Дарья Макарова - Девичник и прочие неприятности

– Белогривого Саяном зовут.

– Извините, – смутилась я, поняв, что это служитель конюшни. – Должно быть, к ним нельзя подходить.

– Смотря кому, – хмыкнул конюший. – И для чего.

Смачно откусив яблоко, мужичок пошел к зданию конюшни. Изображавшие неприступность лошади следили за каждым его шагом. Я почувствовала себя бесконечно потерянной. И разозлилась. Какого черта я делаю здесь?!

– Приходи завтра к десяти, – не оборачиваясь, бросил он.

– Зачем? – опешила я.

– Коня седлать учиться будем.

– Зачем? – демонстрировала смекалку я.

– Без седла ты далеко не уедешь. Поначалу, во всяком случае.

Пока я пыталась собраться с мыслями, он скрылся в здании. Надобность в красивых речах и весомых аргументах пропала, так и не появившись. В поисках поддержки я посмотрела на Саяна. Он тут же повернулся ко мне упитанным задом.

И все же, на следующий день ровно в десять я входила в здание конюшни.

– Хороший мальчик, – потрепала я по шее коня. Съев почти целый пакет моркови, что я умыкнула из холодильника Жанны, Саян подобрел.

Он всегда был добрым конем и не умел сердиться подолгу. Вот и сейчас, хоть и прошло с нашей последней встречи без малого три месяца, простил меня почти сразу.

– Скучала? – спросил, входя в конюшню, Гоша.

– Очень, – призналась я.

Гоша стал моим первым тренером по верховой езде. Именно он и Саян открыли для меня этот чудесный новый мир, и за это я всегда буду бесконечно благодарна им.

Но ездить на тренировки из Питера в Карелию, даже при моей бесконечной признательности, я бы не смогла. Клуб пришлось сменить. Вместе с ним коня и тренера. И все же, навещая Жанну или гостя в особняке без его хозяйки, я неизменно приходила сюда.

Сегодня же добавился еще один повод явиться в «Лесозерье». По правде, сошло бы любое место и любой повод, лишь бы не оставаться в особняке. Но так удачно сложилось, что нашлось куда идти. И с разрешения Гоши, мы с Саяном отправились рысить подальше от отеля, в тишину карельских красот.

Раскрасневшись от быстрой скачки, я остановила коня. Сердце громко стучало в груди. Но мне не было дела до того, что оно говорит.

На лесной песчаной дороге никого кроме меня и Саяна. Вечерние сумерки сделали лес неприютным. Еще не опасным, но уже настораживающим. Воспоминания последних двух ночей заставили поежиться.

Я пустила коня шагом, внимательно смотря по сторонам. На песке отчетливо видны следы шин. Не думаю, что с Марусиными будет хоть одно различие. Но до нее здесь проезжал кто-то еще. Причем, только в одну сторону – в направлении к особняку. Я бы предпочла считать, что это кто-то из местных, но интуиция (или здравый смысл) говорили об обратном – этой дорогой не пользовался практически никто, ведь новая асфальтовая куда удобнее.

Приблизившись к краю реки, я пробежалась взглядом по примятой траве. При свете дня все наши хитрости не стоили ничего. Следов мы оставили бездну, даже эксперт-недоучка без труда найдет что-нибудь полезное для следствия. Одно радовало – вода сделала свое дело. Ни намека на Черноволосого в обозримой дали.

Я с надеждой посмотрела на небо. Вот бы дождя сейчас, да побольше и посильнее…

Растянувшись на постели поверх покрывала, я блаженно прикрыла глаза. Мышцы привычно гудели от нагрузки. Мысли стали тягучими, медленными, неспособными пробить усталость, потревожить.

Особняк, словно в паутину, опутала тишина. Все разбрелись по комнатам, будто мыши по норам. Затаились в ожидании беды. Пусть лучше так, чем новые разборки и скандалы. А именно в этих, отнюдь не созидательных занятиях, и коротали время девчонки, пока меня не было. Точнее, испытывали мощь голосовых связок Нора и Маруся, но остальные счастливее от наблюдения за боевыми действиями не стали. К счастью, баталия окончилась незадолго до моего появления.

– Вернулась? – просунув нос в мою комнату, поинтересовалась Жанка.

– С час как. Ты меня в окно видела.

– А ты меня, – улегшись рядом, хмыкнула она. – Чертов дом. Все как на ладони.

– Рай вуайериста.

– Чем-чем, а этим не грешны.

Разговаривать не хотелось. Я лежала, не открывая глаз, все еще слыша, как ветер шумит в ушах от быстрой скачки. А Жанка ерзала у меня под боком, чем бесконечно раздражала. Наконец, она не выдержала:

– Галя приходила. Домработница.

– Я помню кто это.

– Очень удивилась.

– Чему? – насторожилась я.

– Чистоте.

– Этому стоит радоваться?

– Наверное. Как минимум, наши старания зря не прошли.

– Это еще неизвестно.

Жанка уставилась в потолок и замолчала ненадолго. А потом спросила едва слышно:

– Тебе не страшно?

– До одури.

– Так и не скажешь.

– Я маскируюсь.

– В этом ты всегда была сильна.

– У каждого свой способ выжить.

– Как ты думаешь, это правда? – после очередной затяжной паузы спросила она. – То, что Норка про Марусю сказала.

– Не припомню, чтобы Иванова что-то отрицала.

– В голове не укладывается, что такое возможно… ведь…

– Это ее личное дело, – резко перебила я. О мирном сне можно было позабыть. Жанна обиженно засопела.

– И все же… как могло подобное случиться с ней .

– У каждой из нас есть тайна. Пусть так и останется.

– Не у каждой, – хмыкнула Жанка. – Ты у нас чиста и ясна как первый снег.

Я вновь прикрыла веки. Мне почудился дурманящий запах жасмина. Он отдался болью в груди, горечью на губах. Тайная связь, запретная страсть, всепоглощающее чувство. Кому даровано подобное? Практически никому. А цена? Какова она?

– Маруся отдавалась мужикам без разбора, за деньги. Ее выбор. Теперь ты знаешь. Что изменилось? Ты не подашь ей руки? Она перестала быть нашей Марусей?

– Конечно нет! Она дорога мне, как и прежде, и…

– Вот тебе и ответ. Оставь эту тему. Сплетничать будем о других. Куда сильнее меня волнует другое.

– Что же?

– Почему она не уехала?

– В смысле? – озадачилась Жанка.

– Африканская кровь в ней не просто так и знать о себе дает частенько. Знаешь ли ты хоть одного еще столь же темпераментного человека?

– Нет, – хмыкнула Жанна. – Таких не сыскать.

– То-то и оно. А Маруся смиренно выслушала Нору, прилюдно вылившую на нее ушат грязи, и преспокойненько ушла в свою комнату, где и сидит тихонечко до сих пор. Небольшое переругивание с Норой не в счет – пожелай она поскандалить всерьез, от Корф мало бы что осталось.

– Ты хочешь сказать… – подскочила на месте Жанна, при этом лицо ее демонстрировало столь разные эмоции, что любая актриса не поспела бы. – А что ты хочешь сказать?

– Только то, что здесь она осталась не просто так.

– Ты ведь не думаешь, что это она укокошила Черноволосого? – опешила Жанна и разом побледнела.

–То, что ее репутация не так безупречна, как нам казалось, не делает ее убийцей, – поморщилась я.