Ульяна Соболева - Любовь за гранью 5. Изгой

– Ищейки братства. Странно, что они так быстро вышли на тебя и меня. Я думал, что хорошо замел следы.

– Откуда ты знаешь, кто это? – истерически закричала я.

– Я чувствую их запах. Вампиры пахнут иначе.

Он был спокоен, а меня трясло, я погрузилась в панику. Он просто маньяк. Он ненормальный псих-одиночка, а я его жертва. Все очень просто – я в лапах психопата.

– Это полиция, просто полиция, а тебе нужна помощь врача. Ты не в себе.

Изгой усмехнулся. Он смотрел на меня, как на взбалмошного ребенка или полную дуру.

– Ты просто чокнутый, который возомнил себя вампиром или кем там еще, а на самом деле ты болен, и тебе нужна помощь специалиста.

Изгой подошел ко мне и вдруг протянул мне левую руку, в которую я впилась зубами:

– Если я болен, то где тогда следы от укусов? Кстати, тебе понравился вкус моей крови?

Я посмотрела на его руку – следов нет, а ведь я точно помнила, что прокусила кожу. Теперь мне казалось, что с ума схожу именно я, а не он. Ребра болели так сильно, что я с трудом могла пошевелиться, попыталась привстать и охнула, а из глаз невольно покатились слезы. Изгой в недоумении смотрел на меня, а потом протянул руку и тронул слезу на моей щеке, поднес пальцы к лицу, принюхался, лизнул.

– Ты плачешь, – скорее не вопрос, а констатация фактов, – Почему?

Он издевается? Он мне ребра чуть не сломал. Хотела послать его подальше, но он вдруг резко сел на корточки возле меня и заглянул мне в лицо.

– Люди плачут, когда им больно, – сказал он.

– Да! Люди плачут, когда им больно! Мне больно, понятно? Я пошевелиться не могу.

– Где больно? – спросил Изгой в недоумении, – Не помню, чтобы тебя ранили.

– Ты…только что сдавил меня как куклу, а я живая, и мне было больно. Черт.

Я приложила ладонь к ушибленному месту и вскрикнула. Изгой протянул руку и вдруг задрал мою кофточку вверх. От стыда краска бросилась мне в лицо. Да что он себе позволяет? Я хотела одернуть ткань, но он перехватил мою руку. Его пальцы сомкнулись на моем запястье, и по коже пробежали искорки тока. Даже дух захватило, я замерла. Ко мне прикасались десятки мужских рук – партнеры по танцам, хореографы, балетмейстеры, но ни одно прикосновение не вызывало во мне такого мучительного чувства томления. Он осматривал мои синяки, словно изучая. Я напряглась под взглядом холодных сиреневых глаз. На секунду пожалела, что на мне не кокетливый кружевной бюстгальтер, а топ телесного цвета, который удобно одевать под сценический костюм. Хуже всего, что я, опустив взгляд, заметила, как напряглись соски под тоненькой материей. Не от холода, а от того, что на меня смотрел он. Поразительная реакция тела, непонятная и пугающая. Впрочем, рядом с ним я познала все грани страха. Изгой тронул синяк кончиками пальцев, и я вздрогнула, не от боли, а от того, что мне необъяснимо захотелось, чтобы его ладонь поднялась выше. Я покраснела и выдернула руку.

– Хватит пялиться, – проворчала я, боясь, что он заметит мое волнение, а еще хуже поймет, чем оно вызвано.

– Какие вы, люди, хрупкие, я и не собирался причинить тебе боль.

Изгой небрежно опустил мою кофточку вниз и встал с колен. Он рассматривал синяки или мою грудь? С сожалением поняла, что ни то, ни другое не заинтересовало его ни в коей мере.

– Пройдет, – сказал он и подошел к окну, задернул шторы.

– Лед дай, может, и пройдет.

Я поняла, что ни жалости, ни извинений от него не дождусь.

– Лед?

– Да, дай мне, черт возьми, лед.

– По-моему нужно сказать «спасибо» и «пожалуйста». Спасибо за то, что дважды спас тебе жизнь, и пожалуйста, чтобы принес то, что ты просишь.

Мне захотелось плюнуть ему в лицо. Учит меня вежливости. Он покалечил меня, он удерживает меня силой в этой квартире и хочет, чтобы я сказала ему «спасибо»?

– Спасибо, что не убил сам. Пожалуйста, дай лед, – процедила я сквозь зубы.

Иронии он не понял, ушел на кухню и через секунду пришел с пустыми руками:

– Льда нет. Зачем тебе?

– Если приложить к синякам – меньше болеть будет. Думаю, мази от синяков и обезболивающего у тебя точно нет.

– Одевайся.

Я не поняла.

– Зачем?

– Со мной пойдешь.

– Куда?

– За едой. Ты же есть хотела.

– Никуда я с тобой не пойду. Мне холодно, у меня болит все тело, и я тебе не доверяю.

Напрасно я перечила этому психопату, он схватил меня за руку и резко поднял с кресла. От неожиданности и боли в ребрах я вскрикнула. Изгой нахмурился.

Через несколько минут я сидела в том же кресле, связанная шнурками от занавесок, с кляпом во рту.

– Я скоро вернусь, – «утешил» он и скрылся за дверью. Можно подумать, меня это волновало. Пусть исчезнет и растворится, пусть вообще никогда не приходит обратно. Но уже через полчаса я думала иначе. Связанная, в этом диком месте, в этой жуткой квартире, с кляпом во рту. Никто меня не найдет, я умру от голода и жажды. Если Изгой меня здесь бросит, моя смерть будет ужасней, чем от клыков его собратьев, если они и в самом деле существуют, а не приснились мне в жутком кошмаре.

Словно в ответ на мои слова послышался звон стекла, и осколки от разбитого окна посыпались на пол. От дикого ужаса мои глаза расширились, но я не могла даже пошевелиться. В комнату проник мужчина. Я встрепенулась, обрадовалась – сейчас он меня развяжет. Меня нашли. Слава богу. Прошла минута, а мужчина просто смотрел на меня, потом огляделся по сторонам, словно прислушиваясь. Я замычала, но он не обращал на меня внимания. Прошелся по комнатам и снова вернулся в залу. В его руке блеснул нож. Сейчас он разрежет веревки и… Один прыжок и мужчина склонился надо мной. Я радостно закивала головой, но в этот момент заметила, как сверкнули красным фосфором его глаза. Он взмахнул рукой с ножом, и я с ужасом поняла, что сейчас он убьет меня. В тот же момент, словно в замедленной съемке, я увидела, как кто-то взвился в прыжке позади убийцы и повалил мужчину на пол. Завязалась борьба. Я следила за молниеносно двигающимися фигурами, и тело немело от ужаса. Мужчины не просто дрались. Они летали по комнате, швыряя друг друга о стены, разрывая клыками и когтями одежду и плоть. Белые волосы Изгоя я узнала сразу, и хоть он двигался, как пантера в молниеносных прыжках, я не могла не заметить, что он превосходит противника. Точнее, я вдруг поняла, что Изгой играет с ним как кошка с мышкой, а тот пытается избежать смертоносных ударов. Противники не произнесли ни звука, но я почему-то не сомневалась, что они общаются между собой иным способом. Я уже не понимала, кто убийца, а кто жертва. Противник Изгоя истекал кровью, двигался назад, отступая к окну в надежде сбежать. Внезапно Изгой сделал резкий выпад, и я увидела в его руке нечто темно бордовое, по рукаву его свитера стекала кровь… Если бы не кляп, я бы заорала, но от ужаса все мое тело сковало, как от холода. Я не могла даже пошевелиться. Только смотрела расширенными от ужаса глазами. Он вырвал сердце противника голыми руками. Безжизненное тело того, кто всего минуту назад пытался лишить меня жизни, рухнуло на пол с жуткой раной в груди. А потом случилось невероятное – Изгой распахнул шторы, и дневной свет осветил комнату, тело убитого зашипело, задымилось и на глазах превратилось в горстку пепла, как и сердце в руках моего похитителя. Лицо Изгоя изменилось – глаза полыхали, кожа посерела и покрылась сеточкой темных вен. Страшное лицо монстра, изуродованное шрамом, в жутких глазах – триумф. Его взгляд застыл, тело подрагивало, как от невероятного удовольствия. Внезапно он повернулся ко мне и усмехнулся, я зажмурилась, чтобы не видеть его страшное лицо.