Эрин Хэй - Я тебе объявляю войну!

Обжигающий шлепок ладони по груди, мой крик, грубые пальцы оттягивают, щипают и выкручивают соски, пока он с силой вбивается в моё тело…

«Как думаешь, поместится сюда моя рука? – спросил он, широко раздвигая мне ноги, устраивая себе передышку после многочасового марафона. Я в ужасе пытаюсь вырваться. – Не дергайся, дрянь, а то порву!»

«Поместилась», – глумливо осклабился подонок и сжал внутри меня пальцы в кулак. Его глаза горели азартом, в них не было ни злости, ни ненависти. И это было самое страшное. Все что он делал, он делал просто потому, что мог, просто потому, что был сильнее…

Марк терзал моё тело до самого утра. Я уже не кричала, я хрипела, умоляя отпустить меня, беззвучно открывая рот в немых просьбах о прощении. Он насытился только с рассветом, когда я уже не шевелилась. Отнес меня в ванну и бросил там одну, выкрутив холодную воду на полную мощь.

Я не знаю, сколько времени я пролежала в ледяной луже под ледяным дождём. Меня обнаружила горничная, которая долго пыталась растормошить меня, поскольку я не шевелилась. Наконец, удостоверившись, что я жива, она помогла мне помыться, завернуться в полотенце и дойти до постели. Путь в несколько шагов до кровати показался мне вечностью. Каждое движение отдавалось дикой болью в промежности. Уложив меня, приговаривая что-то о молодых девчонках, падких на легкие деньги, женщина принесла горячий чай, завернула меня в одеяло и вызвала Шульца. Я знала, что больше не увижу её, что ей хорошо заплатят за молчание, хотя она и так уже сделала поспешные выводы.

Александр Янович явился в течение получаса, но не смог добиться от меня ничего. Я противилась осмотру. Хрипло кричала при попытке притронуться ко мне. Не принимала лекарств и не поддавалась никаким уговорам. А он разводил руками, не решаясь действовать силой.

– Не трогайте меня, – бормотала я в полубреду, кутаясь в одеяло, – не трогайте, пожалуйста, не надо. – Я не замечала, что плакала, что слезы пропитали подушку.

– Ангелина, ты вся горишь, – пытался вразумить меня доктор, – я всего лишь осмотрю тебя.

– Мне холодно, – просипела я, – не трогайте меня, не смотрите на меня.

– Что с ней? – услышала я знакомый голос и в комнату ворвался удушающий запах перегара. Я вжалась в подушку, натягивая одеяло на голову, отползая к стене. Тело не слушалось, но я упрямо, сквозь боль, по миллиметру отодвигалась от края.

– Это вы мне скажите, что с ней! – гневно высказался Александр Янович, но быстро взял себя в руки. – Она не даёт осмотреть себя. Лекарства не принимает.

– Не трогай меня, Марк, – продолжала я хрипло бормотать, вжимаясь в стену, – я сделаю все, что скажешь, только не трогай, я не могу больше. Мне так больно…

– У неё жар, – услышала я голос доктора. – Горничная сказала, что нашла её лежащую в ледяной воде. Неизвестно, как долго она там пробыла, я подозреваю воспаление лёгких.

– Мне холодно, – жалобно пролепетала я, прежде чем отключилась.

Я проснулась от удушающего кашля, когда за окном было темно. Открыв глаза, я долго пыталась сообразить какое сейчас время суток. Горло и лёгкие горели, нестерпимо хотелось пить. Я попыталась встать, но закружилась голова, и меня чуть не вырвало от… запаха кубинских сигар. Я пристально всматривалась в темноту, но комната была пуста. Воды на прикроватной тумбочке не было, и я снова впала в забытие.

Не знаю, сколько я пробыла в бреду. Иногда днем я слышала голос доктора, а по ночам мне чудилось присутствие Марка. Бывало, мне мерещился огонёк горящей сигары в кресле. Порой чувствовала широкую мужскую ладонь, лёгкими, почти невесомыми, прикосновениями поглаживающую моё лицо.

– Не надо, пожалуйста, – шептала я, и ладонь исчезала, оставляя терпкий шлейф до боли знакомого парфюма. Это воспаленный мозг подкидывал мне галлюцинации.

Часто я слышала незнакомый женский голос, уговаривающий меня поесть или принять лекарство. Мягкие женские руки ставили уколы, обтирали меня, меняли белье, помогали дойти до туалета, придерживая за плечи. Кажется, мне наняли сиделку.

Молодость и должный уход сделали свое дело, и я пошла на поправку. Я уже не видела сиделку, еду и лекарства мне приносили бесконечно меняющиеся горничные. Однажды, встав с кровати, я в очередной раз пошатываясь прошлась по комнате, и на столе я обнаружила чей-то планшет, должно быть, его забыла горничная. Моей радости не было предела! Дрожащими руками я схватила его, не веря в собственную удачу. Но мой восторг быстро сменило разочарование, когда я поняла, что ни позвонить, ни выйти в интернет я с него не могу. Этот планшет предназначался лично мне, и он никогда не принадлежал горничной. В нем было много музыки, книг и фильмов. Я проводила с ним все время, бесцельно гоняя фильмы по кругу, не запоминая сюжета, или включала музыку, не вслушиваясь в слова, глядя пустыми глазами в потолок.

Я не знаю, сколько времени я провела так, но сейчас глядя в зеркало, я видела в отражении живого мертвеца. Пока ещё живого…

Глава 10.

День сменялся ночью, а ночь днём. Не знаю, сколько прошло времени с моего выздоровления. За окном все так же сияло солнце, но я больше не выходила из дома. Мне уже дня два не приносили еду, вынуждая покинуть комнату, но я шагу не сделаю за дверь, даже если буду умирать от голода. Я целыми днями лежала в постели в обнимку с Потапычем, достав его из шкафа, и пялилась в планшет, гоняя один фильм за другим. Я не запоминала ни сюжета, ни названия. Отбери его у меня, и я с тем же интересом буду пялиться в стену.

Вот и сейчас я смотрела какое-то старое кино – смесь боевика и комедии, бессознательно гоняя его на повторе. Главный герой фильма прыгает по вагонам поезда, а потом в туалете гриммируется под негра, отрабатывая голос, походку и другие движения. Он так вжился в образ, что его преследователи ничего не заподозрили, и он беспрепятственно прошёл мимо них. Я вспомнила последний разговор с подругой про нашу общую знакомую Джули. Она так и не смогла провести своего парня, проколовшись на том, что не продумала образ. Внезапная мысль подбросила меня на месте, интересно, я смогла бы выбраться отсюда, переодевшись горничной?

Эта идея прочно засела в моей голове. Марк заставил пройти меня через настоящий кошмар в ту ночь. Стоило только подумать о том, что он снова ко мне прикоснется, как я впадала в панику. Мысли о побеге появились давно, но выбраться из дома было не основной задачей. Самое главное – спрятаться так, чтоб больше не нашли. В этом мне сможет помочь только Дима. Но он не спешил вызволять меня, хотя Марк в ту ночь отправил ему ещё парочку фотографий. Любящий брат уже давно был бы здесь, а Дима все медлил. Может, его нет в живых? Я должна срочно найти способ с ним связаться. Только мне был известен его секретный номер для экстренной связи. И если Марк узнает об этом, он найдёт способ развязать мне язык.