Штефани Хассе - Поцелуй врага

Я тоже сажусь прямо, наморщив лоб, и смотрю на него, изогнув бровь.

– Если ты все еще отвергаешь мое предложение, хочу кое в чем признаться. – Он убирает волосы со лба, что выдает его волнение. С момента нашего знакомства, я ни разу не видела Тайлера таким… неуверенным. Это заставляет нервничать больше, чем игривый флирт, который мне по крайней мере нравится.

– Что-то случилось? – интересуюсь я. Он продолжает молчать. Кажется, внутри него происходит битва. Понятия не имею, какая сторона победила.

– Я поговорил о твоей проблеме и порекомендовал тебя Воронам. – Он быстро выпаливает слова. Моему мозгу нужно время, чтобы связать их и понять, о чем идет речь. – Вороны – эксклюзивное студенческое общество, у которого… очень хорошие связи.

– Никогда о них не слышала, – честно признаюсь я и старательно пытаюсь вспомнить хоть что-то о Воронах.

– Они предлагают комнату в своем общежитии, дают учебные материалы…

– Зачем же им принимать меня? Я даже ни разу не пыталась к ним попасть.

– К Воронам просто так не попасть. Тебя должны выбрать, – Тайлер странно произносит последнюю фразу. По спине пробегает холодок, но прежде, чем я успеваю возразить, он продолжает:

– Вчера ты познакомилась с главным Вороном. Валери была в закусочной, когда ты работала официанткой, и, как я слышал, защищала свой красивый зад.

Я вспоминаю вчерашнюю смену, и глаза широко распахиваются от удивления: два идиота постоянно выкрикивали в мой адрес непристойные выражения, пока меня все не достало. За стойкой сидела девушка, все время пялившаяся в телефон, и попивала кофе из чашки. Все-таки она заметила, как я защищалась от этих типов.

– С короткими темными волосами по подбородок? Вчера она поздравила меня и хотела купить мне выпить, когда я выгнала двух пьяных студентов, которые, видимо, хотели попасть в Книгу рекордов Гиннесса по неудачным подкатам.

Тайлер кивает, поджав губы и поглаживая себя по шершавой щеке. Я слышу шорох.

– Она считает, что из тебя выйдет хороший Ворон. Подумай об этом. Общежитие Воронов находится в кампусе, больше тебе не придется долго ездить…

Я сдаюсь и поднимаю руки.

– Ладно, подумаю. Хорошо?

– Хорошо. – Тайлер снова откидывается на спинку дивана, поднимает правую руку, чтобы я могла прижаться к нему, а левой тянется к пульту.

Прижимаюсь к нему и представляю, как снова поселюсь в кампусе. После приезда я жила в общежитии до начала учебного года. Тогда я слишком наивно хотела броситься в изучение экономики и верила, что жизнь больше не будет вставлять палки в колеса.

Когда я еду в университет из своего «Бед энд брекфаст» возле автозаправки, Уайтфилд все еще спит. Солнце висит так низко, что, несмотря на опущенный козырек, светит прямо в лицо. Я тут же вспомнила слова Ханны. Она дразнила меня, утверждая, что прищуренные глаза приведут к раннему появлению морщин. За всю последнюю неделю мне не удалось встретиться с лучшей подругой и уж тем более поработать вместе в редакции. Угрызения совести создадут больше морщин, чем солнце. Если бы движение на дороге всегда было таким, как сегодня, то я могла бы ежедневно заглядывать к ней хотя бы на минутку.

К сожалению, место на парковке найти так же сложно, как и по будням. Я кружу по парковке колледжа Святого Иосифа и соседних зданий, пока, наконец, не втискиваю свою старую «Хонду» в узкое пространство. Скорее всего, хозяева машин проклянут меня, когда захотят выехать.

На улице холодные восемь градусов. Я пересекаю деревянный мост над узкой речкой, все еще покрытой клочьями тумана и перед поворотом исчезающей в серой пустоте. Она отделяет колледж Святого Иосифа с факультетами экономики и политики от дома, где находится факультет археологии. До девяти утра по выходным парк пустует. Великолепное старое главное здание колледжа Святого Иосифа с его колоннами, фигурами из песчаника и стрельчатыми окнами виднеется прямо передо мной за большим лугом с маленькими тропинками и одинокими голыми деревьями. Слева и справа от меня находятся первые дополнительные корпуса, офисы преподавателей, парочка общежитий, в которых живут, скорее всего, очень удачливые, но все еще спящие студенты. Я им точно завидую.

Я иду дальше, к внушительному зданию эпохи Ренессанса. Каждый раз, если есть достаточно времени, наслаждаюсь видом. Не выразить гордость, что я учусь здесь, хоть путь сюда был нелегким и оплата дорого обходится мне и моей семье.

«Мы в тебя верим», – было написано с завитушками на прощальном плакате, который теперь ждет в коробке с вещами для переезда. Эти слова также есть на блокноте. Мне его дала сестра Фиби, когда я садилась в машину.

– Держи счастливый ежедневник. Ты каждый день должна записывать сюда положительные события, даже маленькие и незначительные, – сказала она, а потом позаботилась, чтобы после приезда я погуглила и узнала подробнее, как вести счастливый ежедневник.

Однако с тех пор я не часто в нем писала, хотя Фи все-таки была права. Он помогает лучше держаться, справляться с заданиями, одновременно надеясь, что мне повезет, и я получу комнату.

Я иду по длинной тропинке, покрытой гудроном и окаймленной густой растительностью. Плотнее кутаюсь в пальто, но в затылок все равно дует влажный холодный ветер.

– Снилось что-то хорошее, Ка? – доносится со стороны здания голос Тайлера. Он спускается по трем ступеням общежития и протягивает стаканчик с кофе. Потеряв дар речи, я с благодарностью беру его. Пар, поднимающийся от напитка, пахнет ванилью.

– Как я это заслужила? Почему ты не спишь? – Вижу в глазах Тайлера искорки. Даже в такое время он уже в хорошем настроении.

– Если ты наконец признаешься, что все время мечтаешь обо мне, будет еще лучше. – Он протягивает руку с пакетиком лучшей выпечки Уайтфилда.

– Хочешь, чтобы я соврала? Для чего?

Тайлер открывает пакетик. От соблазнительного запаха в животе начинает урчать. На полных губах друга играет уверенная победная улыбка.

– Разве ради эклеров Евы не стоит соврать? Или ради того, чтобы сделать меня самым счастливым мужчиной на свете? – Он прижимает эклеры к груди. К своему стыду, признаюсь, в этот момент я думала только о том, что он может раздавить маленькие пирожные. Ничего от него не скрываю. Тайлер издает смешок, а потом качает головой.

– Ты постоянно уничтожаешь мою самооценку, – говорит он, якобы задетый. Но морщинки от смеха возле глаз свидетельствуют об обратном.

Я быстро вырываю пакетик и ласково провожу по нему рукой, в которой все еще сжимаю стаканчик с кофе. Уже ровно девять, сообщают часы на часовне.

– Мне нужно к Ханне. Обещала ей прийти ровно в девять. – Поворачиваюсь, чтобы уйти.