Марина Зилотина - Аномалии среди нас. Я легион. Книга третья

Но как медиум не бился, так и не овладел техникой её «шокотерапии». Это была мистика, которая принадлежала только ей. Я был безнадёжен. Ей же стоило только подумать обо мне и…».

Я очнулся и закусил лимоном яркое, живое воспоминание. Мышцы скованы, а хищника уже основательно трясло. Софья недовольно покачала головой:

– Мда. На чём ты так сломался? Слыл светским львом, отъявленным Ловеласом. А потом? Ранний кризис среднего возраста?

– Оригинальная версия. Под чьей редакцией? – Маска стоика слетела. Я засмеялся в голос.

– Ничего смешного. Сначала довёл родителей до отчаяния своей «свободой нравов». А теперь вот эта прокрастинация… порядком всех достала. – Соня приняла закрытую позу, опустила голову на грудь и напыжилась, пародируя мой образ. – Ты хоть в курсе, что о тебе пишут?

Моя неврастения прорвалась неконтролируемым хохотом:

– Да мне плевать. У моего PR-департамента прямое указание – «Игнор». Но твой посыл я понял. Мне пора валить. – Хищник зарегистрировал первые триггеры приближения демонической эскалады и уже стремился изолироваться. Соня ёжилась от моего жуткого металлического хохота, но была настойчива:

– Ответь-ка, гений эпатажа. По какой причине ты здесь, пьёшь, а эта Камилла Бриг сейчас рисует кого-нибудь другого? – «Рисует?!» – Соня своей критикой неосмотрительно затронула запрещённую тему. Ревнивый абстинент на жёстком карантине заводился и держался из последних сил. Соня скептично скрестила руки на груди. – Гордоны говорили. Возле неё выстраивается очередь из пажей. Себя ты к этой категории не причисляешь? В этом причина? Гордый?

«Одержимый! Я – одержимый монстр, блядь!» – хищник вызверился на бестолкового, навязчивого оппонента:

– Я устал. Мне надо отдохнуть. Рейс в двенадцать ночи. – Я залпом осушил стакан и повернул в свою комнату. Соня примирительно защебетала в спину:

– У вас один город на двоих. И ты до сих пор не… Что? Ты уезжаешь?! – Сестрица схватила монстра за руку и с силой потянула на себя. – К ней?!

Измученная пытками, застывающая плоть отреагировала мгновенно. Животное ослепило инстинктами. Исчезающий самоконтроль только остаточно фиксировал суммирование амплитуд. Личные переживания вошли в резонанс с демонической атакой. Блокада пробита. Поражения отделов правого полушария головного мозга. Я вовремя успел включиться и увидел перед собой две шокированный голубые пуговицы. Матерясь, оглушённый, почти слепой и одеревеневший, хищник боролся с приступом аутотопагнозии 10 10 Расстройство схемы тела. . Левую половину тела, где была закована перепуганная кузина, заклинило. Отключённая часть тела абсолютно игнорировала запросы контуженого хищника и компетентно заявляла о своём полном отсутствии. Соня, припечатанная железной хваткой к потолку, продолжала беспомощно болтаться на уровне двух метров от паркета. Левое полушарие оказалось дееспособным. Я открыл рот, молясь об отсутствии афазии 11 11 Приобретённое расстройство речи, которое может возникнуть после повреждения мозга. и сохранении речи, откашлялся и выдал охрипшим гудом:

– Не нарушай моё личное персональное пространство. – А внутри распинал себя: «Пора убираться. Иначе я убью их или заинтересую ими бесов». Экстренно перенаправляя ресурсы на восстановление повреждений головного мозга, монстр возвращал предполагаемую жертву в исходное положение.

– Господи Иисусе. Жесть. – Соня растирала рёбра и криво отдувалась, а её сумасшедший кузен оформлял билет. Ночным поездом я уехал в Петрозаводск.

Сосед за соседним столиком расправился с вонючими шпротами и успешно ретировался на свой рейс. Я разблокировал обонятельные анализаторы и предпринял вторую попытку урегулировать интероцепцию 12 12 Физиологический процесс регуляции и координации жизнедеятельности организма, определяющий физиологическое самочувствие человека. человеческого организма, удовлетворяя физиологическое ощущение голода и жажды. Пробный кусок скользнул по пищеводу и упал в желудок разжёванной виниловой сыромятиной. Аппетита это не прибавило. Но воспоминания смазывали критичность и делали процесс поглощения пищи автоматическим.

Я загружал себя командировками и самым активным образом осваивал дикие просторы Карелии, скрывая под бизнес-экспансией добровольную изоляцию и забвение. Демонические атаки периодически прорывали блокаду. Мне требовалось всё больше времени на восстановление. Давление нарастало. Прогнозы пугали. Я принял решение – переезд на Кольский полуостров. В скальные пустоши Заполярья.

Последние несколько часов затравленного вампира не отличались оригинальностью. В родной город я прилетел в обед, назначил новый совет управляющих и директоров, утвердил стратегический план развития компании, купировал соблазн появиться у дома Бригов, отправился сразу в аэропорт и пообещал себе, что оставшееся время до вылета проведу за барной стойкой.

Наконец, я расстался с резиновыми останками ужина, открыл офис-менеджер, одел наушники и погрузился в детальный анализ своего инвестиционного портфеля. Ещё в ноябре я составил особое завещание, где все права наследования были у одной личности. И теперь всю силу отчаяния вкладывал в управление своими активами, фанатично увеличивая наследственное имущество до момента, когда «завещание вступит в законную силу» и перейдёт к моей второй половине. Вспоминая панику моего юриста, я усмехнулся: «Знаю, родная, ты не простишь мне этого. Но у тебя будет время примириться с мыслью, что моё решение – это не попытка посмертно заявить на тебя права, а последнее средство, которое позволяло вампиру чувствовать себя не монстром, а твоим мужчиной и… сопротивляться до конца», – даже при её строптивости риск себя оправдывал.

Рейс классически задерживали. В Карелии свирепствовали грозы. Я не покидал своего форпоста около четырёх часов. Фаза утомления совпала с нарастанием демонического давления. Я сгруппировался. Мгновение, и изнутри пробили судороги. Висок пронзила острая боль. Блокада не справлялась. Прогрессировала сенсорная депривация. Я уже задыхался в приступе гипоксии…

Но кризис не достиг критического порога. Внезапно всё стихло. Не фиксируя никакого инфернального присутствия, я освобождал ворот рубахи и оглядывался в поисках источника несанкционированного контрудара.

Внешне всё без изменений. Та же атмосфера. Спешат и нервничают пассажиры. Рассеянно озираются по сторонам встречающие. Газеты. Сувениры. Цветы. Густые сумерки перерастают в ночь. Два самолёта на аэродроме. Мигающая точка в небе. Переговоры диспетчеров. Ничего необычного. Кроме одного. Голодное животное втянуло воздух и на рефлексах сорвалось с места.