Юлия Яцкевич - Берлинская кровь

Здание оказалось старым – темно, пахнет запыленной гарью, стук каблуков тонет в мягкости досок пола, штукатурка кое-где осыпалась, потолок грозил вот-вот отвалиться. Он прислушивался к каждому шороху, увидев свет, он пошел в комнату, где должна была сидеть сестра.

– Ты все-таки пришел, – она начала первой.

Август поразился бы ее внешнему виду, если бы не досье. Волосы отросли и путаются, спадая ниже плеч свободными прядями, костюм поношен и явно с чужого плеча, лицо серое от усталости и плохой жизни.

– И ты догадываешься, зачем?

– Да, я знаю, не думала, что такую работу поручат тебе, мой милый братец, – она зажгла сигарету, и подвинулась ближе к столу, чтобы снова увидеть его.

– Не думал я, что еще раз увижу тебя, – Август стал медленно подходить, положив руку на кобуру пистолета.

– Думал, я в тюрьме, верно? – она хрипло рассмеялась. – Я могла бы там оказаться, но добрый джентльмен спас меня.

Было заметно, что она не в себе.

– Правда? И что же он тебе такого пообещал, раз ты на это пошла? Хотя… ты всегда была шлюхой, ничего не смогла сохранить, даже гордости. Только и умела, что прятаться за маминой юбкой, – Август посмотрел на нее с презрением.

– Говоришь, пряталась?! Ты хоть знаешь, что быть идеальной дочерью было непросто, ты делал все, что хотел, а мне приходилось каждый раз смотреть на тебя и завидовать, потому что тебя не душили любовью и заботой, потому что к тебе никогда не относились как к маленькому ребенку, который не имеет своего выбора.

– Может это и к лучшему, моя сестра, однако ты знала, на что шла, когда согласилась на эту сделку, – она изогнула бровь. – ты знала про меня, про СС, про все и ты решила добавить мне стекла в сегодняшний обед, – он достал пистолет и направил на нее.

– О, а ты не так глуп. Да, это действительно сделала я. Надеялась обойтись малой кровью. Вижу, ты не с пустыми руками, братец.

– Ты знаешь, как хорошо я стреляю, – он прицелился.

Только спустить курок, и он перейдет эту черту, станет убийцей.

– О, да ладно, ты научился быть мужчиной? – она тоже подняла пистолет, который явно прятала на коленях. Теперь они смотрели друг на друга сквозь прицелы.

– Да, представь себе. Ты ведь понимаешь, что умрешь первой?

– Не факт. Ты никогда не мог стрелять в живых существ, Август, ты всегда был и остаешься бесхарактерным мальчишкой. Хочешь знать, кто мне помог? Вальтер Закс. Он предложил мне тогда сотрудничать с ним, взамен он закрыл все долги. Оказывается, у нас с ним общий враг. Он хотел получить, как там ее… Шарлотту, а я твою голову. Как видишь, все в плюсе.

– И ты ему поверила? Он выживет и не будет никаким образом к этому причастен. А ты погубила себя, – с этими словами он прицелился и выстрелил. Разумеется он попал.

Она схватилась за шею и по ее белоснежной рубашке расползлось пятно алой крови, она упала и еще минут минуты две была в сознании.

Он не решался к ней подойти, пока сестра корчилась в агонии. Только когда он понял, что она не дышит, Август подошел, присел на корточки и заглянул в стекленеющие глаза.

– Мия Шольц, спокойной ночи.

Он оставил ее там, неподвижно уставившейся в потолок, а сам вышел, затягиваясь сигаретой. В Берлине наступал рассвет. Август почувствовал, будто ночь до этой минуты лежала у него на плечах, а теперь сползла, как плащ.

Солнце только-только засияло на крышах домов. Август переродился. Он шел по совершенно пустым улицам, желая только одного – посмотреть в живые глаза – глаза Шарлотты.

Глава 14

С событий той ночи прошла неделя, и внешне Август пришел в себя. Однако это было далеко не так. Август снаружи казался таким же как обычно, только еще более безэмоциональным, но внутри с каждым днем все сильнее и сильнее разрасталась пустота. Он часами смотрел куда-то в пол. Он не мог приступить к работе, и поэтому все отчеты и документы взяла на себя Шарлотта. Он реже и реже выходил из своего кабинета, а на предложение прогуляться отвечал отказом. Он не брал трубку, когда ему звонили друзья, а с Шарлоттой общался только по делу.

Девушку все это расстраивало. Ей очень не хватало его внимания и его заботы, к которой оказалось так легко привыкнуть. Она чувствовала себя брошенной игрушкой в компании отчуждённого и холодного спутника. Казалось, даже лед теплее, чем он. Теперь он позволял себе срываться на подчиненных, хотя раньше был сдержанным и корректным. В конце концов Шарлотте это надоело, тем более, что однажды Август едва не наорал и на нее.

Это произошло из-за букета ромашек, который девушка принесла в офис, чтобы немного освежить обстановку. Он лежал на столе – Шарлотта просто не успела поставить его в какую-нибудь вазочку – но одним своим видом рассеивал серость кабинета. Август тогда, как только увидел цветы, выбросил их, ни минуты не задумываясь. Девушка расстроилась, она сама купила букетик, хотелось порадоваться. Она так и не поняла, чем Августа обидели цветы, предположить, что Август приревновал ее к кому-то, было уже практически невозможно: мужчина своим отношением заставил Шарлотту вспомнить, что значит быть неуверенной в себе. С тех пор девушка стала избегать Августа и сама.

Причина же на самом деле была простой: ромашки любил отец, Шольц-старший, – цветы всегда стояли на столе в гостиной, их растили в саду. Для Августа они стали символом сразу нескольких травмирующих воспоминаний, и тревога окутала его разум, стоило лишь увидеть букет.

Всего этого он ей не сказал, только ожег воспаленным взглядом. Шарлотта, несмотря на то, что была личным секретарем Шольца, ухитрялась свести общение к абсолютному минимуму, и самые пустяковые бумажки передавала с посетителями. Она брала работу домой, часто сбегала из приемной, не желая терпеть к себе такого отношения. Ей хватило горького опыта с Вальтером. Августу было абсолютно все равно. Он слишком сосредоточился на прошлом, ничего и никого не видел вокруг себя.

Август глубоко внутри осознавал, что делает другим больно, но собственная боль, душившая его поминутно, не давала мужчине сочувствовать чужим эмоциям. Он хотел бы быть с сестрой в хороших отношениях! Не он первый начал эту войну, однако он ее закончил. Он посмотрел на папку с ее делом, на фото, где она смотрела прямо в камеру, будто ему в глаза, и, оторвав фото, сложил его в блокнот, в который записывал все, что ни происходило.

Теперь у него осталась только Шарлотта, и он не хотел потерять ее. Он попытался бы объясниться, если бы после недели жестокости и десятка обид ему удалось поймать ее и поговорить. Она избегала его с мастерством бывалого шпиона.

Лишь спустя день или два ему представился шанс перехватить девушку в офисе. Это был обычный вторник, она возвращалась с объезда лагерей, и уже собиралась уходить, но ей это не удалось. Август схватил ее за руку, Шарлотта вскрикнула – он прятался до этого момента и напугал ее. Мужчина поволок ее в свой кабинет, она упиралась как могла, но все было бесполезно. Сознание захватила паника, это напомнило ей тот вечер с Вальтером, она не смогла даже закричать, только сдавленно просипела: