Ульяна Соболева - Любовь за гранью 5. Изгой

– Тогда зачем я тебе? Ты не собираешься меня убивать, но, тем не менее, я тебе не нужна. Для чего ты меня спас?

– Мне понравилось, как ты танцуешь. Ты слишком много болтаешь. Может, я убью тебя потом, если станешь мешать или разговаривать без умолку. Пока что останешься здесь. Я так решил.

Я поняла, что он не шутит. Да и такие, как он, вряд ли умеют шутить вообще. Он убийца и не скрывает этого. Мне не нравился его тон и то, как он говорил со мной. Явно свысока и с чувством собственного превосходства. Во мне постепенно закипала злость.

– Значит, я теперь твоя добыча? Трофей?

– Можно и так сказать. Хотя ты можешь выбирать. Например, смерть. Как ты думаешь, лучше умереть?

Его глаза сверкнули и тут же погасли. У меня в горле пересохло. Мне захотелось пить. Что у него там во фляге?

– Я пить хочу и есть, – сказала я и посмотрела на глиняную флягу, облизала пересохшие губы. Изгой, казалось, удивился:

– Есть и пить?

– Да. Люди едят, пьют и ходят в туалет. А еще люди принимают душ, и, если у тебя есть ванна или хотя бы душевая, я бы хотела туда попасть.

Теперь он смотрел на меня с удивлением. Я его озадачила. Изгой встал с кресла и вышел куда-то. Потом вернулся с кувшином и с задумчивым видом поставил его на стол. Вода в кувшине замерзла.

– Пить и есть…, – произнес он, словно разговаривая сам с собой.

Тем временем я взяла кувшин в руки и поднесла к радиатору. Если немного подержу над огнем, скоро растает. В животе громко заурчало.

– Что это было? – спросил Изгой и вопросительно на меня посмотрел. Это могло бы быть смешно, если бы не было настолько дико. Мною снова начала овладевать паника.

– Это мой желудок. Я не ела со вчерашнего утра. Я голодна.

Изгой усмехнулся.

– Я могу не есть и не пить довольно долго. Например, вчерашнего ужина мне хватит на полторы недели. Совсем забыл, что вы питаетесь несколько раз в день и пьете воду. Где вы достаете еду? – спросил на полном серьезе.

– В супере или на базаре.

– В супере?

– В магазине. А еще мне нужна зубная паста, расческа и … – вдруг меня осенило, – Если ты съездишь ко мне домой или позволишь мне…

– Нет! – сказано не громко, но настолько отчетливо и властно, что переспрашивать уже не хотелось.

– Тогда ты сам можешь забрать мои вещи. Это будет экономно и быстро. И вообще, мне с моими вещами удобней. Мне бы переодеться, и там мой шампунь, расческа, духи…

Я осеклась на полуслове, видя, как Изгой постукивает пальцами по подлокотнику кресла. Мне вдруг стало страшно. Сейчас он решит, что со мной слишком много хлопот и…

– Перебьешься едой и водой, – отрезал он и поднял плащ с пола, – Я скоро вернусь.

Мой мозг лихорадочно заработал. Если Изгой уйдет, я смогу сбежать. Главное, чтобы он ушел. Я придумаю, как мне отсюда выбраться. Например, вылезу в окно и буду кричать "помогите". Сердце радостно забилось.

Он усмехнулся, и по моему телу прошел холодок. Нехорошо усмехнулся, мне не понравилось.

– Никаких фокусов, ясно? Я очень скоро вернусь. Не зли меня. Поверь, ты не хочешь увидеть, каким я могу быть на самом деле. Я предупредил.

Как только за ним захлопнулась дверь, я глубоко вздохнула полной грудью. Как же тесно рядом с Изгоем, он заполнял собой все вокруг. Ушел, и стало просторно и свободно. Я выждала несколько минут, а потом бросилась к окну, отодвинула шторку – во дворе пусто, словно все вымерло. Я смотрела, как искрится снег на солнце. Еще вчера я была просто Дианой Грановской, мечтающей получить роль в театре, а сегодня меня нет, я умерла в том проклятом доме. Мои родители, мои братья, как они переживут известие о моей смерти, как вообще будут жить дальше без моей помощи? Кто позаботится о них? Я должна сбежать. Господи, пусть все это окажется чьей-то шуткой, розыгрышем, кошмаром. Я хочу проснуться, я хочу снова жить как раньше.

Вдруг я увидела, как по дороге медленно едет полицейская машина. Мигалки выключены, словно выискивают кого-то. Я решила, что это знак свыше. Во дворе тихо, меня должны услышать, если я буду кричать. А я буду, изо всех сил, потому что другого такого шанса у меня может не быть. Я распахнула окно, подалась вперед, и в тот же миг мой рот грубо зажала чья-то рука. Я замычала от ужаса, задергалась, но меня уже стиснули как тиски железные руки Изгоя, я услышала его низкий голос над самым ухом:

– Даже не думай об этом. Ни слова. Ни звука.

От отчаянья мне захотелось взвыть, и я укусила его за ладонь, укусила настолько сильно, что почувствовала, как лопнула плоть под зубами, и во рту появился солоноватый привкус крови. Его крови. Я думала, что сейчас он закричит, оттолкнет меня или вышвырнет из окна, но он даже не шелохнулся и руку не отнял. Только прижал ладонь сильнее, а другой рукой стиснул меня так, что я не могла вздохнуть. Перед глазами плясали круги, я пыталась сделать вдох, но Изгой сжимал меня настолько крепко, что у меня не получалось. Он сломает мне ребра. Еще один нажим, и я услышу хруст своих костей. Мне стало страшно, впервые я испытывала такой первобытный ужас, потому что именно сейчас поняла, насколько беспомощна в его руках. Для него – я веточка, былинка. Ему не нужен меч, чтобы убить меня, ему достаточно чуть сильнее нажать мне на ребра, и я сломаюсь. Но Изгой не шевелился, просто держал. Когда полицейская машина уехала, он отнял руку от моего рта и, схватив меня за шиворот, отшвырнул в кресло. Метко, как мячик. Я приземлилась на пятую точку, и от полета дух захватило. Теперь я, наконец-то, вдохнула, заболели ребра, а воздух обжег легкие кислородом. Я дышала жадно, на глазах выступили слезы.

– Ты…ты чуть…не убил …меня, – прохрипела я и прижала руку к ушибам чуть ниже груди. Там наверняка остались синяки.

– Даже и в мыслях не было. Они убили бы тебя быстрее, – Изгой смотрел на меня, чуть прищурившись, с холодным блеском в глазах. Он злился. Наверное, злился. На его лице не отразилось никаких эмоций. Я его боялась, но к страху примешивалось странное и едкое влечение. Настолько сильное и неуправляемое, что я с трудом могла бороться с собственными эмоциями. Я в отчаянье закричала:

– Это была полиция, если ты не заметил. Ах, – застонала, чувствуя, как сильно болят кости после его хватки, – Они бы спасли меня, а тебя арестовали.

Внезапно он расхохотался. Громко, оскорбительно, мне даже захотелось зажать уши руками. На губах все еще оставался привкус его крови. Я прокусила ему кожу, а он даже не почувствовал боли. О господи, я схожу с ума.

– Арестовали? Глупое сознанье. Это ищейки, и если они здесь, то не все поверили, что ты умерла. Ты знаешь, зачем они приехали? Они искали тебя. Искали свидетеля, которого я не убрал. Меня они не посмеют тронуть.

– Ты сумасшедший! – закричала я, – Какие к черту ищейки?