Мери Джейн - О чем молчит смерть

Яркие лучи солнца падали на моё лицо. Маленькая кружечка чёрного кофе, стояла на белой скатерти и ждала пока я прикоснусь к ней губами и сделаю первый глоток. Аромат кофейных зёрен доносился на несколько метров в округе. Позади меня тянулись чередой столы, было ещё мало людей в кафе. Город неохотно, постепенно всё больше просыпался, хотя мне кажется, что Нью-Йорк всегда в непрерывном движении, даже ранним утром.

Я сидела за столиком около большого окна в круглосуточном кафе и наслаждалась видом города. Небоскребы стояли как великаны, рассекающие небо пополам. Солнце заглядывало в витрины магазинов и кафе, освещая их вывески. Моё внимание привлёк магазинчик с подарочными наборами в плетёных корзинах.

Я наблюдала за пробуждением мегаполиса, видела освещённую витрину маленького магазинчика с игрушками, сладостями и различными предметами, выставленными на продажу. Кафе с многочисленными булочками и бейглами, пирогами и ход догами, киоски с фастфудами.

Помню, как в детстве мы с сестрой были рады втайне от родителей купить фастфуд. Ведь наши родители были приверженцами здорового питания. А мы, как большинство детей хотели то, чего нам не разрешали.

В магазин забежали две маленькие девочки. На мгновенье мне показалось, что это были мы с сестрой, но нет. Это были две милые девочки, они с большой радостью покупали себе по гамбургеру.

Город словно разговаривал со мной тысячами разных голосов. Я слышала каждый из них, но мне всё равно было очень одиноко. Именно сегодня, в этот день я ощущала себя совершенно одной на целой планете. Я словно на маленьком острове, среди большого океана, далеко от цивилизованного мира.

Я обычно не позволяю себе впадать в депрессию. Моё окружение знает меня как сдержанную и уравновешенную. Но в тот день я могла позволить себе расслабиться.

Наверное, каждый хоть раз в жизни чувствовал себя одиноким. В такие моменты кажется, что тебя никто не понимает, не разделяет твоих чувств и тебе даже не с кем обсудить свои переживания. Но у меня слово «одиночество» скорее имеет буквальный смысл, чем образный. Я осталось одна. Уже год, как я не разговаривала со своими родными. Мы все слишком далеки друг от друга. Кратковременная или долгая разлука, она сама по себе несёт грусть, печаль, отрицательные эмоции. Особенно ужасно и тоскливо, когда разлука наступает, не зависимо от вас.

Каждый день я носила маску, за которой прятала свои слабости. Для всех, кто хоть раз видел меня, я была уверенная в себе девушка, обладательница не маленького состояния, вольна поступать так, как мне было угодно. Но жизнь вдали от любимых была слишком высокой платой за это всё.

Теряясь в собственных ощущениях, я с трудом понимала, чего мне следует ожидать. А жить в тумане я не привыкла. Вдумываясь в детали, я пришла к выводу, что свобода, о которой я когда-то мечтала, мне не была нужна, никогда.

Сладкий кофе не утолял жажду, хотя вкус и тешил приятной вязкостью. Посмотрев на свои наручные часы, я поняла, что мне пора идти, нехорошо, когда тебя ждут и тем более, когда ты опаздываешь на целую неделю.

Порог клиники я переступила с небольшим чувством стыда и сожаления. Я не представляла, что сегодня ей скажу. Врачи меня предупредили, что надо общаться и всегда говорить только правду, чтобы вызывать определённые эмоции, но сегодня это было особенно тяжело сделать. Может поэтому я не приходила к ней уже неделю, моё подсознание хотело избежать этого разговора. Не хочу больше делать ей больно. Ведь то, что она оказалась в больнице это моя вина.

Я подошла к ресепшену, за стойкой сидела милая медсестра, у неё на бейдже я прочитала имя: Марджери. Девушка, взглянула на меня и слегка улыбнулась. Мне больше нравится приходить в клинику утром. Ночная смена сменятся и вас встречают свежие отдохнувшие лица, такие же, как и у Марджери.

– Доброе утро, – не громко сказала я. – Мне нужен доктор Робинсон, где я могу его найти?

– Не надо никого искать, – сзади меня послышался уверенный мужской голос. Я его сразу узнала. – Здравствуйте мисс Гельмонго, давно вы к нам не заглядывали.

– Доброе утро доктор Робинсон – поздоровалась я. – Прошу зовите меня просто Эрика.

Слова врача меня смутили, чувство стыда и так не покидает меня всё утро. Я тяжело выдохнула, словно проглотила слова, что хотела сказать.

– Профессиональный этикет не позволяет, – улыбнувшись ответил доктор.

Доктор отдал папку документов Марджери, забрал другую и рукой указал направление в нужную мне палату. Не спеша мы пошли в ту сторону, отдаляясь от ресепшена.

– Вы сегодня у неё не первая. Рано утром приходил посетитель. Частенько её навещает, как и вы.

(Я сразу поняла о ком идёт речь, но меня беспокоило другое).

– Как она? Есть изменения? – я будто без слов просила доктора сказать мне хорошие новости. Но когда я увидела его взгляд, то всё поняла. Он точно не собирался меня как-то обнадёживать.

– Всё по-прежнему, – доктор сделал небольшую паузу и продолжил. – Мисс Гельмонго, вы должны кое-что понять, ваша сестра уже год, как находится в коме. Её жизненные показатели не ухудшаются, но и не улучшаются. Чем дольше человек находится в коме, тем меньше у него шансов из неё выбраться. Вдобавок у вашей сестры дважды останавливалось сердце. Такое не проходит бесследно. Боюсь что третий остановки сердца ваша сестра не переживёт.

После слов доктора я рассердилась. Всё это я и так знаю, а он мне не устаёт напоминать, что шансов мало.

– Но в истории медицины есть случаи, когда люди пробуждались не то что после десятка дней комы, но и спустя десяток лет, – защищалась я. – Знаю, что вероятность мала и всё упирается в деньги. Но я обеспечила свою сестру на годы вперёд. И я больше не хочу слышать намёков, что её пора отключать от аппаратов, поддерживающих жизнь. Она единственная из всей семьи кто ещё есть у меня.

– Я ни в коем случае не имел ввиду, чтобы вы её отключали. Единственное, чего мне хотелось до вас донести, чтобы вы здраво оценивали всю ситуацию.

– Знаю, простите. Я не хотела…

– Всё в порядке, – доктор положил руку мне на плечо в знак поддержки. – Вы главное продолжайте разговаривать с ней, ставьте любимые песни, успокаивайте и прикасайтесь к ней. Конечно, комы у всех проходят по-разному, но так будет лучше и вам в том числе.

Я не заметила, как мы дошли до палаты. Мы с доктором остановились возле двери.

– Я оставлю вас. Будьте с ней столько, сколько сочтёте нужным, – я кивнула, и доктор ушёл.

Захожу в палату к сестре, как к себе домой. Дело не только в том, что она здесь уже давно лежит, но и в том, что в этой же палате когда-то лежала и я.

Смотрю на её белокурые волосы, которые по своей природе закручиваются в изысканные локоны. (Если бы я не выбелила свои волосы и не подстригалась коротко, то и у меня были бы такие же локоны. Помню мама в детстве любовалась нашими волосами, они достались нам от папы, чем мама очень гордилась). Стыдно признаться, но я потихоньку начинаю забывать какого цвета глаза у моей сестры. Серые или зелёный, или может серо-зелёные. Я вовсе не забывчивая или невнимательна, просто мне не хватало взгляда, её взгляда. Мне бы хотелось видеть родные глаза сестры перед собой, а не в моём воображении. В такие моменты становилось страшно, и я осознавала, что смерть действительно рядом со мной, особенно в лице моих близких.