Эмма Скотт - Однажды я выберу тебя

– Ты не сможешь вернуть то, что отнял у меня на Аляске, – проговорил я, и в груди что-то сжалось, словно холодные воспоминания даже сейчас пытались просочиться сквозь трещины. – А я не смогу рассказать, что мне довелось пережить. Ты и понятия не имеешь. Но, хотелось бы думать, если б узнал, тебя бы это потрясло. Все, что творили со мной и с другими парнями… – Я справился с эмоциями. – Но есть лишь этот миг, прямо сейчас. Первый шаг в движении вперед. Прими его или отвергни.

Отец не сводил с меня глаз, и я затаил дыхание. Если он и решит дать мне желаемое, то явно не из-за того, что внезапно примет сына-гея. А лишь потому, что этот самый сын-гей собрался спасти запятнанное наследство семьи. Я на это и рассчитывал…

– Завтра с утра я первым делом позвоню главному юрисконсульту, чтобы составить новую доверенность, – наконец, проговорил отец. – Стивена Милтона тотчас же уволят, и я назначу тебя генеральным директором «Марш Фармасьютиклс».

Я вновь присел на край стола, не зная, смеяться или плакать. Я словно требовал назначить себя капитаном «Титаника», надеясь, что в этот раз смогу увести корабль от полной катастрофы.

«Черт возьми, должно быть, я спятил».

Отец протянул мне руку, и я ее пожал. Когда я попытался отстраниться, он продолжал меня удерживать. Взгляд его глаз, такого же цвета и оттенка, как у меня, казался мягче, чем когда-либо. Похоже, он тоже раздумывал о тонущих кораблях.

– Но почему? Зачем браться за это?

– Потому что дом, который мы построили, огромный и красивый. Но в нем есть лестницы, которые ведут в никуда, и двери, что открываются в кирпичные стены. Тупики, где оказались тысячи людей, которым больше некуда податься. Вместо этого я создам уголки, где они смогут получить помощь.

Отец держал мою руку, и я мог бы поклясться, что почувствовал, как он сжал ее сильнее, крепче, а потом отпустил и отвернулся.

– Ступай, – проговорил он. – И оставь меня одного.

За дверью библиотеки я глубоко втянул носом воздух, затем выдохнул. Я сбросил одну ношу и взвалил на себя другую. Многое из разрушенного уже невозможно исправить, но я должен попытаться. Я обрел надежду.

«И, может быть, – думал я, проходя по тихому дому, – неплохо сберечь для себя хоть маленький ее кусочек».

Потому что лишь поступая правильно – и порядочно – неважно, насколько тяжело придется, можно заслужить любовь такого парня, как Макс Кауфман.

– Дядя Макс! Дядя Макс!

Я вошел в дом сестры, и Брент тут же повис у меня на ноге, а Джейми принялся тянуть за куртку.

– Ты вернулся! – воскликнул Джейми. – А теперь мы можем пойти в зоопарк?

– Я хочу посмотреть на обезьян, – добавил Брент. – И съесть «Диппин Дотс» [28] «Диппин Дотс» – наномороженое, десерт в виде замороженных шариков фруктового сока. .

– Ты и сам, как обезьяна, – смеясь, проговорил я, стараясь не задеть шестилетних племянников пакетами с продуктами, что я держал в руках. – Зоопарк завтра. Не забыли?

– Мальчики, успокойтесь. – Рэйчел спустилась в холл и взяла пакеты у меня из рук. – Они чуть на стены не лезли. Тебя слишком долго не было.

– Час? – Я так улыбался, что заболели щеки.

– Они по тебе скучали. – Она чмокнула меня в лоб. – Кто может их винить?

Прошло две недели с тех пор, как я приехал к сестре в Роли, в Северную Каролину. И за это время семейные трещины чудесным образом затянулись. Рэйчел просто погрязла в работе, занимаясь подготовкой рождественского выпуска журнала. Ее муж Тед работал допоздна в маркетинговой фирме. Пользуясь случаем, я в течение дня проводил с близнецами как можно больше времени.

– Не хочу, чтоб ты превратился в няньку, – ворчала Рэйчел. – Ты сюда приехал не работать.

– Это не работа, – возражал я. – Ничего общего.

Сестра стала трудиться в домашнем кабинете и одолжила мне машину. Каждое утро я отвозил мальчиков в школу и забирал их оттуда. Днем и в выходные мы проводили время в парках, прыгали на батуте или катались на роликах. Когда мальчики ложились спать, по вечерам мы долго сидели с сестрой на диване, смотрели фильмы или разговаривали, пытаясь наверстать упущенное время. Я рассказал ей обо всем. Даже о самом ужасном времени в жизни, когда бездомным скитался по улицам.

Я говорил обо всем, кроме Сайласа.

В конце каждого разговора Рэйчел спрашивала:

– И?

А я отвечал:

– Не сегодня.

Мне просто нужен был перерыв. Чтобы поболтать и пошутить с мужем Рэйчел, Тедом. Поиграть с мальчиками, заряжаясь их необузданной энергией. Пожить в этом доме, таком теплом и уютном, и ощутить любовь семьи. Я завернулся во все это, словно в одеяло, отгородившись от всего остального. Ни сообщений. Ни социальных сетей. Ни мира снаружи.

Я сообщил Даниэлю, что со мной все в порядке. А помимо этого, когда только приехал в Роли, отправил Сайласу одно-единственное сообщение.

Я уехал ненадолго из города к сестре в Северную Каролину.

Ладно, – ответил он, и на этом разговор закончился.

Я не мог его винить. Он хотел, чтобы я оставался рядом. А я не мог допустить, чтобы меня скрывали, как грязную тайну. Но теперь, когда я выбрался из вихря суеты, меня не покидало отвратительное чувство, будто я поступил правильно, но в то же время жестоко ошибся. Лишь оно и нарушало спокойную жизнь здесь.

Через неделю, поздно вечером в Хеллоуин, когда мы с близнецами уже давно вернулись из похода за сладостями и я засыпал на кровати в комнате для гостей, у меня пискнул телефон. Пришло сообщение.

Я борюсь, Макс. За себя. За нас. Ты еще будешь мной гордиться. Не отвечай. Будь с сестрой. Мы скоро поговорим. С любовью, Сай.

Когда я добрался до последней фразы, то почти не видел телефона. Его слова проникли прямо в сердце. Я последовал совету Сайласа. Но прошла еще неделя, а боль от расставания по-прежнему изматывала меня.

Я помог Рэйчел убрать продукты, и она занялась с близнецами, пока я готовил ужин. Потом мы сели за стол, передавая друг другу запеченную курицу, горошек, салат и хлеб.

– Тед опять работает допоздна, – заметил я.

Рэйчел резала цыпленка Бренту.

– Завтра в эфир выйдет рекламная кампания одного из клиентов. А потом мы вернем Теда. Ужасно неподходящее время для выхода декабрьского номера, но так всегда бывает. – Она взглянула на меня, потом вновь уставилась в тарелку с едой. – Вчера вечером он разговаривал с Моррисом.

– Да?

– Ага. Они сдружились. Еще когда мы только начали встречаться.