Элли Гарус - Согнутые руки

– А теперь тебе так не кажется?

– Сейчас бы я хотел, чтобы мои собственные дети ловили волны и плескались в солёной воде под палящим сицилийским солнцем.

– Не знала, что ты романтик.

– Я и сам не знал, пока тебя не встретил. У меня есть огромное желание сделать в твою честь что-то безумное.

– Ты уже сделал, Фреди. – Роси вышла из воды на берег. – По сути говоря, ты украл меня за несколько дней до Рождества и привез в прекрасное место на берегу моря. – Медленно произнесла она. – Я ненадолго принадлежу сама себе.

Ее слова заставили меня задуматься о предстоящем расставании с ней. Тяжесть на груди лежит камнем. Нет ни слез, ни голоса в горле. Только желание ее не отпускать.

– Придет время и моя свобода закончится… Все хорошее быстро заканчивается.

– Нет, – рьяно заявил я, – ты будешь владеть свободой всегда. Даю слово!

– Разве такое возможно?

– Для меня не существует невозможных вещей. Я обещаю тебе, милая… все что смогу! Все что смогу! Ты бы видела свое довольное лицо, – шепчу ей на ухо, когда она возвращается. – Что же будет, когда выпадет снег?

– А здесь часто бывает снег? – Роси шепчет мне в том же тоне, улыбаясь.

– Не часто, но бывает. Для тебя должен выпасть персонально, потому что мне безумно нравится твое настроение! Ты сейчас по-настоящему живая! Ты настоящая!

– Это все потому, что ты меня украл. – Она дёргает меня игриво за нос и вырывается, убегая по тропинке к дому. – Эй, ну где ты там? Догоняй нас с Нико, если не хочешь пропустить обед. – Пес бежит за ней следом, довольно скуля.

– Бегу… – кричу ей в след и быстрыми шагами пытаюсь догнать эту егозу. Знаю ведь, что не догоню, она слишком далеко отбежала, но все равно стараюсь не отставать.

Скажите, где же провести черту между ждать, и пора уйти? Будет ли мое завтра с ней, если она не видит меня в своей жизни? Она не говорит со мной о любви. Она не говорит, что любит или же что я ей симпатичен.

– Я имею уважение и благодарность к тебе, это очень важно! Возможно важнее, чем беглые чувства по венам. – Роси говорила об этом так серьезно, но легко, глядя на морскую гладь впереди.

Чаек долгий крик сменил шум моря. Я перехватываю её, обнимаю и своими губами трогаю ее губы. Люблю. Донельзя. Безумно. Отчаянно. Неподдельно.

Мои мысли звучат твоим голосом, Джо:

«Пока не погибло все, может стоит отпустить? Пока твоя любовь не знала ее страсти… Ты же гибнешь, Фреди. Она же видит, Фреди. Ей тяжесть одиночества наступает на пятки, и она смело бежит вперед, цепляясь в темноте за твою руку. Ты – надежда для нее, долгожданный неснятый кадр, неспетая поэзия… Видишь, она ходит за кулисами жизни, помоги ей, Фреди. Помоги… – шепот усиливается в моих ушах, и резкий свист глушит, но я слышу последнюю фразу, – помоги ей, чтобы ее солнце раньше времени не закатилось, и сон не настиг ее в священной земле».

Пожалуй, стоит рассказать вам, это важная часть рассказа из жизни Роси, которую она поведала мне, пока мы летели из Чикаго в Пизу. У нас выдался непростой разговор. Рослин упомянула в нем о своей покойной матери, и тогда я начал понимать насколько глубока ее рана, которую, казалось бы, родные люди должны были помочь залечить. Но они равным образом только ковыряли ее время от времени, дабы та хронически сочилась, напоминая о себе.

– Незадолго до того, как мама уснула навсегда, она говорила мне странные вещи… То, что они странные, я так думала ещё ребенком, а сейчас понимаю, что она, возможно, хотела меня защитить от своей участи. Она жутко боялась… Помню, как она подозвала меня, усадила на стул около трюмо: там было так много цветных баночек, помад, разные ароматные духи. Она взяла расчёску и стала расплетать мне волосы. Я смотрела на себя в зеркало и видела ее лицо – мама улыбалась, а потом вдруг помрачнела, и губы ее вытянулись в тонкую полосу. Она сказала мне:

– Я очень хотела ребенка. Долго ждала его. И когда родилась ты, я так плакала… долго и горько плакала, потому что у меня родилась девочка! Я не хотела, чтобы у меня была дочка, потому что красота – она только убивает нас, красивых женщин. Она сделала меня заложницей, Роси. А теперь ты… Ты же будешь красивее меня, а мужчины слишком много требуют от нас… слишком много. Твой… – неожиданно она прервала мысль, как будто специально выбирая слова, но спустя несколько секунд продолжила.

– На этих словах мама утихла, а я смотрела на нее и не понимала, почему она не хотела девочку – меня? После ее смерти, там на кладбище, я думала, что она уснула навсегда из-за меня, потому что я не мальчик. У меня было столько мыслей в голове, Фреди… столько разных мыслей, сколько не должно быть у пятилетнего ребенка! Я даже не плакала, просто молча стояла и смотрела, как гроб опускают в землю. Так я молчала долго… Отец был разбит, а я почти три месяца жила у его сестры Молли и ни с кем не говорила; меня начали водить по врачам: сказали это на фоне стресса. А потом папа забрал меня и даже не спросил хочу ли я жить с ним. У него я тоже молчала до тех пор, пока на каникулы не вернулся Джо.

На лице Рослин появилась улыбка – кажется, это единственная ее светлая эмоция за все время рассказа.

– Тогда он мне показался взрослым дядей, хотя он и раньше появлялся в нашем доме… но я была слишком мала, чтобы его запомнить, разница в двенадцать лет между нами чувствовалась. Он первое время меня изучал, а в один из дней забрал с собой кататься на роликах, гулять в зоопарке и кормить животных. Там-то я впервые заговорила после долгого молчания, и заплакала у него на руках. С тех пор он постоянно был моей опорой и, наверное, самым понимающим человеком на Земле!

Она закончила. Ее глаза были сухие, а вот мои наполнились слезами. Черт возьми, я впервые слышу историю ее знакомства с тобой, Джо! Я впервые услышал насколько жестоки были последние слова ее матери… Она покалечила ее душу – может и не намеренно, пытаясь по-своему защитить дочь от такой же участи, как у нее.

– Я все равно свою жизнь не стала бы на чужую менять – роль явно драматическая и не простая, зато полна подлинных эмоций.

Роси… Мне хотелось крикнуть ей – отдай скорей мне холод своей души, чтобы я смог ее согреть своим сердцем. Оставшийся час до приземления в Пизе она молчала.

Второй день с ней

Мы встретили Рождество в Кастильончелло на загородной вилле моего двоюродного дядюшки Рико и его семейства. Было все, о чем только можно мечтать в настоящей итальянской семье – столы ломились от национальных блюд, домашнее вино лилось рекой, зажигательные танцы, песни под гитару, внуки Рико приготовили рождественский номер с фокусами; мы дарили подарки и получали их; мы жгли фейерверки и с довольными лицами наблюдали за их красотой в небе. Это было мое настоящее Рождество! Настоящим его сделала моя сладкая Рослин. Она не удивилась, когда я подарил ей поистине сексуальное платье, с вырезом на бедре, насыщенно-красного цвета. Роси тут же помчалась его примерить, и через несколько минут вышла в нем исполнить итальянскую песню «Tu scendi dalle stelle» (Ты сошел со звезд), под аккомпанемент тети Салли.