Лариса Шкатула - Обретённое наследство

Эх, где наша не пропадала! Она поднялась во весь рост и выступила на дорогу. Конечно, в таком виде ей могут и двери не открыть. Скажут: «Прочь отсюда, нищенка!»

Причем неизвестно, на каком языке скажут и поймёт ли она. Но у неё не было другого выхода.

Вблизи дом показался ей куда старее, чем издалека. И медное кольцо на двери – оно же совсем позеленело от времени. Дрожащей рукой Соня взялась за кольцо, и в ту же минуту дверь отворилась.

Перед нею стоял если и не старик, то мужчина довольно пожилой, в черном потертом, но чистом одеянии, левую сторону которого украшал странный белый восьмиконечный полотняный крест. Такой одежды, вернее, такого знака она прежде не видела.

– Долго же вы добирались сюда, моя дорогая, – сказал ей мужчина на чистейшем французском языке. – С духом собирались?

Она молча кивнула, внутренне дрожа и ожидая, что вот сейчас он её погонит… Соня даже не подумала о том, откуда он знает, как она сюда добиралась.

– Заходите. В этом доме дают приют всем, кто постучится в дверь.

Он отступил в сторону, давая ей пройти. И Соня уже не колебалась. Всё равно идти ей было некуда. Мужчина подал ей руку, чтобы она могла пройти в небольшой зал, где царил полумрак, который давала одна свеча, и горел камин. А убранство комнаты напоминало бы своей скудостью монашескую келью, если бы не огромный гобелен на стене, который был увешан самым разнообразным оружием.

Даже навскидку она могла бы сказать, что коллекция дорогая. Одни эфесы нескольких сабель могли стоить целое состояние.

Перехватив ее заинтересованный взгляд на оружие, мужчина задал Соне вопрос, которому она тоже почему-то не удивилась:

– Фехтуете?

И опять Соня молча кивнула, от волнения у неё вдруг будто сковало горло.

– Прекрасно!.. Итак, вы пришли с моря. Так сказать, морская нимфа вышла на берег… Вы понимаете по-французски?

Странно, что он спросил Соню об этом только теперь. Её кивание принял за нервическое подергивание?

– Понимаю.

– Жюстен! – вдруг гаркнул встретивший женщину, так громко, что Соня в испуге отшатнулась.

В зал вошел небольшого роста крепкий мужчина, впрочем, как видно, ненамного моложе его самого.

– Слушаю, хозяин, – слегка поклонился тот.

– У нас гость. Точнее, гостья.

– Вижу.

– Но тогда что же ты стоишь столбом, приготовь что-нибудь.

– Слушаюсь, хозяин, – опять поклонился он и вышел.

– Простите, милая девушка, – спохватился мужчина, – но я до сих пор не представился вам. Рыцарь Арно де Мулен.

– Рыцарь? – растерянно переспросила Соня.

Ей вдруг представилось, что она попала в какое-то другое время, в один из тех романов, которые Софья когда-то читала, и перед нею рыцарь Средневековья, немного постаревший… но не на шесть же веков!

– Я не услышал вашего имени, – поторопил её хозяин. – Кто вы, прекрасная незнакомка? Не соблаговолите ли назвать мне своё имя?

– Видите ли, я… Наверное, вы удивитесь, но обстоятельства сложились так…

«Да что ты тянешь! – мысленно прикрикнула Соня на саму себя. – Раз уж решила признаваться…»

А и в самом деле, почему она вдруг вознамерилась открыть своё инкогнито перед совершенно незнакомым человеком? Второй год она жила во Франции, но мало кто из встреченных ею знал, кто Соня на самом деле. Просто отчего-то она была уверена, что с де Муленом может быть совершенно откровенна.

– Я русская. Княжна Софья Астахова.

– Браво. Первый шаг сделан, – не слишком понятно для Сони пробормотал он. – Не откажетесь ли, мадемуазель Софи, – он совершенно проигнорировал её титул, – выпить со мной чашечку дивного индийского напитка под названием «кофе». Во время своих странствий, кажется, я изрядно к нему привык.

Странствий. Значит, он всё-таки всамделишный рыцарь?

– Не откажусь.

Вообще-то Соня не очень любила кофе, ей больше нравился шоколад, но, вспоминая покойную матушку, она подумала её словами: «Дают – бери, а бьют – беги».

– Жюстен! – опять крикнул де Мулен.

– Что случилось, хозяин?

На этот раз слуга лишь просунул голову в дверь, ведущую, надо понимать, из кухни.

– Гостья говорит, что тебя только за смертью посылать.

– Бегу!

Он опять скрылся, а Соня сконфуженно промолвила:

– Но я ничего такого не говорила.

– Мне приходилось бывать в России, – мечтательно проговорил он, не обращая внимания на её слова. – Я даже был приглашен ко двору вашей великой императрицы… Как это у вас говорят: соловья баснями не кормят. – Он хохотнул. – Ничего не поделаешь, Жюстен небось разжигает плиту, а это он, надо сказать, очень долго делает. Не пофехтовать ли нам? Всё-таки такое занятие на сытый желудок будет выглядеть не столь увлекательным…

– Давайте, – удивленно согласилась Соня, подумав про себя, что так её еще нигде не встречали, и ни один мужчина, можно сказать, с первых минут встречи не предлагал ей ничего подобного.

Он снял со стены две шпаги и предложил ей одну на выбор. Соня взвесила обе в руке и выбрала ту, что полегче. Понятное дело, она брала уроки фехтования у мсье Жуо, во Франции, и он вроде её хвалил… А кстати, неужели их лодку развернуло таким образом, что они опять приплыли во Францию? Как ни глупо прозвучит её вопрос, но пока она не выяснит его, ни о чем другом думать не сможет.

– Скажите, – осторожно проговорила Соня, – а это какая страна?

Арно де Мулен, уже вставший в позицию, изумленно взглянул на неё, но всё же ответил:

– Испания.

Арно де Мулен без предупреждения сделал выпад. То ли хотел отвлечь гостью от мрачных мыслей – хотя он же не мог знать, что мысли именно мрачные, – то ли решил, что раз уж они стали фехтовать, не стоит отвлекаться.

Что и говорить, рыцарь этот был совсем не из романов, в которых подлинные рыцари поклонялись Прекрасной Даме. Он поклонялся чему-то другому, но чему, она не знала. Разве что, учитывая скромность его одеяния… Может, де Мулен – какой-нибудь иезуит на покое? Она вроде слышала, что папа их орден разогнал… когда-то.

Насколько, оказывается, Софья Астахова невежественна. Она ничего не знает. Перед отплытием в Испанию могла бы поинтересоваться, какие там порядки и обычаи. Тогда она хотя бы приблизительно могла сказать, что это за местность, и кто такие рыцари в чёрном, которые на левой стороне груди носят полотняный восьмиконечный крест.

Впрочем, чего уж так себя хаять. Если на то пошло, кое-чём они с Жаном поинтересовались.

Оказалось, у него есть карта Европы, вышитая гладью какой-то золотошвейкой. Когда Соня увидела это произведение искусства, она не могла оторвать от него глаз.

Этот удивительный труд многих дней и ночей чьих-то умелых рук, впрочем, воспринимался Жаном без особого к нему уважения. Он расстелил вышитое творение на ковре, и они с Соней, увлекшись, ползали по нему как дети, рассматривая свой предполагаемый путь из Марселя в Барселону.