Алиса Ковалевская - Она уходит со мной

– Раньше надо было об этом думать.

Она отложила телефон на стол и встала. Жопа у неё была как корма, но мнила себя Павла ещё той красоткой.

– Или ты считаешь, что хамить клиентам в порядке вещей?

Вот, значит, какая официальная версия. Нахамить клиенту звучит однозначно лучше, чем обчистить его.

– Не знаю, как так получилось, – вздохнула я, потупившись. – Обещаю, такого больше не повторится.

– Конечно, не повторится. Как это может повториться, если ты здесь больше не работаешь?

– Павлина Валерьевна…

– Нет, Вероника, – отрезала она. – Заправщик – лицо заправки. Приезжая к нам, клиенты первым делом сталкиваются с ним. И от этого зависит, выберут нас в следующий раз или нет. Хамство тут недопустимо.

Её пылкий монолог вызвал у меня недоумение. Лицо заправки? Выберут ли нас?

– Да им не особо-то есть из чего выбирать, – осторожно заметила я.

Если бы главной героиней сцены была не сама я, это могло бы быть смешно. Павлина вздёрнула курносый нос, и её второй подбородок стал не так заметен. Цокая каблуками, она вышла из-за стола. Корма её раскачивалась, и мне стало боязно за брюки, обтягивающие её так плотно, что можно было разглядеть швы нижнего белья.

– У меня братик, – заговорила жалобно. – Лето скоро. Я думала, может, ролики ему куплю. Пожалуйста, Павлина Валерьевна, дайте мне ещё один шанс.

Самой от себя было противно. Но грымзе мои слова льстили. Повелительница бензоколонки, мать её!

– Ты понимаешь, что на тебя нажаловался не простой дальнобойщик? – тоном строгой учительницы осведомилась она. – Почему я должна оправдываться? Почему я должна извиняться? Ты простая девчонка, каких в этом городке сотни. И чем ты лучше других?

Слушая её, я молча стиснула зубы. Снова и снова повторяла себе, что отвечать не нужно. Если бы грымза хотела сказать нет, выставила бы меня сразу. Пока же она демонстрировала своё превосходство, нужно было терпеть.

– Я всё понимаю, – сказала тихо, опустив глаза. – Больше ничего подобного не случится, обещаю Вам. Я знаю, что всё личное нужно оставлять дома. Просто на нервах была. Вы же как женщина меня понять можете, – взгляд из-под ресниц. – Я сама не поняла, как так получилось… Знаете же, что всегда стараюсь быть сдержанной. А тут вначале дома со старшим братом поругались. Потом автобус из-под носа ушёл…

– Дома-то что? – неожиданное участие с её стороны сбило меня с толку. С враньём у меня всегда было так себе, тут же я совсем растерялась.

– Мне ванная была нужна. Ну… – заломила пальцы.

Обсуждать с Павлинихой такие вещи точно не планировала. Да и обсуждать было нечего. Но раз уж она прониклась – нужно идти до конца.

Она постучала налакированными ногтями по столу.

– Даже не знаю…

В сердце затеплилась надежда. Вздохнув, Павлиниха достала из сумочки кошелёк с логотипом дорогого бренда. Кошелёк был откровенной подделкой, но демонстрировать его при каждом удобном случае ей это не мешало.

– Пойдём, – она прошла через кабинет к выходу. – Выпью кофе, заодно подумаю, что с тобой делать.

Пришлось тащиться за ней в магазинчик. На кассе она взяла батончик и распорядилась приготовить ей капучино. Приготовить в данном случае значило развести пакетик с порошком кипятком, потому что кофемашина сломалась ещё в конце прошлого года, и чинить её никто не спешил. Взяв чашку, она вышла на улицу. Я опять потащилась за ней. Машин на заправке стало больше, хотя для утра понедельника вереница всё равно выглядела куце.

– Я возьму тебя обратно, – наконец вынесла она вердикт. Но обрадоваться я не успела. – Первый месяц – нет, три – будут испытательные. Зарплата, соответственно, в два раза меньше.

– Почему испытательный?! – моему негодованию не было предела. Вот же стерва! – Я здесь уже больше года работаю!

– Работала, – поправила она. – К тому же, первые месяцы без оформления. Так что не забывайся.

Сука! От злости хотелось плакать. Она же, понимая, что деваться мне некуда, продолжила:

– Можешь выходить завтра. Но обязанностей у тебя будет больше. Наша уборщица вчера сломала руку, поэтому будешь мыть полы после закрытия магазина и убирать туалет.

– А какая надбавка?

– Какая надбавка? – отпила кофе и повернула ко мне голову. – Никакой надбавки, Вероника. Либо так, либо, – махнула рукой, – можешь идти искать то, что тебя устроит больше.

Я как-то само собой окинула заправку взглядом. И… Внедорожник с тонированными стёклами остановился от нас метрах в пяти на парковочном месте. Я напряглась всем телом.

– Хорошо, – поспешила ответить раньше, чем к нам подошёл появившийся из машины Герман. – Я… я согласна.

– На что она согласна? – Вишневский перевёл взгляд с меня на Павлиниху.

Я ждала, что она распушит хвост, заулыбается. Но, к моему удивлению, держалась начальница достаточно уверенно. Только приосанилась, а в глазах появился охотничий огонёк.

– Я решила дать Веронике возможность вернуться на работу. С испытательным сроком, конечно.

Герман некоторое время продолжал смотреть на неё. Потом вернул взгляд на меня и спокойно, тихо сказал:

– Нет.

– Она неплохой работник. Возможно, то, что случилось… – возразила было Павла.

– Нет, – повторил Герман. – Работать она тут не будет. Если возьмёшь её, сама в тот же день окажешься на улице. Второго шанса я никому не даю. И… – глянул на подошедшего к очередной подъехавшей к аппарату машине Кешу. – Пусть мне заправят полный бак, – короткая пауза. – За её счёт, – кивок на меня и почти неуловимая усмешка. – В качестве компенсации морального ущерба.

Вероника

Сунув руки в карманы куртки, я шла вдоль дороги и изо всех сил пыталась сдержать злые слёзы. Выходило паршиво. Шмыгнула носом и смахнула одну, всё-таки покатившуюся по щеке. Лиха беда начало. Вслед за ней побежала следующая, а потом ещё и ещё. В левом кармане была дырка, сквозь которую лез синтепон. После стирки она стала ещё больше, и теперь туда проваливались пальцы.

Возле меня затормозила машина. Герман Ужасный собственной персоной! Ускорила шаг. Не хотелось, чтобы он видел, как я реву. Как бы ни была зла, понимала: виновата сама.

– Садись в машину, – опустив стекло, приказал он.

– Катись к чёрту!

Пошла быстрее. Было бы куда – свернула бы. Но до ближайшего поворота пилить и пилить. Герман медленно ехал рядом. Это действовало на нервы. В конечном итоге ему, похоже, надоело. Обогнав меня, остановил внедорожник и вышел из него. Преградил мне путь.

– Пусти! – процедила, когда взял меня за плечи.

Вывернуться не удалось. Крепко держа, Вишневский подвёл меня к машине и втолкнул в салон на водительское кресло.

– Шевелись, – пихнул под задницу.