Лайза Джексон - Завтра утром

— Не думай об этом, — пробормотала Симона и решила, что ей действительно лучше уехать. Есть возможность поработать в Шарлотте, нужно воспользоваться ею и переехать. Оборвать все связи с этим городом и тяжелыми воспоминаниями.

Симона заехала на парковку у «Галереи» и сразу нашла место на первом этаже. Зачем третий этаж? К чему ехать дальше, чем надо?

На стоянке было почти пусто — всего несколько машин. Хотя это вполне нормально — они с Никки всегда тут парковались, — ее все-таки мучили сомнения. Убедившись, что никто не прячется у пандуса или лифта Симона вынула сумочку, заперла машину и направилась в ресторан. Никакие убийцы из тени не выпрыгивали. У выхода тоже никто не прятался. Симона дошла до ресторана, и никто не обратил на нее внимания.

Внутри Никки не оказалось. Ничего удивительного. Она постоянно опаздывает. Или вообще не приходит.

Хоть бы сегодня пришла.

Симона села в кабинку рядом с главным входом и заказала два напитка — себе мартини, а Никки лимонный коктейль — сияющей официантке с сильным акцентом и брекетами. Девушке на вид было около семнадцати — явно недостаточно, чтобы разносить алкоголь, но через считаные минуты она бодро вернулась с охлажденными напитками.

Дела в «Кассандре» шли не очень хорошо. За столиками и в кабинках, которые заполняли небольшой зал с черно-белым кафелем и такими же столами, было совсем мало народу.

Потягивая мартини, Симона изучала меню и слушала рождественские песенки из музыкального автомата. Похоже, больше всего здесь любили элвисовскую версию «Блю Кристмас». Но время шло, а Никки Жилетт не спешила, задыхаясь, врываться в ресторан. Симона выловила оливки из мартини и посмотрела на часы. Прошло уже пятнадцать минут. Она допила свой напиток. Двадцать минут. Прекрасно. Опять опаздывает.

— Давай же, Никки, — пробормотала Симона. Энергичная официантка подошла и сверкнула неугасающей улыбкой школьницы:

— Вам принести еще что-нибудь?

— Да, новую лучшую подругу.

— Что? Ой… — Наклеенная улыбка исчезла. — Так… может, вам еще один напиток… или что-нибудь из меню?

Симона поразмыслила и решила, что терять нечего.

— Конечно, почему бы нет? Еще стаканчик, пожалуйста. — Она постучала ногтем по краю пустого стакана. — Такой же.

— А этот?.. — Девушка посмотрела на стакан Никки. Ни сахар, ни прозрачную жидкость, ни корочку лимона никто не трогал.

— Оставьте его. Она, может, еще и появится. С ней такое постоянно. — Симона посмотрела на часы и вздохнула. Никки опаздывает уже почти на полчаса. Неприятно. Симона предчувствовала оправдания. Она представила, как Никки влетает на кикбоксинг после начала занятий. Задыхаясь, она объясняет, что ей нужно было «переписать статью», а то ей не понравилось, что у нее «сроки», что нужно было «немедленно» провести «расследование».

Через пятнадцать минут Симона допила второй мартини. Запотевший лимонный коктейль все стоял напротив нее на столе.

— Круто, — пробурчала она и подумала, а не опорожнить ли любимый напиток Никки самой, но передумала. Ей ведь еще надо идти в спортзал и выполнять упражнения. Еще одна доза — и она вместо удара ногой по цели хлопнется на задницу.

Она попросила счет, оставила официантке десятку на чай, забрала сумку и поспешила к спортзалу. Туман, пока она была в ресторане, сгустился; на улицах стемнело.

Черт бы побрал Никки. Вечно она ее подводит.

Николь Жилетт не то чтобы безответственная, просто ненадежная. Но у нее доброе сердце. Ее главным недостатком было то, что ее целиком затягивала работа — или то, что она считала работой. Она так страстно желала стать асом криминальной журналистики, что переставала замечать все и вся. Вот и сейчас, подозревала Симона, Никки, наверное, ведет расследование — пытается установить личность Гробокопателя.

Хорошо бы отсюда уехать, обрести новых друзей и познакомиться с людьми, которые не были бы родственниками и знакомыми Эндрю.

На нее нахлынула тоска. Она так любила его, а он ее бросил — хотя сам клялся, будто обожает ее, звал замуж. После того, как его не приняли в Гарвард. Почему? Неужели он решил, что не годится ей в мужья, или тут было что-то другое… другая женщина?

Кто знает? И кто узнает? Самое печальное, что она сомневалась, сможет ли когда-нибудь полюбить так страстно и горячо, как любила Эндрю Уитмора Жилетта. Она отдала ему свое сердце, свою девственность и чувство собственного достоинства. В глубине души она думала, что ничего из этого вернуть уже нельзя.

— Так, хватит, — оборвала она себя. — Прошло столько лет, а ты все продолжаешь в том же духе? Возьми себя в руки.

Голова кружилась от мартини, и она впервые заметила, как мало машин и как пустынны улицы. Ну и ладно. До спортзала рукой подать. Свернув в последний раз, она увидела его светящиеся в ночи окна. Эти огоньки, маяки на пустынной, туманной улице, сияли немного расплывчато — видимо, и из-за тумана, и из-за приятного легкого опьянения. Издалека доносились рождественские песни, и она снова напомнила себе, что скоро Рождество — то время, когда она так отчаянно влюбилась в Эндрю Жилетта. Почему она никак не перестает о нем думать? Что же такого Никки хотела сказать о своем брате — сейчас, через двенадцать лет после его смерти?

Прищурившись, Симона разглядела машину Джейка, припаркованную под фонарем. Она ухмыльнулась. Джейк Вон был не первым мужчиной, который нравился ей после смерти Эндрю. Она встречалась, гуляла и спала со многими. Никто не завладел ее сердцем так, как брат Никки, но у Джейка определенно были шансы. И серьезные. Он — самый подходящий из всех, кто попадался ей за долгие-долгие годы. И если он проглотит наживку и проявит хоть какой-нибудь интерес, ей, может, и не придется переезжать.

Она ускорила шаг. Спортзал уже через дом — только по аллее пройти. И тут услышала странный звук, что-то просвистело в воздухе. Повернувшись к темным витринам, она увидела свое отражение и… и чье-то еще… затененная грозная фигура мужчины, который прятался между машинами. Он выпрямился, что-то притягивая к себе.

Веревку?

Нет! Она стрелой понеслась прочь. Ее охватили паника и ужас. Мужчина резко дернулся. И в этот самый миг в голень вонзилось что-то твердое, невидимое и тонкое. Оно разрезало ее спортивные штаны и впилось в ногу. Ее пронзила острая боль.

— Ай! — вскрикнула Симона, падая. Земля устремилась ей навстречу. Она выставила вперед руку и больно упала на землю.

Вам!

Боль отозвалась в руке. Сумка выскользнула на тротуар.

— О господи! — Штука, которая вонзилась в ногу, не отпускала, все сильнее врезаясь в плоть. Она попалась в паутину, которая вгрызалась в нее. И еще болела рука, да так, что Симона чуть не потеряла сознание.