Штефани Хассе - Ты любишь предателя

Мои глаза тоже горят. Семья показывает мне, что всегда есть кто-то, кто на моей стороне, к кому я могу прийти. Причина, достаточная для того, чтобы достать дневник счастья и после разговора по «Скайпу» внести в него первую за долгое время запись:

Счастье – это… когда у тебя есть кто-то, к кому ты всегда можешь вернуться и получить поддержку.

Довольная собой, я пролистываю страницы, которые заполняла со своего приезда в Уайтфилд, и зависаю то на одном, то на другом предложении.

Счастье – распознать его несмотря на то, что оно прячется между печалью и плохим настроением.

В тот день я ужасно поссорилась с Ханной из-за Воронов. Потому что она мне не доверяла и не рассказала о том, что Джош – ее тайный источник информации.

Счастье – это преодолеть то, чего боялась.

Запись по случаю Ночи Пар. Оглядываясь назад, я могу над этим только посмеяться. Потому что тогда я ничего не преодолела, скорее наоборот! В ту ночь все только начиналось!

Счастье – это… когда легкое, как перышко, прикосновение заставляет сердце биться чаще.

Когда я вспоминаю, мурашки пробегают по телу. Джош разъяснял мне функции смарт-часов, и показатель частоты сердечных сокращений чуть не взорвался, когда он шептал мне на ухо и при этом нежно проводил пальцами по моей руке. Сегодня я все еще злюсь на свое предательское сердце, которое купилось на его вранье, черт возьми. При этом в течение всего того времени он думал о другой женщине, искал другую женщину. Только из-за нее он вообще в Колледже Святого Иосифа. И несмотря на это, мой мозг настолько глуп, что именно сейчас запихивает в мое сознание его голос. Так ясно и четко, будто он рядом. Проклятье. Инстинктивно я поднимаю голову, вслушиваясь в том направлении, откуда доносится его воображаемый голос, и пристально смотрю на встроенный шкаф и стену со стороны лестничной клетки.

Ханна всю неделю советовала мне объясниться с ним, обо всем поговорить и принять его извинения. Но я слишком упертая и не способна пока признать, что дала маху, когда запала на его милую улыбку и хорошие манеры, как малолетка. Но когда-нибудь мне все же придется объясниться с ним, и я надеюсь, что к тому времени сердце не будет так быстро стучать при каждой мысли о нем.

Но сначала я, с предплечьями в мурашках, осматриваю сверху донизу стену за старым, больше не используемым камином у шкафа. Моя паранойя интерпретирует каждый шум старых стен и кряхтение деревянных конструкций как царапанье и блуждание тени, которая подкрадывается ко мне, чтобы предать меня, как и все остальные.

ВОСКРЕСЕНЬЕ, 29.11.

Желание убежать сразу, как только я постучала в дверь, – непреодолимо. Я стою перед темной деревянной дверью апартаментов Тайлера – назвать их комнатой общежития было бы сильным преуменьшением – и чувствую биение своего сердца вплоть до изгиба шеи. Неважно, как часто я глотаю, ком в горле остается.

– Быстро, зайди и выйди, – говорю я тихо сама себе, как и всю дорогу сюда.

Я слышу шаги с той стороны двери. Желание убежать усиливается, мой взгляд мечется в поисках какого-нибудь выхода – и останавливается на ботинках у соседней двери, которые в идеальном порядке оставлены на коврике, который совершенно точно не лежал там всегда. Квартира рядом принадлежит Джошу. С тех пор как он переехал в Особняк Львов, где также есть охрана, его телохранитель Джейс живет в ней один. Я вспоминаю вечер, когда это обстоятельство уберегло меня от того, чтобы вылететь из Воронов.

– Джош все время присматривал за тобой, – слышу я в ухе голос Ханны. Наверное, так и было. К сожалению, он не позаботился о том, чтобы при этом нечаянно не вырвать мое сердце из груди. Но у него и не было задачи присматривать за моим сердцем, только защищать меня от опасностей – при этом сам он был одной из них.

Шаги за дверью стихают, и я на мгновение подумываю развернуться и помчаться вниз по лестнице, как в детстве. Но выпускаю из себя эту глупую идею с продолжительным вдохом и направляю взгляд на то место, где скоро объявится Тайлер.

– Ты что, еще спал? – вырывается у меня вместо приветствия.

Тайлер выглядит так, будто, вырванный из своих сладких снов, ощупью добрел до двери. Его темные волосы стоят дыбом, привычная трехдневная щетина почти превратилась в окладистую бороду, а веки наполовину закрывают карие глаза. Под ними, обрамленные волосами бороды и головы, лежат темные тени, как плохо снятая тушь. Голый торс, пирсинг на правом соске пробуждает воспоминания, которых я не хочу. Я быстро поднимаю глаза.

Тайлер потирает лицо. Затем вытягивает руку и опирается о светлую дверную раму, будто не может удержаться на ногах. При этом его мускулатура танцует под загорелой кожей, притягивая мой взгляд, как магнит.

– Я пришла забрать свои вещи, – произношу я нейтральным тоном.

Тайлер разглядывает меня из-под полуопущенных век.

Пытаюсь протиснуться мимо него, но его рука молниеносно перекрывает проход, так что я наталкиваюсь на нее. Я чувствую дыхание Тайлера на коже. Его шепот ощущается как прикосновение.

– Что случилось, К.? – Он громко сглатывает. – Мы переспали, это… Если ты больше не хочешь, я пойму, но наша дружба значит для меня слишком много, чтобы я…

Я поворачиваюсь к нему, наполненная несметным числом мыслей, которыми я бы охотно дала ему отповедь. Все комом сбивается в одну искусственно звучащую конструкцию, которую я механически произношу:

– Нам не следовало этого делать. Это была ошибка.

Тайлер резко выдыхает, медленно кивает и отходит. Я иду по коридору в сторону гостиной, где меня подстерегают воспоминания о прошедших выходных. Они обрушиваются на меня, как только я вижу диван и книжную полку. Они выводят меня из равновесия, и я спотыкаюсь о собственные ноги.

– Вещи у меня в спальном комоде, – говорит Тайлер.

Я игнорирую тональность его голоса. Он звучит подавленно, что вызывает рефлекс захотеть его приободрить, но этого я не могу себе позволить.

Он быстрым шагом выходит из комнаты. Это мой шанс. Я бегу к книжной полке и торопливо провожу рукой по тесно прижатым друг к другу книжным корешкам в поисках книги, которая могла бы все доказать. Но ее там больше нет. Может, Тайлер заметил, что я…

– Ты ищешь что-то конкретное?

Удары сердца грохочут в ушах, дрожь пробегает по спине, я приподнимаю уголки рта, прежде чем обернуться. Тайлер смотрит на меня из прохода, непринужденно прислонившись к штукатурке.

– У тебя впечатляющая коллекция классической литературы, – говорю я сдавленным голосом. Может, он меня видел и на прошлой неделе и теперь знает, что я напала на его след в деле Беверли?

Тайлер отмахивается.

– Мой отец боготворит Шекспира и придерживается мнения, что в каждом хорошем британском доме должны быть все его сочинения. – Он закатывает глаза. Это его так безумно молодит, что мой желудок сжимается.