоденькая, симпатичная. Видел бы ты меня тогда…

Что-то затеплилось, он уже приготовился ухватиться за кончик, как вдруг она взорвалась:

— И была одна! Я же не знала, что он умер. Знай я это, я бы так быстро не… Я была оскорблена, бесилась просто, и когда мужики стали ко мне клинья подбивать — с чего бы мне было отказываться?

— Никто тебя не винит.

— Первым был Джон. — Она дернула плечом и зашвырнула скомканную салфетку в корзину для бумаг. — Я знала, он ко мне неровно дышит, а ухаживал он так мило. Внимательный такой… — Теперь в ее голосе слышалась тоска. — И я пошла с ним. И не только с ним. Я будто с цепи сорвалась. Разбивала сердца, рушила семьи. И мне было плевать.

Она взяла себя в руки, и впервые на лице ее появилось спокойное, задумчивое выражение.

— Пэта убили не из-за меня. Или так: если из-за меня, то напрасно старались. Потому что никогда я никого из них не любила. И не давала ничего, что нельзя было бы взять назад. Он погиб не из-за меня. А если ты скажешь, что да — я тогда не знаю, как жить.

— Нет, погиб он не из-за тебя. — Он подошел и обнял ее за плечи. — Не из-за тебя.

Она коснулась его руки.

— Я его долго ждала. Ждала, что он вернется, увидит, что я по нему не страдаю, и снова захочет быть со мной. Богом клянусь, Нейт, я его ждала до того самого дня, как вы с Мег полетели в горы. Пока его не нашли — я все ждала.

— Он бы вернулся. — Она покачала головой, и он крепче сжал ее плечи. — На моей работе быстро учишься видеть людей. И понимаешь их лучше, чем тех, кто много лет был рядом. Он бы вернулся.

— Мне никогда никто не говорил таких добрых слов, — сказала она, помолчав. — Тем более — кто не метил в мою постель.

Он погладил ее по спине, потом достал из кармана серьгу.

— Узнаешь вещицу?

— М-ммм… — Она шмыгнула носом, рукой смахнула с ресниц слезы. — Симпатичная штуковина, но, по-моему, мужская. Не в моем вкусе, я люблю более броские.

— А у Пэта такой не было?

— У Пэта? Нет, такого он не носил. Крестов — нет. Он религиозными символами не увлекался.

— И ты ее ни на ком никогда не видела?

— Не думаю. Да и увидела бы — не запомнила. Не такая заметная вещь.

Нейт решил, что пора начать показывать ее всем и всюду — и смотреть на реакцию. Поскольку Бинг в этот момент завтракал в «Приюте», он к нему и направился, позвякивая в руке серьгой.

— Не ты потерял?

Бинг даже не взглянул на серьгу, зато в упор посмотрел на Нейта.

— Когда я в последний раз пожаловался тебе на пропажу, ничем, кроме неприятностей, это не кончилось.