Тагир Галеев - Атлантический Штамм

Я выбрал момент и носком левой ноги прицельно нанес удар в правую коленку Дюбуа. Тот взвыл от нестерпимой боли и тотчас же охромел. У меня появился шикарный шанс прямо тут разделаться со своим давним врагом. И заодно сорвать корону лидера с его чрезмерно возгордившейся головы.

Неожиданно с нескольких сторон темноту прорезали мощные лучи света, а на весь пляж разнеслось: «Стоять всем! Полиция!»

В мгновение ока вся толпа рассыпалась. Байкеры прыгали на своих стальных коней и улепетывали прочь. Началась дикая суматоха и о нашем поединке забыли моментально. Дюбуа тотчас же был подхвачен под руки несколькими своими верными пособниками и уведен от греха подальше так что я потерял его из виду мгновенно. Возмездие не удалось!

Я был в бешенстве, но нужно было как-то выбираться и самому. Я схватил оцепеневшего Франциска и потащил его за собой. Пробившись сквозь толпу, мы добрались до моего верного байка, взгромоздились вдвоем и лавируя между разбегающимися подростками и догоняющими их жандармами, вырулили на шоссе. Нам к счастью удалось вовремя умчаться и не стать пойманными на пляже. Как потом уже выяснилось, полиция была вызвана кем-то из постояльцев располагающегося примерно в трех-четырех милях отеля для дайверов (с недавних пор у нас на острове появилась такая вот забава для туристов с деньгами), их видите ли сильно раздражал звук мотоциклов и крики. В общей неразберихе жандармы успели схватить пару десятков человек, и то в основном тех, кто был пешком.

Вернувшись домой, я тотчас лег спать и уснул мертвецки. Утром перед школой мне пришлось иметь серьезный разговор с отцом.

– Что ты делал на этом вашем сборище? – грозно спросил он.

– Ничего такого. Просто отдыхали и катались, – я решил врать в надежде что вскоре об этом случае все забудут и не придется потом свое вранье оправдывать.

– Ночью ко мне пришли несколько ребят из вашей этой банды. Уже после того как ты вернулся. Они мне сказали, что ты там побил Антона. Это правда?

– Не то чтобы побил. Мы дурачились, задевали друг друга. Со стороны могло показаться, что…

– Послушай! –отец стукнул кулаком по столу. – Мне плевать на то, что ты шляешься ночами потому что днем ты исправно учишься и работаешь. Но мне черт побери, не плевать на то что мой сын колотит сына мэра. Это может плохо кончиться для нас всех.

– Отец! Я ничего такого не планировал. Он начал первый.

– Что за детсад? Первый, второй! Какого черта ты мне это рассказываешь? Сейчас уже никто не будет выяснять кто начал, а кто закончил. Есть жалобы на тебя, и я уверен, что они уже у Жанэ на столе.

Жанэ был нашим комиссаром, главой островной жандармерии и по совместительству начальником порта. Очень важным человеком, ссориться с которым было не с руки. Но что самое главное, он был многолетним другом нашего мэра Жюля Дюбуа, который уже наверняка рассказал комиссару свою версию произошедшего. Дело пахло жареным, но я стал настойчиво убеждать отца, что все устаканится. Естественно, он мне не поверил. Я схватил тетрадки и выскочил из дома, дабы малость проветрить голову.

Перед школой я сделал несколько кругов трусцой по побережью, чтобы успокоиться. Твердо решив, что буду биться за свою правоту, я двинулся на уроки.

Антона не было на учебе. Не было и части класса. Перед вторым уроком вошел директор школы, седовласый ветеран Второй мировой войны, параллельно ведший у нас историю и географию, человек, которого мы все дико уважали.

Он произнес речь, из которой было ясно: прошедшей ночью на пустынном пляже произошел инцидент с участием нескольких молодых людей, которые подрались самым непристойным образом, причем один из них сейчас лежит в больнице с переломом ноги.

Было яснее ясного о ком шла речь. Директор зло посмотрел на меня и вышел, учитель продолжил урок, но я естественно уже не мог даже думать об учебе. Кое-как дождавшись окончания учебного дня, я пошел на задний двор школы, где мы все собирались на переменах. Там собралось с десяток парней, бывших минувшей ночью на пляже. Увидев меня, тотчас все разговоры прекратились. Ощущая тягостное молчание вокруг себя, я подошел вплотную и спросил, обращаясь ко всем:

– Какие новости есть по-вчерашнему?

Все молчали. Кто-то смолил сигарету, кто-то демонстративно отвернулся.

– Антон в больничке. Колено ты ему сломал, – ответили из толпы.

– Надеюсь, все видели, что он сам начал эту заварушку? Я лишь вышел защитить Франца.

– Все видели, как ты ударил Антона по ноге, и он завопил от боли! – выкрикнул один из его прихвостней, ошивающихся тут же. – А что до остального, то пусть фараоны устанавливают истину!

Фараонами у нас называли жандармов. Я откашлялся.

– Может, кто-нибудь хочет мне сказать один на один всё, что думает касаемо этого случая? – я решил намеренно идти на обострение в надежде что эта провокация даст мне хоть какую-то зацепку.

– Лучше иди отсюда, Видаль! – пробурчал один из ребят. – Никто не хочет иметь с тобой дела.

– Вы все придурки и трусы, зассали, небось в свои маменькины штанишки!! – заорал я. – Ну, ударьте меня хоть кто-нибудь! Антон ваш идиот и обычный ссыкун!

Все разошлись, никак не реагируя на мой выпад. Я сел и крепко сжал голову руками. Дело было хреново.

Спустя несколько дней меня вызвали к Жанэ. Я бестрепетно вошел в его кабинет и сел на предложенный стул.

Про комиссара все знали, что он может быть милашкой, а может стать дьяволом во плоти. При нем преступность на острове сошла на нет, никто не грабил туристов, можно было спокойно гулять ночами. Но при всем при этом все знали, то Жанэ имеет свой финансовый интерес с любого входящего и исходящего судна, будь то гражданское или торговое. Будучи бывшим мальчишкой-партизаном во время германской оккупации, этот седеющий страж порядка считал, что все на острове должны жить по тем уставам и законам, по которым жил он сам. Его многолетняя дружба с Жюлем Дюбуа создала тандем, на который руководство нашего департамента смотрело не только как на гарантию безопасности туристов на острове, но также как на гарантию постоянного выполнения планов вылова тунца и устриц. Это я к тому, что эти двое, мэр и комиссар, были тут хозяевами и никто не смел рта раскрыть без их ведома.

Жанэ некоторое время сидел и молча перебирал бумаги на своем столе. Очки на его морщинистом лице сидели на самом носу, придавая ему вид академика, корпящего над своими научными трудами.

Молчание несколько стало утомлять. Я кашлянул.

– Это ведь твой отец артельный староста Адриан Видаль? – начал комиссар безо всякого приветствия.

– Так точно, господин комиссар, – я отвечал максимально учтиво, стараясь не подавать ему повода для придирок.