Марина Туровская - Пять дней сплошного цирка

– Одна?

Гена огляделся. Федор, помощник Сиги, вытирал мокрой салфеткой лицо начальника.

– Одна. – Степан Сергеевич допил минералку. – А Сига-то за твоей Настей глазом водил, высматривал.

– Пусть высматривает, это сейчас не самое главное. Я, Степа, сам ему документы и деньги отдам, пусть нервничает, гад. Только сначала в цирк заглянуть надо. Вспомнил я, где того мужика видел.

– Какого? – Степан уже не обращал внимания на Гену. Он заметил на соседнем столе недопитую бутылку водки и высчитывал, как бы к ней пробраться первому, пока не очухались другие любители.

– Я знаю – какого, – проворчал Гена.

Он встал, надел на руку ремешок барсетки и вышел из кафе, выписывая ногами синусоиду.

Я сидела на самом верхнем ряду, совершенно одна на три ряда вперед и соседние два сектора.

Представление шло к концу. На нижних рядах довольные дети шуршали фантиками, еще более довольные родители звенели пивными бутылками и хрустели чипсами. Мое же настроение было таким, что хотелось все бросить и уехать: не то в Москву, не то еще куда-то.

Вот странные все-таки мужчины существа. Я видела, что Сига был искренно рад нашей встрече. И вместо того чтобы увести меня гулять по летнему провинциальному городу, где в каждом дворе – фруктовый сад и скамейка, а затем встречать рассвет под пение птиц, в аромате расцветших клумб… Вместо волнующей романтической муры этот тип ринулся в банальную драку.

Петухи, все мужики петухи, желающие доказать друг другу, что они сильнее, что у них раскраска ярче, шпоры длиннее и далее по списку. Самое обидное – пожаловаться некому. Костя в милиции вычисляет убийцу, и неизвестно когда вернется, а с Сергеем говорить о влюбленности – все равно что объяснять пеликанам, кто такие пингвины.

На арену выскочил Володя в клоунском балахоне, за ним топала на задних лапах довольная Матильда в юбке, по традиции копирующей балетную пачку. Во всех цирках это считается особенно смешным. Володя был сильно навеселе, но дело свое знал.

Рабочий сцены вынес первую тумбу для «Икарийских игр», акробатическому номеру, требующему отточенности до автоматизма. Этим номером руководил Виталик, ежедневно стараясь его улучшить.

Матильда вальсировала на арене под музыку, а Володя делал вид, что не замечает ее стараний. Клоун сел спиной к арене, заигрывал со зрительницами, краем глаза контролируя партнершу.

Матильда, обиженная невниманием, прекратила танец и толкнула Володю в тощую спину. Володя упал в объятия пышной зрительницы. Медведица помахала лапой, подзывая напарника к себе. Володя встал, одернул яркий пиджак и сделал вид, что готов к танцу. Но как только Матильда завальсировала, пошел приставать к еще более пухлой даме.

Так повторялось два раза, после чего Матильда обняв Володю, выволокла его на арену. Смирившись, клоун обнял медведицу, и они утанцевали за кулисы. Нехитрый короткий номер всегда пользовался успехом.

И тут же на арену выскочили акробаты «Икарийских игр». Я видела номер раз пятьдесят и все пятьдесят раз удивлялась слаженности артистов. Сначала они прыгали многократные сальто-мортале, затем двое ложились на специальные тумбы и крутили ногами различные предметы и «верхних» – подростков лет по двенадцать.

Именно в этот момент в зал вошел Сига, крутанул головой, оглядывая всех. Найдя меня, он стал подниматься в проходе между секторами, наступал на ноги зрителей, извинялся и наступал на ноги следующих.

Ослабнув к четвертому ряду, он стал опираться на плечи не успевших увернуться мужчин, не прекращая громко вопить: «Пардон, господа, пардон. Немного выпил!»

Последние два ряда он прошел на карачках. Плюхнувшись на место рядом со мной, обнял за плечи и попытался поцеловать. Я отодвинулась.

– Чем обязана?

– Пришел отдать сто рублей за котенка.

Любопытствующие зрители, увидев конечную цель шумного парня, успокоились и переключили внимание на представление.

Я не знала, как реагировать на полупьяное счастье, обрушившееся на меня. Взгляд у Сиги был не совсем осмысленным, и я поинтересовалась:

– Скажи, как меня зовут.

Сига перестав щекотать мою шею вечерней щетиной, удивился.

– Зачем?

Сдерживая желание ощутить рукой колючесть нежной щетины на подбородке Сиги, я продолжила игру:

– Мне будет приятно, если ты вспомнишь мое имя.

Приставив указательный палец к своему носу, Сига сделал «депутатское» лицо.

– Другие версии: киска, мышка или крокодильчик тебя не удовлетворят?

Представив себе всех перечисленных, я укорила Сига:

– Что это у тебя сплошь животные?

Он канцелярским голосом продолжил перечисление.

– Рыбка, ласточка, цветочек… Настя, я помню твое имя.

Ответ был мне приятен, но я подбавила строгости в голос.

– Сига, как можно было так надраться? Сорок минут назад ты был совершенно трезвым. – Я присмотрелась к симпатичному простоватому лицу. – Ну и фингал у тебя завтра будет!

– Я старался. Но на самом деле было радостно врезать Генке по морде, давно об этом мечтал. – Сига осторожно потрогал синяк под глазом. – Ты смотришь каждое представление?

– Нет, не чаще одного раза в неделю. – Я так близко наклонилась к Сиге, как бывает перед поцелуем. Но не стала его целовать, а заговорила «трагическим» голосом. – Вообще цирк не очень люблю. Только нашим не говори, обидятся.

– Угу, – ответил разочарованный Сига, когда я отодвинулась от него.

На арену на финальный поклон вышли все участники представления. Длинные шелковые флаги, бравурные всплески марша, сверкание костюмов. Артисты кланялись, зрители потянулись к выходу, на ходу аплодируя. Я тоже встала, хлопая в ладоши.

Сига поднялся со второго раза, покачнулся, но не упал, опершись на меня. Своими руками, которыми только что «ходил» по пыльному паласу, он держался за мой сарафан.

Я хлопнула по его пальцам.

– Руки бы помыл, Сига.

– Пойдем. – Сигизмунд выпрямился, огляделся. – Где у вас моют руки?

– Под краном на улице. – Мой голос не смог соврать, и Сига услышал в нем женское нетерпение.

– Пойдем быстрее.

Почти все зрители вышли, только маленькая девочка упорно лезла на арену, а мама пыталась ее остановить.

Из-за занавеса показался Виталик с пылесосом. Увидев молоденькую мамашу, он подскочил к девочке и поставил ее посередине арены. Я и Сига спускались вниз. Виталик, отдав на откуп ребенку пылесос, безостановочно говорил молоденькой мамочке комплименты. Говорил он всегда почти одно и то же.

– У вас замечательный цвет волос. Ребенок очень милый. Вы чего больше хотите, шампанского, пива или водочки? Сто лет не видел такой бесподобной фигуры.