Шеннон Маккена - Стоя в тени

Он выбрался из автомобиля, потер разболевшееся бедро, не дающее ему покоя вот уже несколько дней подряд, и, взглянув на мрачное здание тюрьмы, поморщился. Казенные дома всегда нагоняли на него тоску. Вероятно, это объяснялось мучениями, пережитыми им в больнице. Чтобы поднять себе настроение и скоротать время, он стал складывать из бумаги забавные фигурки. Но оригами не помогло ему унять волнение перед важной встречей и отделаться от скверного предчувствия.

Наконец тюремный охранник выкрикнул его фамилию. Под ложечкой у Коннора тревожно засосало, словно он шел на прием к проктологу или зубному врачу.

Перехватив тяжелый взгляд Эда Риггза, смотревшего на него сквозь толстое стекло перегородки, Коннор еще сильнее захромал. Эрин унаследовала широко посаженные глаза от отца. Было чуточку жутковато видеть их сейчас на окаменевшем лице Эда. Риггз поднял трубку переговорного устройства. Коннор поднял трубку с другой стороны перегородки и сказал:

— Здравствуй, Эд.

— Что тебе надо, Маклауд? — угрюмо спросил Эд. — Только говори быстрее, у нас мало времени.

Собравшись с духом, Коннор выпалил:

— Я хочу сделать Эрин предложение. Глаза Эда остекленели.

— Зачем ты мне это говоришь? Если бы только Коннор знал ответ!

— Чтобы внести в дело полную ясность, — с трудом ответил он, уже тысячу раз задававший этот вопрос самому себе, прежде чем прийти сюда. — Ты ведь ее отец.

Риггз горько ухмыльнулся:

— Решил поговорить со мной, как мужчина с мужчиной? Хочешь получить мое благословение?

Ярость и обида, давно уже разъедавшие Коннору нутро, вскипели и выплеснулись наружу. Он бросил в лицо предателю:

— Мы с Эрин не нуждаемся в твоем благословении! Уж как-нибудь обойдемся и без него! Главное, что мы любим друг друга!

Риггз затряс головой.

— Вечно ты все портишь, самовлюбленный сукин сын! Ты всегда меня злишь! Если так, тогда какого черта ты сюда пришел? Катись-ка ты отсюда куда подальше!

— Да пошел ты! — огрызнулся Коннор.

Оба замолчали, прожигая друг друга ненавидящими взглядами. Наконец Риггз не выдержал и, моргнув, устало произнес:

— На прошлой неделе меня посетила Барбара. Она мне все рассказала, и об Эрин, и о Синди. — Он уронил лицо на ладони и глухо промолвил: — Чего ты хочешь, Маклауд? Чтобы я поблагодарил тебя? Может быть, еще и покаялся? Даже не мечтай! С меня довольно и того, что я сижу в тюрьме, а не отдыхаю на курорте.

— Нет, ты не угадал. Этого мне от тебя не надо, — сказал Коннор.

— Значит, ты хочешь сказать мне, что сумел сделать то, чего не смог сделать я, — защитил моих женщин? Хочешь поиздеваться надо мной, похвастаться своими заслугами? Ну, что же ты умолк? Почему не бьешь себя кулаками в грудь и не вопишь, что ты самый лучший, честный, принципиальный и заслуживаешь награду за свои подвиги?

— Да, я надеюсь получить свою награду, — без обиняков ответил Коннор.

Неужели? — Эд Риггз злобно прищурился. — Ты полагаешь, что заслужил Эрин? Думаешь, что она должна принадлежать тебе? Не слишком ли много ты на себя берешь?

— Это будет решать Эрин! — отрезал Коннор.

— Тогда зачем же ты мотаешь мне нервы? — прошипел Риггз.

— Я хотел, чтобы ты пожелал мне удачи, — тихо сказал Коннор, опустив глаза.

Он приготовился услышать в ответ отборную ругань, однако Риггз надолго замолчал. Когда же Коннор поднял глаза, то с удивлением увидел, что лицо Эда посерело.

— Я всегда считал тебя человеком со странностями. А теперь окончательно убедился, что ты не от мира сего, — раздельно произнес он. — Ты слишком многого от меня хочешь.

— Я вправе рассчитывать на благодарность того, кто многим мне обязан. И пусть я не от мира сего, но мне хочется услышать от тебя напоследок хоть что-то приятное, — сказал Коннор.

Риггз поморщился, пожевал губами и сказал:

— Что ж, если так, тогда, как говорится, попутного тебе ветра.

— И на том спасибо, — сказал Коннор, почувствовав двусмысленность этого пожелания.

— Время вашего свидания истекло, — раздался голос охранника.

Коннор кивнул и положил трубку. Риггз подал ему знак поднять ее для продолжения разговора. Коннор схватил трубку и прижал ее к уху.

— Береги Эрин! — сказал Эд. — Продолжай о ней заботиться, у тебя это неплохо получается, Маклауд.

— Она почему-то так не считает, — с обидой ответил Коннор. — Но я все равно буду о ней заботиться. Это мой крест.

Риггз положил трубку, встал, повернулся и ушел.

Лишенные фотографий и настенных ковриков, голые стены квартирки Эрин подчеркивали удручающую убогость ее временного пристанища. Вбежавший в комнату Майлс схватил напольное зеркало и устремился с ним к выходу.

— Пожалуйста, поосторожнее с ним, оно старинное! — сказала Эрин.

— Я всегда осторожен, — ответил Майлс и скрылся за дверью, оставив за собой запах пота.

В комнату влетела Барбара и воскликнула:

— Забирай свою одежду, доченька, и поехали отсюда! В пикап все равно больше ничего не поместится. Неплохо бы пожевать чего-нибудь на дорожку, у меня разыгрался аппетит.

— Я не голодна, мама, — сказала Эрин. — Забирай эту сумку, а я пока здесь приберусь.

— Что? — Барбара вытаращила глаза. — Да эта дыра не заслуживает того, чтобы наводить в ней чистоту. Если вымыть пол, он превратится в решето.

— Мне просто хочется немного побыть здесь одной.

— Как тебе угодно, — недовольно пробурчала Барбара и, смерив дочь ледяным взглядом, схватила пакете бельем и гордо вышла вон.

Эрин застыла посередине комнаты, чувствуя, как дрожат ноги после беготни с вещами по ступенькам с шестого этажа и обратно. Лифт по-прежнему не работал. Но теперь это ее уже не волновало.

Хуже было другое — что-то сломалось у нее внутри.

Эрин опустилась на пол и обхватила руками колени. День был теплый, но ее все равно бил озноб. Нервная дрожь охватывала ее всякий раз, когда она вспоминала о Конноре. Он упорно ей не звонил, и это просто убивало ее.

Ну и поделом ей! А чего еще она могла ожидать от мужчины, пытавшегося спасти ее честь и жизнь, а вместо благодарности услышавшего лишь оскорбления? Да после такого он мог вообще возненавидеть ее! Эрин вздохнула и нахмурилась, все глубже погружаясь в удручающие воспоминания.

После того как мать привезла ее домой из больницы, она впала в апатию: целыми днями лежала на кровати, уставившись в стену, безразличная к себе и ко всему миру. Ей было наплевать даже на то, что чувствуют, глядя на нее, мать и Синди. В свое время они изрядно потрепали ей нервы, так пусть теперь тоже попотеют, пусть рвут на голове волосы и грызут от отчаяния ногти.

Но вот однажды, когда Эрин лежала плашмя на кровати, уронив руку на пол, ее пальцы нащупали бумажного носорога, сделанного Коннором. Нахлынувшие чувства всколыхнули в ее сердце воспоминания о той волшебной ночи, когда они поклялись друг другу в вечной любви. Она прижала руки к животу и уставилась на пол, покрытый поцарапанным линолеумом. Память о той ночи засела в ней, как острый нож, и рана продолжала кровоточить.