Марина Туровская - Пять дней сплошного цирка

Покупатели назначили встречу в Твери, на нейтральной территории.

Но Иван не учел особенностей кавказских горных дорог, вернее их повсеместное отсутствие, он никак не успевал за деньгами.

До аэродрома ехать не меньше полутора часов, до Москвы лететь столько же, там еще три часа на машине. Нет, он не успевал. Рисковать не хотелось, сто тысяч все-таки, не хрен собачий, но и ломать выстроенный график встреч не хотелось. Пришлось выбирать. Иван выбрал переговоры и позвонил в Городок.

Петечку предложение съездить в Тверь и получить деньги за товар не обрадовало. Он осторожно начал играть истерику, ожидая, какой будет реакция Ивана. Но тот заставил записать адрес и бросил трубку.

Кавказские переговоры прошли быстро. Разногласий с заказчиками не было. Да и не могло быть. Иван назвал сумму и отступать не собирался.

Отказаться от кавказского застолья было невозможно, но делегация русских не пила водки, чем очень удивила горцев. Наскоро пообедав, Иван, Понт и Гера сели в машины и помчались к аэропорту.

Человек, заказавший партию керамических изделий, смотрел вслед машинам. Он думал, что Иван лет через пять может стать серьезной угрозой. Не только ему. Всем. Но пока он работает на его стороне.

В Москву прибыли быстро. Иван, звонивший Петечке каждые три часа, почувствовал неладное в семь вечера. На его звонок не отвечал ни рабочий, ни сотовый телефон Животинкина.

В половине восьмого Иван въехал в Городок, через пятнадцать минут его машина стояла у проходной фабрики.

Он опоздал. Из ворот выехала «Скорая», по территории бродили милиционеры.

Подозвав ближайшего милиционера, Иван протянул ему тысячу рублей.

– Расскажи, что случилось.

Милиционер заторопился, рассказывая.

Выслушав об убийстве, Иван закурил.

– Слушай, лейтенант. А сейф, случайно, не грабанули?

Лейтенант пожал плечами.

– Не знаю. Только сейф пустой.

С водительского места нервно заржал Гера. Понт на заднем сиденье сильно побледнел.

Делать на фабрике в ближайшие два часа было нечего, но тут приехали Сига с Федей.

Поздоровавшись без теплоты, Иван и Сига отошли чуть в сторону от машин.

– Сига, видимо, из сейфа вытащили деньги.

– Да, мне сказали.

– Сколько там было твоих?

– Двадцать. Только не моих, фабричных.

– А моих, – Иван поднял указательный палец. – Лично моих, которых я одолжил Петечке, было сто штук.

– Зачем ему столько?

Сига смотрел без любопытства. Он давно понял, кто стоял за диверсиями на фабрике. Сейчас он и его противник потеряли, в процентном отношении, примерно одинаковое количество денег.

– Во что Петя хотел бабки вложить?

– Не знаю, пока не интересовался.

– Понятно. Ладно, завтра увидимся.

Сига кинул дымящийся окурок под ноги, затушил. Иван с ненавистью смотрел на его затылок.

Не оглядываясь, Сига пошел к своей машине.

Иван подумал, что если диск и расчеты попадут к лохам-грабителям, то черт с ними, но если они сообразят обратиться к специалистам, то бизнес со стеклянными бомбами полетит к черту. Государство приберет производство в свои руки и не поделится.

Кто же деньги-то вытащил?

На третьем этаже, в охраняемой палате, без умолку говорил Иван, засыпая во время разговора на пять-десять минут, затем просыпаясь и продолжая говорить о детстве, о деньгах, о воспитателях, опять о деньгах, о магазине и о любимой кошке.

На втором этаже, в реанимации, лежал Гена Угрюмов, и тело его решало – оставаться еще здесь или уже отпустить душу.

Внешних раздражителей Гена не воспринимал, блуждая в воспоминаниях и в предощущении нового Света.

С чего начался путь его умирания? Четыре дня назад…

Четыре дня назад Гена припарковал машину напротив фабрики, заехав на газон под деревья, чтобы машина не нагрелась, пока он будет вправлять мозги рохле брату.

Запирая машину, он обратил внимание, что на противоположной стороне, вдоль длинного забора, идет странный парень. Вроде бы все с ним в порядке – костюм хороший, в руке фирменная дорожная сумка. Но вот двигался он, как бы шатаясь. И боялся.

Подумав, что не хватало еще заглядываться на мужиков, Гена пересек дорогу.

В проходной он обратил внимание, что в кабинке охранника работал телевизор, но самого «бойца» на месте не наблюдалось. Пройдя по пустому коридору через секретарскую, он открыл дверь, вошел и плотно закрыл ее за собой, повернув замок.

Справа от двери, между столом и стулом, валялся охранник, с головы которого стекала кровь, а на плечах и рядом, на полу, валялись осколки разбитой бутылки. Судя по запаху, она была с пивом.

Прямо перед дверью, за своим столом сидел Петечка, закрыв лицо руками, и рыдал. За его левым плечом раззявился открытой дверцей сейф. В нем потревоженными пачками лежали рубли и валюта, свешивались листы деловых бумаг. Петечка убрал руки от лица, достал носовой платок.

– Теперь Иван меня точно убьет, – сказал он это спокойно, вытер нос и показал рукой на свободный стул. – Садись, Генка. Я сейчас завещание напишу. На твое имя. Не пропадать же деньгам.

– Что, кто-то залез?

Гена кивнул на сейф, Петечка отмахнулся.

– Деньги – пустяки. Пропали папка и дискета. С документацией.

Гена пригнулся к столу, голос напрягся.

– С той самой Ванькиной документацией?

– С той.

– Ты попал. Подожди, а почему охранник в отрубе? За что ты его?

– Не я.

Пока Петечка рассказывал о происшедшем, Гена прикинул на взгляд, сколько денег в сейфе. Получалось немало. Особенно по местным, провинциальным масштабам. Среди пачек денег лежал пистолет. Его рука, как у большинства мужчин, потянулась к оружию, но пока Гена не стал его трогать. Оглянувшись на охранника, он перебил Петечку, начавшего пересказывать недавние события по второму разу.

– А почему твой боец не в форменных штанах, а в джинсах?

– Так брюхо у него. Разнесло на казенном довольствии. – Петечка достал бутылочку «Альмагеля». – Не лезут ему форменные брюки.

– Тогда, Петечка, есть у тебя шанс уцелеть. – Сморщившись, Гена проводил взглядом «Альмагель», вылившийся в пасть брата. – Вы с ним похожи. Я сниму с него куртку, а ты ботинки. Переоденешься.

Петечка вышел из-за стола, встал напротив некрасиво развалившегося охранника.

– Ты хочешь выдать его за меня?

– Ну, да. – Гена снимал с охранника куртку, стараясь не пораниться о бутылочные осколки.

Петечка наблюдал, не помогая.

– А он жив?

– Почти. Помогай, сними обувь.

Петечка нагнулся к ногам охранника.

– Нет, Ген, я не могу. Они воняют.

– Козе-ел, во козел! – возмутился Гена. – Петечка, сколько твои ботинки стоят?

– Шесть тысяч, французские.

– А его? – Гена небрежно ткнул в форменные ботинки охранника.