Алекс Делакруз - Необитаемый остров [СИ litres]

Женя просто повел подбородком, глотая готовый вырваться вопрос. Он видел, что на обычно бесстрастном лице Анны отражается неуверенность – и счел нужным промолчать, ожидая, пока она сама скажет. Или не скажет.

– Прочитала, – все же выдохнула Анна и бросила на Женю растерянный взгляд, в глубине которого плескалось отчаяние. – Несколько страниц переписки. И они там, – Анна сглотнула. – Они там переписывались с подругой… Ника спрашивала, а та ей объясняла – как… как лучше делать минет. Она, Ника, так собиралась парня завлечь. Девятый класс…

Анна, поймав глаза Жени, что-то почувствовала – он ведь был старше Ники всего на пару лет, и, по выражению лица практически прочитав его мысли, она отрицательно покачала головой.

– Нет-нет, ты не подумай, я не ханжа вовсе. Да и мне ли об этом говорить – в семнадцать родила! Дело в другом – понимаешь, у них цинизм зашкаливает. Для них люди не как люди, нет какой-то… человечности, что ли! Как будто они неживые – настолько все безэмоционально, и они так к чувствам других людей относятся – просто мерзко, они эмоции других людей, как лягушек, препарируют!

Анна впервые выговаривала свои мысли после прочтения вслух. Даже Елене она о прочитанном не рассказала – оговорилась только, что теперь ей есть над чем подумать о том, как общаться с Никой.

– Вот смотри, ладно еще, как они там обсуждали глотать – не глотать, черт бы с ним. Но та девушка пишет Нике про презерватив, мол, главное – не забудь. Та поддакивает. И вот дальше, сейчас вспомню, дословно… – Анна закрыла глаза, вспоминая тот момент, когда она, стоя посреди комнаты – забыв присесть, читала переписку. – Даже не думай давать ему без гандона. Вдруг тебе заделает, – начала словно надиктовывать текст Анна, едва не по слогам, – у меня у сестры спиногрыз только родился. Он, конечно, ми-ми-ми, но, когда эта маленькая тварь орет, его хочется за ноги взять и… в общем, об стену его, чтоб замолчал, – удержавшись от ругательства в передаче прямой речи, закончила Анна фразу своим голосом.

Переведя дыхание – вновь переживая эмоции от испытанного потрясения, Анна заговорила снова:

– Я уж не буду говорить тебе, как Ника мое возможное удивление описывала, если у меня денег на аборт попросит, – добавила Анна и продолжала в бессильном удивлении: – Просто ничего святого, сплошной цинизм. Я училась, такого не было – мы как-то более дружные были, что ли, даже где-то наивные… Жень, скажи, теперь везде так?

– Да нет, – задумчиво пожал плечами Женя, глядя в костер, – встречается, но не скажу, что везде. Да и что ты у меня спрашиваешь, – вдруг встрепенулся он, – может, я сам такой?

– Да ладно, – грустно усмехнувшись, отмахнулась Анна, после чего оба надолго замолчали, глядя в угасающее пламя костра.

– И все же, наверное, ты прав – я боюсь, – неожиданно проговорила Анна, вздрогнув от звука своего голоса. – Я боюсь, – повторила она, разговаривая больше с самой собой. – Не Нику боюсь, а боюсь не найти с ней общий язык. Ведь еще вчера, образно, это была милая малышка, она всего боялась – так это трогательно, любую проблему мне рассказывала, мы с ней вместе гуляли, делали уроки… а сейчас это девушка. А физиологически женщина уже… минет она к Новому году собиралась дарить, как я поняла, – ответила Анна на невысказанный вопрос Жени. – Посмотрела по датам в тетрадке, какой пастой написано – как раз начало декабря. Так вот. Я упустила ее, понимаешь. Она мне уже чужая, а что самое страшное – мы разговариваем на разных языках, не понимая друг друга.

Я надеялась, прилетев сюда, с ней познакомиться заново, начать все с чистого листа, а видишь, как оно вышло… даже «пока-пока» не сказала, когда мы уходили. Я боюсь ошибиться… и боюсь, что уже поздно… и еще боюсь, что, если она захочет, она может меня обидеть, понимаешь?

Мне уже тридцать три года – я много чего повидала в жизни, меня сложно обидеть, а если кто попытается, я спокойно могу дать отпор… Но ей не могу, поэтому и боюсь – если она хочет меня уязвить, обидеть, задеть, то я беззащитна, понимаешь?

Анна поднялась в шезлонге – повернувшись, Женя видел на фоне звездного неба легкий изгиб ее спины и то, как она уставилась перед собой невидящим взглядом.

– А если ты прав, и она ненавидит меня из-за того, что я ей слишком много давала, то тогда я даже не знаю, что делать… – произнеся это, Анна едва не всхлипнула.

Шезлонг Жени в этот момент скрипнул – парень поднялся и, подойдя к Анне, молча протянул ей руку. Та глянула вопросительно, но взяла его ладонь и, повинуясь легчайшему нажиму, поднялась на ноги.

Все так же молча Женя вывел ее на середину поляны, присел на колено, удостоверившись, что на земле никого нет, и потянул вниз Анну. Та невольно воспротивилась, напрягшись, но, увидев спокойный взгляд Жени, все же подчинилась, в легком недоумении. Он же, по-прежнему сохраняя молчание, заставил ее лечь на спину и, положив ее руку на землю, наклонился над ней, заставил ее вытянуть и вторую – так, что Анна теперь лежала на спине с раскинутыми в стороны руками.

Женя, стоя на одном колене, немного отстранился и плавным движением лег чуть поодаль – чуть дальше, чем на расстоянии вытянутой руки.

– Смотри, – практически беззвучно произнес он и слегка дернул подбородком, указывая вверх, на небо. Анна повернулась, и ее вдруг охватило совершенно волшебное чувство. Она будто в космосе оказалась – антрацитово-черное небо накрыло сейчас ее, и только ее, объемным, невероятно огромным куполом, расчерченным пунктирными линиями неизвестных созвездий и пересеченным широкой полосой млечного пути. Звезды южных морей светили невероятно ярко, и Анна буквально воспарила, отстранившись от всего сущего. Для нее теперь существовало только здесь и сейчас, она и небо – на которое можно смотреть и которое может смотреть. Тут же в памяти всплыло забытое чувство детского восторга при взгляде на гривастые облака в голубом небе, когда смотришь на них и замечаешь живых фантастических животных, – но оно меркло на фоне нынешних ощущений.

Анна не могла бы потом сказать, сколько она так лежала, паря в невесомости отрешенности от мира, – минуту, десять, а может быть и час. Понемногу собираясь с мыслями, она улыбалась самой себе – ей сейчас казалось, что многие проблемы этого мира никогда не будут волновать ее так же сильно, как раньше.

Пошевелившись, она подвинулась ближе к Жене, который тоже лежал, глядя в бесконечное пространство неба, коснувшись его руки и отметив, что парень едва вздрогнул при этом.

– Жень, – прошептала Анна. – Ты такой классный, спасибо тебе…

Женя вдруг поднялся и, скрестив ноги, посмотрел на Анну с укором – покачав головой.

– Что нет? – поднялась и она, расстроенная тем, что разрушена хрупкость невероятного момента – когда ты смотришь на небо, а небо смотрит на тебя. И в этот же момент с радостью поняла, что частичка того чувства – ясность осознания незначительности большинства проблем перед вечностью и бесконечность бытия – навсегда осталась с ней.