Алиса Гордеева - Ты обещала не убегать

– Нет. – Я мотала головой, судорожно хватая губами воздух. Я не понимала. Ничего не понимала. Сердце стучало невыносимо громко, тело сковало от потрясения и неспособности принять только что услышанное. – Почему ты раньше мне не сказал? Зачем тогда просил не оглядываться там, в аэропорту?

– Я был уверен, что ты знала. Черт, да кто бы мог подумать, что Горский тебя обманет?! Да и я хорош, признаю! Это же я Тимуру тогда сказал, что мы улетаем. Уверен был, что если он придет, то ты передумаешь и останешься с ним. Это перед самым вылетом ты мне позвонила и все рассказала про аукцион и ту блондинку. Я же до этого ничего не знал, думал, вы просто поссорились, с кем не бывает. – Реми встал с дивана и, схватившись за голову, стал ходить из стороны в сторону.– Ты стояла передо мной вся в синяках и ссадинах, с совершенно убитым взглядом. Разве я мог сделать тебе еще больнее, заставив посмотреть на него? Я хотел, чтобы ты все забыла. Хреновый из меня друг получился! Я ошибся.

Совершенно потерянная и сбитая с толку откровением Реми, я неуклюже встала и подошла к другу.

– Ты самый лучший, Реми! Самый лучший! – Я крепко обхватила парня руками и прижалась к его груди.– Мы все ошиблись тогда. Все.

Реми сжал меня в объятиях, и от его тепла озноб, сковавший мое тело, стал медленно рассеиваться. В этот момент я была благодарна Богу, за такого друга, как Реми.

– Получается, я обязана ему жизнью. Мы обязаны, – прошептала еле слышно. – Тимур спас меня и нашего малыша. Я должна с ним поговорить, Реми! Иначе нельзя!

– Значит, если ты не можешь до него дозвониться, стоит ненадолго вернуться домой. Когда назначен суд над Черниговским?

– Гена говорил, что в двадцатых числах. Но отец настаивает, чтобы я осталась в Париже до февраля.

– Зачем? – удивился Реми.

– Не знаю, – пожала плечами. Теперь я даже думать боялась о причинах его решения. – Говорит, ему так спокойнее.

– А тебе? – Реми заглянул мне в глаза, пробираясь своим взглядом гораздо глубже – в самую душу.

– У меня созрел план, – оживился Реми.– Я знаю, как вывезти тебя домой ближе к новогодним праздникам, минуя Горского. Но твой сегодняшний побег может сбить все карты. Подозрительный и злой Лерой может все испортить. Звони ему прямо сейчас и до двадцатого декабря сиди, как мышка. Он не должен ни о чем догадаться. Ни о чем! Договорились?

– Угу, а можно, пока я буду молить Лероя о пощаде, ты приготовишь мне свой фирменный бутерброд? – Пора было снижать градус напряжения, повисшего в этой маленькой квартирке.

Реми потрепал меня по голове и, чмокнув в затылок, отправился готовить бесподобный крок-мадам, а я набрала Лероя.

Меня спасло только то, что Лерой все еще спал. То, как он орал на меня в трубку, слышал даже Реми. Да уж, Валера в гневе был страшен и ужасен. Как же хорошо, что в эту минуту он был далеко от меня!

– Миронова я наберу сам. – Объяснив суть своего гениального плана, Реми давал мне последние наставления, прежде чем я села в машину к Лерою, прилетевшему за мной со скоростью света.– Нам понадобится его помощь. Сама же старайся ничем себя не выдавать. Лерой не должен ничего заподозрить. Побудь паинькой пару недель. Я все устрою сам.

Отель. Последний взгляд на ее пустые окна. Аэропорт. Высота. Родной город.

Я чувствовал себя так, будто меня раздавил каток – настолько погано и гадко было на душе. Полная апатия. На этот раз я больше ничего не крушил и не ломал. Просто пришёл домой и заснул. Вместо снов – сплошная чернота, моя верная спутница. Но всё же это лучше, чем снова видеть перед глазами ее лицо. Больше не хочу! Никогда!

– Черный, ты совсем пропал с радаров! Ну, чувак, так не пойдет! – звучал в трубке голос Артура. Я еще не до конца проснулся и не понимал, где я и который час, но слышал на заднем плане басы и девичий смех. Артур уже пришёл в клуб. Я обещал прийти, но со всем этим дерьмом совершенно забыл.

– Сейчас буду, – отрезал я и отключился.

Холодный душ, бутылка минералки, ключи от «ауди»… Я решил начать новую жизнь или вернуться к прежней – не важно. Главное – без нее.

«Розмарин» встретил меня клубами дыма, ударами басов по ушным перепонкам и темнотой. Как и всегда, здесь было многолюдно, но никого лишнего. Попасть сюда простому Васе за гранью возможного. Только мы – золотая молодежь этого города.

Меня узнавали. Кто-то кивал, кто-то спешил перекинуться парой слов, сучки строили глазки и пускали слюни. Все привычно, ничего нового. Хотя нет, я новый. Измененная версия самого себя, переломанная и изувеченная.

Дед оказался прав: я не умею прощать. Зато отлично умею ненавидеть. Решил лечить свою израненную душу лечить алкоголем и легкодоступными девочками, которые уже оккупировали наш столик, но пока наслаждались лишь обществом Артура.

– О, какие люди! – Длинноногая брюнетка оторвалась от друга и подбежала ко мне, чтобы запечатлеть невесомый поцелуй на щеке и повиснуть на моем плече. «Нет, детка. Брюнеток в моей жизни не было и не будет. Только высокие, худые, русые. И обязательно с огромными голубыми глазами. На них я буду вымещать свою месть и с ними забывать о дикой боли внутри. В каждой я буду видеть ее и каждую за это наказывать. Только так! Иначе не успокоюсь!» – решил я.

– Ты, – не замечая висящую на плече девицу, ткнул пальцем в другую – пошлую и развратную копию Ксюши.– Пойдешь ко мне?

Та радостно кивнула. Дешевая подделка. Брюнетка же надула губки и, виляя своей пятой точкой, вернулась к Артуру.

– Где пропадал? Я уже переживал, что опять разминёмся,– выпивая, судя по его голосу, далеко не первый шот с какой-то дрянью, спросил Артур.

– Решал дела. – Я не стал вдаваться в подробности: кому они нужны?

Руки девицы уже вовсю скользили по моей груди, настолько пошло и откровенно, что тошнота к горлу подкатывала.

– Что по нашему вопросу? – Артур каким-то образом еще умудрялся думать о работе.

– Все на тебе останется, – не без сожаления ответил я другу.

– Дед все-таки прижал? На сколько уезжаешь? – Чувствовалось, что он расстроен.

Мы строили нашу фирму с нуля. Уехать сейчас значило потерять все. Я видел, что деду наплевать: для него это капля в море. Да и мне было все равно. Не было во мне ни азарта, ни рвения. Только одно желание: забыть.

– Контракт на три года, – ответил я. Нужно быть на всю голову больным, чтобы загнать себя в угол на целых три года, но я это сделал.

– Блядь, Тимур! – истерически заржал Артур.– Ты мудак! Я понимаю, у деда твоего крыша едет от старости. Как Кощей, над своим златом чахнет. Но ты-то чем думал? Три года! Три года!

– Слушай, я все продумал, – не унимался он.– Даже если Ермолаев съедет с финансирования, мы не пропадем. Оборот пусть и небольшой, но уже стабильный. Тимур, шли его лесом. Три года!