Кей Хупер - Послание из ада (Одержимая)

– Не скажу, что получил удовольствие, – покачал головой Джон, – но должен же был кто-то прикрыть собой товарищей?!

Он снова посмотрел на часы и, нервным движением поддернув на коленях джинсы (сказывалась привычка носить костюм), подсел к столу.

– Энди обещал поторопить патологоанатома, но я боюсь, что результаты вскрытия Саманты Митчелл мы получим не раньше второй половины дня, – сказал он.

– Этого следовало ожидать, – рассеянно ответил Квентин, продолжая расхаживать по комнате из стороны в сторону. – Вчера вечером мы коротали время, прослушивая полицейские частоты. В Сиэтле произошло два очень серьезных пожара с человеческими жертвами, так что работы у медэкспертов хватает. Будем надеяться, что Энди удастся совершить чудо. – Квентин еще раз прошелся вдоль стола, потом перехватил красноречивый взгляд Кендры и, сев на стул напротив Джона, прошептал с заговорщическим видом: – Для человека, обладающего уникальным, гибким мозгом, Кендра чересчур раздражительна. Ее выводят из себя любые мелочи!

– Честно говоря, мне тоже было неприятно смотреть, как ты болтаешься из угла в угол, – сухо сообщил Джон.

– И мне, – добавила Дженнифер. – Правда, я не собиралась говорить об этом вслух.

– Почему же сказала? – заинтересовался Квентин и сделал попытку встать, но спохватился и снова сел.

– Все говорили… – Дженнифер пожала плечами.

Квентин вздохнул.

– Ну хорошо, – сказал он. – Допустим, вам это неприятно. Но что я могу поделать, если нервничаю? Что может быть хуже, чем сидеть, перебирать бумаги, глубокомысленно чесать в затылке и ждать, пока Окулист совершит ошибку? Пассивное ожидание мне всегда претило; моя натура требует решительных действий, которые и сублимируются в хождение из угла в угол, поскольку никаких иных действий не предвидится. – Он заметил, что Джон снова посмотрел на часы, и добавил: – И, похоже, здесь не я один такой нервный.

Джон не обратил на его слова никакого внимания.

– Скотт все еще беседует с коллегами Тары Джемисон? – спросил он.

Квентин кивнул.

– Кендра проверила по картотеке всех ее знакомых, но пока ничего подозрительного. А у жениха к тому же железное алиби. Никаких родственников в Сиэтле у Тары нет. Энди отправил двух детективов еще раз проверить квартиру, в которой она жила, а я провел утро, просматривая записи видеокамер наблюдения.

– Ничего не нашел? – спросил Джон.

– Абсолютно ничего. У меня такое чувство, что Окулист ко всему прочему еще и компьютерный гений. Похоже, он что-то сделал с камерами, но что – этого я сказать не могу. Я не специалист.

– Значит, надо отправить записи к специалисту. И камеры тоже, – сказал Джон.

– Согласен.

– Фирма, производитель этих охранных систем, поднимет хай до небес, – вмешалась Дженнифер. – Они клянутся, что их камеры не может испортить ни один человек, кроме, разумеется, специально подготовленного персонала. Вместе с тем они не берутся объяснить, как Тара Джемисон исчезла из оборудованного их системой здания. По-моему, они склоняются к версии, что она улетела по воздуху. – Она хмыкнула. – И я их понимаю. Конечно, неприятно, когда у тебя все лицо в кремовом торте.

– Энди послал официальный запрос насчет этих камер? – поинтересовался Джон, и Дженнифер кивнула.

– Он как раз сейчас этим и занимается. Спецы из городского полицейского управления уже наготове: ждут не дождутся, когда им позволят распатронить эти камеры и выяснить, что у них внутри.

– Что ж, придется еще подождать, – с тяжелым вздохом сказал Квентин. – Ненавижу ждать! – Он посмотрел на доску объявлений: – Кендра, как там насчет восемьсот девяносто четвертого года?

Даже не посмотрев на свой попискивающий компьютер, Кендра отрицательно покачала головой:

– Пока ничего, и неудивительно. Сто лет назад никаких компьютеров не было, и большинство досье тех времен еще не оцифровано.

– Если до этого вообще дойдет, – вставила Дженнифер, не без зависти следя за манипуляциями Кендры. – Кроме всего прочего, мы даже не знаем, имеет эта дата какое-то отношение к нашему делу или нет. Да, год был указан в той записке, но это еще ничего не значит. Может быть, наш анонимный помощник просто решил отправить нас искать ветра в поле.

Квентин посмотрел на нее долгим взглядом, потом сказал спокойно:

– Эту записку написала ты, Джен.

Дженнифер уставилась на него в немом изумлении.

– Ч-что? – выдавила она наконец. – Я ничего такого не писала!

– Загляни в свою записную книжку, – посоветовал Квентин. – Уверяю тебя, ты очень быстро найдешь, откуда был вырван листок. И если ты сравнишь линию отрыва, ты сама убедишься…

Дженнифер медленно, как в смятении, вытащила из кармана свою черную записную книжку и принялась не спеша перелистывать страницы, исписанные аккуратным, убористым почерком. Все остальные внимательно наблюдали за ней. Дженнифер замерла.

Между листами записной книжки ясно виднелся неровный бумажный краешек оторванной страницы.

Мэгги вышла из дома Эллен Рэндалл только после полудня, чувствуя себя совершенно опустошенной. У подъезда она села в машину, но доехала только до ближайшего парка. Там Мэгги остановилась, предусмотрительно выбрав открытую со всех сторон площадку, чтобы сразу заметить, если кто-то попытается приблизиться к машине. Замки всех четырех дверей она проверила дважды, но даже после того, как она убедилась, что они надежно заперты, ей не хватило духу выключить двигатель.

Несколько минут Мэгги сидела неподвижно, изучая, ощупывая окружающее в поисках возможной опасности, но все было спокойно. В этот сырой и холодный ноябрьский день в парке не было ни единой живой души, однако, несмотря на это, Мэгги никак не удавалось успокоиться.

Эллен Рэндалл не сумела вспомнить ничего существенного, но ее боль и страдания были такими сильными, что Мэгги до сих пор ощущала их как наяву. И все-таки она постаралась сосредоточиться.

– Значит, – бормотала она, – у него длинные волосы. Лицо… лицо скорее овальное. Трудно сказать из-за маски. Глаза? Кто знает? А нос? Прямой он или с горбинкой? Губы скорее тонкие, хотя, может быть, и мясистые. Уши посажены скорее высоко, чем низко, хотя на самом деле одному богу известно, как там на самом деле!..

Мэгги хорошо понимала, что гадать она может сколько угодно. Ни одна из женщин не видела его. Они только чувствовали все, что он с ними проделывал, чувствовали, как прижимается к ним его разгоряченная плоть, как безостановочно шарят по телу жадные, торопливые руки.

Руки!

Почти не отдавая себе отчета в своих действиях, Мэгги открыла альбом и провела первую, осторожную линию. Потом еще одну. Ее глаза были полузакрыты, но в ушах звучали голоса, которые она так хорошо помнила, а память о перенесенных страданиях заставляла вздрагивать ее тело.