Шпилька С.В. - Танцы под луной

Когда женщины приступали к работе, диск солнца успевал подняться от линии полей на расстояние ширины ладони Миранды. Она каждый день замеряла это расстояние, и оно всегда было одинаковое, поэтому девушке казалось, что этот мир неизменный. Все, что было, что есть и еще случится, предопределено. За днем всегда последует ночь, а за жизнью неизменно приходит смерть. Все остальное просто отвлекает от того, что предопределено. У ее судьбы тоже был готовый сценарий. Он уже написан, осталось только его прожить. Прошлое и настоящее это тяжелый труд в неволе, но будущее…ее будущее заберет север. Она покинет южные земли еще до наступления совершеннолетия, так предсказала великая Янгир.

Прошло много часов в труде. Солнце поднялось и зависло прямо над головами рабов. Воздух нагрелся и замер в безветрии. От земли начали подниматься клубы удушающей пыли. Миранда закашлялась, остановив работу на малые доли секунды, и в то же мгновение услышала приближающийся топот лошадиных копыт. Подъехал надсмотрщик. Его настоящее имя было Кевин, но все на плантации звали его белым демоном. Девушка приподняла подбородок. На нее смотрели сверкающие, полные злобы и ненависти глаза. Кевин сдернул плеть с кольца и поднял руку над головой, замахнувшись над Мирандой. Сегодня не ее день, она уже получала по спине и рукам. Боль от разрывающейся кожи всегда возвращается в самых плохих снах.

– Рр-работай, лентяйка! – Одновременно прорычал и хлестнул надсмотрщик. Раздался женский крик. Плеть опустилась на землю, задев только стопу девушки. Не верилось, что Кевин промахнулся, раньше с ним такого не случалось. Простое везение?

Не думая больше ни секунды, Миранда схватилась за очередной початок и с остервенением стала рубить его стебель. Кевин сегодня был не в себе. Это и понятно, все видели, в каком ужасном настроении хозяин покинул плантацию. Ронон уехал еще до восхода. Шептались, что он отправился к ясновидящей. Теперь одному богу известно, что она скажет, и как это отразится на жизни всех на плантации.

Топот лошадиных копыт стал удаляться, отступая в сторону других женщин. Сегодня всем придется непросто. Кевин все время на чеку, а бьет всегда без предупреждения.

Солнце стало клониться в сторону усадьбы хозяина, близилось время перерыва. Самые старые и слабые тащили воду и небольшой перекус. Каждый божий день, в одно и то же время. Неизменно.

Миранде хотелось поднять голову и взглянуть идет ли сюда её молочная мать. Мери уже очень плоха и несколько дней не встает, ее нить вот-вот оборвется. Но Миранда все равно ждала. На линии горизонта появились три первые точки. Кевин сощурился. Эти женщины на своих макушках несли вытянутые кувшины, наполненные водой до краев. Он каждый день это видел и до сих пор не мог взять в голову, как у них получается не пролить ни одной капли. Следом тянулись невольные в цепях, тащили по земле котлы с кукурузной кашей.

Цепи вешал на рабов сам Ронон, но только на тех, кто хоть раз пытался бежать. Бегунов он ненавидел, но не убивал. Каждый раб на плантации стоил ему денег, а значит, должен был отрабатывать вложенные средства.

После короткого привала все возвращались в поле и трудились до темноты. Бесконечно много часов в труде и ожидании заката. Все женщины на кукурузе были невысокими и худощавыми, а мужчины вытянутыми и мускулистыми, как степная лань. И те и другие носили длинные косы. В Пеноке было не принято стричь волосы, в их длине копятся слезы текущей жизни. Чем их больше в этом воплощении, тем легче будет следующая жизнь. Вот почему стричь нельзя. В это верили все чернокожие без исключения.

Неизменно каждые сутки наступала ночь. Короткой улыбкой Миранда проводила тонущее в кукурузе солнце. Она знала, что завтра оно снова вернется и работа продолжится. Так происходит столько лет, сколько она себя помнит. Белый демон ушел в свою хижину на том пригорке. Это самая высокая точка здесь, оттуда вся плантация как на ладони.

С этой минуты бразды правления переходили в лапы ночных волков. Они были, как белые люди, но крупнее и по всему телу растет пух цвета лебединого пера. Кто-то звал их оборотнями, хоть они никогда не оборачивались. Они тоже были людьми Ронона. Пока светит солнце, они спят в норах, но как только на небо выходит луна, эти звери заступают на пост. Устроить побег в их время просто немыслимо. Это все равно, что согласиться умереть, но с одной маленькой оговоркой. За твоей невольной душой явится вовсе не уютная смерть. Перерождения тоже не жди. Оборотень навсегда забирает душу своей жертвы, а потом относит ее луне. Это подношение.

Вдали от кукурузных полей в глубине полусумрака женщины и мужчины сгрудились вокруг высокого костра. Они жадно пили сок перебродившей кукурузы и отчаянно из последних сил веселились. Время в эти мгновения бешено ускорялось, и сердце Миранды переполнялось чистым счастьем. Это были короткие моменты настоящей жизни, страшно представить насколько хорошо это было.

У рабов была самодельная флейта, латунная губная гармошка и их ладони. Они громко и радостно пели о вольных землях, где человек принадлежит только себе. Там нет хозяев и рабовладения, и никто не вправе разлучить тебя с родными. У них большие дружные семьи, все там зовут друг друга сер и мисс, а за работу получают звонкие монеты. Эти люди все время улыбаются, ведь их душа и тело принадлежат только им самим.

Миранда скинула мокасины и босая бросилась в пляс вокруг костра. Ее тело извивалось под звуки музыки, а от бедер отскакивали хлопки ладоней. Она не помнила, как оказалась в рабстве, это случилось, когда она была еще несмышленым младенцем. Мэри в том месяце потеряла дочь, девочка умерла от голода. Мери не хотела ее оставлять, но белый демон был несговорчив. Молока было много, а привезенный младенец разрывался невыносимым плачем.

Во время работы на кукурузе Миранда чуть опускала голову и прикрывала глаза, и перед ней почти всегда был один песок. Но сейчас она смотрела во всю ширину своих маленьких глаз. Она много и громко смеялась, и несколько раз за вечер пряталась за колючими кустами, чтобы вдоволь накричаться. Все это отчищало душу от налипших за годы в рабстве камней.

Все без исключения распускали косы, с душой пели и глотали кислый сок кукурузы. Небо перемешивалось с землей, лай собак с голосами счастливых рабов, звезды с искорками от костра. Никто точно не знал, когда все расходились по баракам. Это происходило постепенно, естественным образом на веки наваливался тяжелый сон, и ватные ноги несли в барак. Все рабы спали на соломе, у каждого было свое место. Миранда делила подстилку с Мери. Теперь ее молочная мать все время лежала там. Она была очень стара для работ и слишком незаметна для Ронона. Иначе он давно выгнал бы ее с плантации.