Елена Свительская - Ветер моих фантазий. Книга 2

В конце-то концов, Китрит 66-1 имели в основе своей настоящие человеческие души. Хотя и собранные с умерших людей, преимущественно, редких нежеланных детей, чьи родители решились радикально от них избавиться, совсем не вкладываясь в воспитание. Да с душ выкидышей, которые успели подхватить. Да, Сандиас кое-что из секретной информация от отца добыл, хотя и не сам заставил своего хианриа-спутника, а, тайно запершись от него в чужом общественном туалете, взломал кой-какие секретные хранилища информации. Чтобы сами его кианины отцу о чрезмерном интересе аини к этой теме не донесли. Сам-то Сандиас рос весьма смышленым мальцом. Если бы ещё и использовал свой недюжий ум и обширные знания на благо людей! Но нет, мальчишку интересовал только он сам, его личная выгода и интересы.

Он знал, что души казнённых преступников использовать для Китрит 66-1 вначале как раз и пытались. Но, впрочем, редко кого требовалось совсем уничтожить. Да и боль, и злость тех людей часто пропечатывались в их душах. Кианины, сделанные из осуждённых, часто бунтовали. И вскоре их почти прекратили использовать, после того, как один из них стал лидером восстания яйцеголовых из трипаторской цивилизации, где нищие вздумали свергнуть элиту.

Души тяжелобольных – иногда такое, увы, случалось, особенно, после контактов с малоизвестными разумными и неразумными цивилизациями, у которых самих была слабо развита медицина – словом, души тяжелобольных были какими-то вялыми, будто в них отпечаталось уже состояние тоски или угнетённого принятия неизбежного или даже ближнего конца.

Души нескольких учёных из приророждённых и полуискусственных, решившихся отдать самую суть себя на эксперименты во благо науки и прогресса человеческого, почти все рассыпались, едва обращённые в артэа. А уцелевшие были слишком слабы.

И потому чей-то расчётливый ум вдруг вспомнил о новорожденных детях или тех, кто ещё прибывает в материнской утробе. Или в искусственной матке. Вспомнил кто-то из учёных, что в телах младенцев итак есть стволовые клетки, которые и помогают плодам и маленьким детям быстро расти. И, если в телах младенцев есть стволовые клетки, то, может, и у юных душ запас сил может быть большой?

Сколько там был жутких экспериментов – этого Сандиас не открыл. Да и побоялся копать так глубоко. Но выяснил, что души полуискусственных были слабее, чем приророждённых. Как странно! Слабое тело, рождённое природой, было носителем самой сильной и яркой души! Особенно, сильными души были у рождённых естественным путём. Самые яркие и стойкие души, наиболее часто выдерживающие цепь деформации и кристаллизации внутрь артэа, были у новорожденных или ещё пребывающих в материнской утробе.

Но новорожденных родители берегли. Кого-то из учёных застрелили за одну попытку выпросить или выкупить чьего-то только что родившегося сына, чьи молодые родители ещё до родов выли, что им его не надо. Жестоко убили учёного, размазав так, что собрать его роботы не смогли. Точнее, собрали, кроме левой ноги и большей части сердца. Искусственное сердце не прижилось. Точнее вернуть туда подхваченную душу коллеги-учёные не смогли. Даже сумев сделать из неё артэа. Душа рассыпалась в первый же час, будто ужаснулась, в какой мир и к каким делам её хотят вернуть. Да нет же! Эту глупую теорию сразу отмели, а сказавшего её – высмеяли. Уже установили научным путём, что не все души были достаточно сильными, чтобы выдержать долгое существование внутри артэа и искусственную деформацию себя, подавляющую волю самой души ради защиты навязанного ей человека.

И потому остались только незапланированные дети, особенно, у совсем молодых родителей, из любопытства или волею обстоятельств слишком рано вкусивших любовные утехи. Или у слишком старых. Больных. Живущих в глухих местах и на нищих планетах. Из умирающих колоний. Их тела упрямые учёные вырезали из утроб матерей ещё до рождения, боясь, что после родов новоявленные матери от своих детей уже не откажутся. Да, собственно, и матери, и отцы несостоявшиеся, кто знал, не слишком хотели распространяться о том.

Потому-то про существование Китрит 66-1 было мало кому известно, а знаниями о них вообще располагали немногие. Ровно, как и проводившие операцию деформации души в артэа, лишения её своей воли. Создание связи между будущими аини и хианриа в данном случае заключалось иначе, чем с обычными кианинами, внутри которых души не было.

Кианины Китрит 66-1 имели тела полностью искусственные, напичканные многими имплантатами ради целей хозяев, обычно властьимущих или военных, или особо важных исследователей. Иногда кианины эти имели сколько-то видоизменённых генов. Они особо убедительно могли изображать «любовь» с приророждёнными или полуискусственными противоположного пола. Но потомства своего не имели. Они… пожалуй, в основном они даже не притворялись. Осколки когда-то живых человеческих душ испытывали настоящие чувства и эмоции. Сознание искорёженное было начисто или большей частью лишено своей свободной воли. В души, ставшие артэа или, по другой версии, заточённые в кристалл-хранитель под названием артэа, была вбита программа следовать за каким-то конкретным человеком, к которому его привязали.

Но, если обычные кианины после гибели своего аини самоуничтожались, то Китрит 66-1 могли взбунтоваться и уйти. Хотя и немногочисленные из таких упрямцев смогли продержаться несколько месяцев или лет. За ними огромные своры боевых роботов и кианинов отправляли.

Китрит 66-1 были очень умелыми и опасными, потому немногим доверяли стать их аини.

«Но… Кристанран как-то стал, – мрачно подумал Сандиас. – Это… это, наверное, сделано незаконно? Точно! Дядя Кристанрана, кажется, одно время работал в дарина, специализирующемся на производстве кианинов. Может, был причастен и к тайнам Китрит 66-1?»

Но отцу признаваться в своей страшной гипотезе мальчик не стал. Он справедливо подумал, что если Хритар был допущен до таких глубин, то враждовать с ним открыто опасно.

Наконец и глава Совета ушёл, лицемерно погладив Кристанрана по голове, да улыбнувшись заботливо, почти совсем убедительно, наученный долгим опытом управления. Он тоже не хотел наживать дополнительных врагов. Настоятельно сына попросил примириться с этими двумя сводными братьями. И ушёл, оставив их самим себе. Должен же его сын сам уже учиться хоть часть своего дерьма разгребать за собой!

Когда мужчина с седыми прядями у висков – подарок после какого-то особо нервотрёпного дела на семисот каком-то году жизни, который он оставил для придания зрелости облику – ушёл, эти трое остались одни, напряжённо смотря друг на друга. Человек невольно жался к брату. К тому, кого он считал своим братом. Тот стоял между ним и тем, кто едва не убил его хозяина насовсем.