Светлана Демидова - Клубника со сливками

– При чем тут чемодан? – удивился он.

– При том! Ты лучше прямо скажи, что тебе от меня надо: любови или снижения цен на книжки?

– Ишь ты какая стала! – восхитился он и одобрительно похлопал ее по голой ноге. – Только ты зря про любовь-то, милая! Какая ж у нас с тобой любовь?

– А что у нас такое? – пришла пора удивиться и Анечке.

– Это, Анна Михайловна, называется сексом, то есть удовлетворением естественных половых потребностей организма.

– Значит, ты, Генечка, меня никогда не любил, а только удовлетворял потребности?

Он скривился:

– Фу-у-у… Аня… Ну зачем это выяснение отношений? Разве тебе плохо со мной? Ты скажи, плохо?

Анечка прикинула. Пожалуй, лучше всего было с Николаем Витальевичем, но выбирать ей теперь не приходилось. И тем не менее этот хлыщ, прикидывающийся младенцем при удовлетворении своих потребностей, начал ее раздражать. Она посмотрела на его бледное, поросшее светлым пухом тело и рассмеялась:

– А чего же в тебе, Генюрочка, хорошего?

– В смысле? – Он еще не понял, что она готовилась ему сказать.

– Да разве ты мужик, Генечка? Я такую соплю, как ты, раньше по груди не размазывала! У меня такие орлы были – не тебе чета! А возюкалась я с тобой, потому что сама вроде полюбила и думала: ты хоть чуть-чуть да любишь меня. А уж раз нет, то этого самого слюнявого секса с тобой мне и на дух не надо! Пусть тебя твоя секретарша прямо на рабочем месте удовлетворяет!

Ошарашенный Генечка машинально прикрыл руками причинное место, будто Анечка его случайно нагишом застукала, а она королевой поднялась с постели, косу свою заплела, быстренько оделась и уехала от него на автобусе, который как по заказу был подан к остановке садоводства.

Генечка обиды не стерпел, и Анечка не смогла больше продать ни одной книжки. Не пойдешь же их прохожим на улице предлагать, которые в них ничего не понимают. Особенно «Часослов» какого-то там века. Генечка про него много чего говорил и очень уж купить хотел, но Анечка на продажу не согласилась. Во-первых, побоялась, что Евстолия заметит пропажу такой ценной книги, а во-вторых, решила оставить ее на черный день. Мало ли что еще с ними случится в отсутствие в доме мужчины. Юрочка был еще слишком молод. Только институт закончил.

В общем, денег Анечка скопила немного. В золото перевести не успела, поскольку вдруг грянула перестройка. Все ее сбережения, хранящиеся в Сбербанке, превратились в пыль. Вроде и не Генечка в государственных заморочках был виноват, но, когда она его вспоминала, такая лютая злоба в сердце поднималась, что, кажется, убила бы при встрече, не пожалела. На фоне этой злобы ненависть к Евстолии как-то потускнела и выцвела, тем более что в хозяйке с возрастом гонору вроде как поубавилось.

А потом Генечка выплыл снова. В новой демократической реальности он расправил крылья и развернулся как никогда. Пост директора петербургского (уже!) «Книжного дома» он оставил и открыл собственный букинистический магазин под названием «Аз-Буки-Веди». Книги Николая Витальевича были бы там очень уместны. Сначала Геннадий Евгеньич Филимонов с официальным предложением о продаже книг магазину явился к Евстолии. Когда она его так же официально выставила из квартиры, возобновил наскоки на Анечку. Даже оскорблением мужского достоинства пренебрег. Книг уж очень хотелось, особенно «Часослов». А она теперь кому угодно продала бы. Только не ему! В разных местах отлавливал Филимонов и Юрочку, но тот продать отцовские книги отказался.

В общем, бывший любовник стал настоящим бедствием для Анечки. Откуда он только не выныривал, чтобы пристать к ней заново то с книгами, то с удовлетворением половых потребностей. Даже уверял, что поднаторел по мужской части, а потому все у них теперь пойдет по-другому, и даже с чувствами, то есть с любовью.

Если бы не вконец опостылевший Филимонов, Анечка смирилась бы с жизнью в доме Евстолии, потому что и Юрочка уже вылетел из гнезда, женившись на красавице Ларисе, а они с хозяйкой обе как-то одновременно постарели. Евстолия совсем ссохлась и исхудала, да и у Анечки тела поубавилось, а коса будто заиндевела вся. От Генечки ей хотелось куда-нибудь скрыться, чтобы он ее никогда больше не нашел, и она опять стала подумывать о продаже егоровского богатства, но уж, конечно, не Филимонову. Шиш он от нее получит!

Найти другой букинистический магазин в обновленном Петербурге труда не составило. Анечка вытащила из шкафа, стоящего в прихожей, еще одну, с ее точки зрения, совершенно незаметную книжку и повезла в магазин «Кириллица» на Загородном проспекте, и даже продала за хорошие деньги. Откуда ей было знать, что эта самая «Кириллица» отпочковалась от «Аз-Буки-Веди» и что хозяином ее был не кто иной, как Геннадий Евгеньич Филимонов.

После этого в квартиру на Садовой улице повадились ходить накачанные ребята в черном. Они угрожали тем, что возьмут коллекцию Н. В. Егорова сами без шума и пыли, если Евстолия Васильевна не продаст ее тому, кто пока еще предлагает ей хорошие деньги. И что в милицию обращаться бесполезно, потому что она у них вот где. И ребята показывали свои налитые железные кулаки. Еще они предупреждали, что Юрию Николаевичу жаловаться тоже не стоит, поскольку жизнь человеческая – очень ненадежная штука и может вдруг взять да и невзначай оборваться. Мало ли по Питеру гоняет пьяных шоферюг, которые сшибают почем зря невинных пешеходов и запросто врезаются в машины преимущественно марки «Ауди».

Две немолодые женщины совершенно отчаялись и уже собирались продать Филимонову часть коллекции, а остальное как-нибудь половчее припрятать, когда Анечка вдруг нашла выход. Случайно. Ехала она как-то в троллейбусе, а за спиной разговаривали две женщины. Одна жаловалась на мужа-подлеца, который совершенно открыто ходит к любовнице в соседний подъезд, а жрать и спать является домой. И когда ему плохо или больной – тоже мигом к жене под крылышко. А вторая дама возьми и скажи:

– Теперь, Тося, неверных мужей запросто можно так прижать, что они не только забудут дорогу к любовнице, но и вообще побоятся на встречных женщин бесстыжие свои глаза поднимать.

– Да ну?! – восхитилась пострадавшая.

– Вот тебе и «да ну»! Моя родная сестра… Ленка… Да ты ее знаешь…

– Конечно, знаю. Мы ж с ней в параллельных классах учились!

– Ну вот! У моей Ленки Борька – тоже большая сволочь по части посторонних баб. Так Ленке кто-то подсказал, что есть такая контора, которая подлых мужиков учит. Ленка туда возьми да и сходи!

– Ну?

– Ну и они… контора, значит, эта… подстроили так, что к последней его любовнице Вальке… ты ее тоже знаешь… белесая такая… из дома, где книжный магазин…

– Ну?

– В общем, Вальке пришел домой нечеловеческой величины счет за телефонные переговоры, будто бы Борька, когда ее нет дома, по ее аппарату по межгороду каждый день трезвонит. Борька ни в какую не подтверждает, а тут возьми и позвони какая-то баба. Валька к трубке прыг. А там некая Татьяна из Комсомольска-на-Амуре спрашивает Борю. Валька, понятно, отлаяла эту Татьяну, трубку шмякнула, а тут снова звонок. Из Ташкента. А потом еще откуда-то… В общем, эта Валька нашему Борьке чуть голову не размозжила собственным телефонным аппаратом. Клянусь! Она сама мне рассказывала, потому что Борька платить по счету наотрез отказался, и она собиралась на него в суд подать! А Борька-то привык по любовницам шататься, и без второй бабы ему прямо никак. Так он пошел утешаться к Люське Каковкиной, у которой мужика в прошлом году на заводе плитой придавило.