Марина Зилотина - Аномалии среди нас. Я легион. Книга третья

Озорно закатив глаза, Камилла взяла беспокойную собаку за петлю удавки и, аккуратно лавируя между пышными кустами цветущей лаванды, удалялась к дому. До меня доносился беззаботный диалог. Уже на крыльце она внезапно остановилась, вдохнула вечерний аромат цветов и прислушалась… Я распял себя:

– Нет, я должен убираться. Как можно дальше, чтобы они не нашли её. – Хищник последний раз посмотрел на любимый силуэт, перемахнул через ограду и через несколько метров снова был атакован бесами. Той же ночью я глушил бесславную стагнацию коньяком в вагоне-ресторане Питерского экспресса.

Глава 2. Форс-мажор

Сентябрь. Остывающие сумерки. Два месяца атак, бегов и отчаянной фрустрации 8 8 Психическое состояние напряжения, тревоги, отчаяния, возникающее при столкновении с непреодолимыми препятствиями. . Итог – транзитом через аэропорт родного города.

Я занял стратегическую позицию в полупустом зале ресторана, заказал безвкусный ужин и уставился в планшет. Кругом дорожная суета, а меня накрыла глухая рефлексия. Хищник просматривал заезженный фотоархив – Питер, родственники, блаженные в своём неведении родители. К ним то я и бежал июльской ночью. Однако не предполагал, что краткосрочный отпуск обернётся полным погружением в астенический аффект 9 9 Бурно протекающее эмоциональное переживание, сопровождающееся угнетённым настроением, снижением психической активности, самочувствия и витального тонуса. .

Я переступил порог родительской квартиры и застыл: «Холст!» . Полотно внушительных размеров, пронизанное её верой в гордого аристократа, было живым. Каждый мазок мучил абстиненцией и облучал воспоминаниями:

Август. Жара. Ажурная терраса в саду, полыхающем цветами. Моя девочка, увлечённая творческим азартом, у моих ног. В глазах – неподдельное эстетическое восхищение. Холеная кисть невесомо легла на правое колено: «Мой мрачный рыцарь. Ты снова опечален. Чем тебя порадовать? Чего бы ты хотел?». Соблазнительно закушенная губка. Я потянулся к смоляной копне волос: «Тебя…».

– Бог, я всё отдал. Защити её. Сокрой. Спрячь. Ото всех. И… от меня. – Мой сплин оказался настолько тяжким, что через него не могли пробиться даже инфернальные шторма. Гордоны, наблюдая депрессивное состояние сына, тактично старались обходить тему моего разбитого сердца и предоставили меня своему отчаянию, наивно полагаясь на мирское утверждение, что лечит время.

Услужливая официантка поставила передо мной заказ – невзрачный кусок мяса с чем-то, напоминающим спагетти. Автоматический скрининг результатами не утешил. Бесполезный продукт, приготовленный в геопатогенной зоне усталым и скупым поваром скептиком, пропитанный за всё время приготовления мятежными переживаниями утреннего скандала с супругой. Детали семейных неурядиц придавали насыщенный перебродивший винный вкус кисло-сладкому соусу. Я запил непроизвольную оскомину, отодвинул тарелку и, было, поморщился, но тут же укорил себя за патологическую привередливость. С соседнего столика полыхнуло закуской из анчоусов. Брезгливого хищника передёрнуло. Однако запах вызвал ностальгию. Воспоминания потекли в хронологической последовательности.

Тоскуя вторую дождливую неделю в северной столице, я стоял у известного холста и сдерживал себя бутылкой коньяка. Из душа доносилось нестройное попурри, абсолютно лишённое музыкального слуха: «Рыбачка Соня как-то в мае…». Обеспокоенные Гордоны решили приставить ко мне «компаньона». И теперь моё безрадостное существование, как и погода в Питере, скрашивала двоюродная сестра по линии матери – Софья Письменская. Приятная розовощёкая блондинка, хоть и была добродушной девушкой, но не уступала кузену в склонности к циничным диатрибам.

– О! Опять висишь, созерцая свою августейшую персону? – Я настолько абстрагировался от завываний фальшивого меццо-сопрано, что не заметил, как за спиной выросла миниатюрная белотелая пышка. Соня обтирала руки полотенцем и высмеивала своего высокомерного кузена. – Ах, батенька, всё эпатируем? – Я выдержал бесстрастный покерфейс, чем немедленно вызвал её укоризненную усмешку. – Чем разговляешься? Коньяк? – Соня пересчитала бутылки, взболтала недопитую и иронично уточнила. – Шестая за день? И это не предел. Нет, увольте. Мне бы пива после моей селёдки малосолёной в маринаде «Луковка». – Оканчивая последний курс химфака Питерского технологического института, кузина проходила практику на рыбном комбинате, куда, верная традициям пародийной сатиры, ходила с буханкой чёрного хлеба через проходную. Чтобы развеять мои мрачные мысли, отзывчивая кузина выдала пару перлов из курьёзной производственной практики. Оценив её усилия, я лениво кивнул и снова прикрыл тяжёлые веки, рассчитывая на сообразительность кузины. Но Софья меня удивила:

– Мы – из простых, Лукашенька. Из рыбаков. Это ты – аристократ голубых кровей. Господи, как же бедная девочка выдержала не один час постановок в обществе законченного эгоцентриста? Ты даже на картине перестал дышать от самовлюблённости. Никак рисовала, закрыв глаза… – Соня ещё растягивала слова, рассматривая фигуру на холсте. Но сознание уже зацепилось за якорь на погружение: «Рисовала…», и я провалился:

«Бизнес-плаза. Одиннадцатый этаж. Конференц-зал. На фоне прошитого октябрьским ливнем окна напуганные, взмыленные лица сотрудников. У них отчётное совещание. А их токсичный босс взбешён: динамика, авторитарный тон, категоричные приказы рейдера, циничные нападки – хищник едва подавлял оскал, буксуя в своей аномальной многозадачности.

И вдруг алогичное накатившее сексуальное желание. Мгновение, и острое поглощающее возбуждение пробило все щиты. Тело превратилось в один оголённый нерв, жадно впитывая невидимые импульсы. Я сделал знак аудитории и, отдуваясь, уже освобождал шею от тесного ворота сорочки, параллельно набирая номер:

– Любовь моя? Чем ты занимаешься? – Прикрываясь вкрадчивой лёгкой хрипотцой, я растирал переносицу, стараясь прояснить сознание и взять под контроль взбунтовавшееся либидо. Но лукавый смешок чуть не отправил за фазу плато:

– Рисую.

Выдержку снесло. Её рычащее призывное вибрато, и хищник вцепился в стол. Пульсация в крестце неуправляемо перетекала ниже, уже почти… Я только зашипел сквозь стиснутые зубы, оттягивая наступление кульминации:

– Дай мне пять минут. Я уединюсь.

– Минута. Гордон, на старт!

Я успел материализоваться в кабинете и последовало семяизвержение:

– Чёрт! О-ох, ч-чёрт… – Когда волны конвульсий стихли, голова протрезвела, в кристально ясном сознании уже выстроилась чёткая стратегия решения вопроса, с которым я бодался год. Хищник усмехнулся и отправился в душ. – Ну любимая, ты нарвалась.