Антон Волохов - Фабрика №22

– А знаете мистер Ривз, – сказал Холл, обернувшись у двери.

Я поднял брови, не сводя с него глаз.

– Вы ведь вовсе не туповат. И хорошо, что мы оба это понимаем. Отдыхайте. Здесь хороший воздух. Он расслабляет, прогоняет всё лишнее и надуманное. Вам это будет полезно.

– Чучо хочет пить, мистер Холл, – холодно ответил я и, подняв стакан с водой, тут же выплеснул его на зеленую траву, по которой покатился мокрый окурок. Поймав на себе презрительный взгляд Холла, я любезно кивнул и пошёл домой.

Мы прощупали друг друга. Я дал понять Холлу, что его темные делишки мне не нравятся, а он намекнул в ответ, что совать свой нос в чужие дела не следует.

Войдя в дом, я оттряхнул ботинки и отцепил поводок с ошейника Пончика. Собака тут же улеглась на мягкую подстилку, нервно спрятав морду между лап. Я потянулся к вешалке и повесил куртку на крючок, с которого слетел поводок и шлёпнулся к шершавому носу моего лабрадора. Пончик вздрогнул и зарычал.

Я погладил его и успокоил:

– Лежи, лежи, отдыхай, – произнес я и он тут же пустил слюну, вытянув задние лапы в сладкой истоме.

Пройдя в кухню, я открыл все жалюзи, чтобы лучше видеть дом Холла, и принялся готовить завтрак, как порядочный муж. Приготовив овсяную кашу с фруктами, я пожарил яичницу, сварил кофе, отыскал поднос и с дрожащими руками попер это всё в спальню, где всё ещё спала моя любовь.

Поставив поднос у прикроватной тумбочки, я сел на край кровати и погладил её коленку, что игриво высунулась из-под одеяла.

Сальма улыбнулась, но глаза не открыла.

– Чем пахнет? – спросила она, поморщив носик.

– Хорошим мужем, – ответил я.

– Хороший муж в это время спит.

– Нет, он едет покупать полочку в ванную.

– А что случилось? Твой крем для бритья вновь заблудился в долине шампуней?

– И дезодорант тоже.

– Вот беда-то.

– Сегодня я закрываю нелегальный склад парфюмерии на раковине.

– Увижу обсыпанную побелку на французском креме, заставлю вылизать.

– Крем-то? Так он не вкусный, странно что на нём манго нарисовано.

Сальма вспыхнула и схватила подушку, широко замахнувшись. Я хихикнул и скрылся за дверью. Прилетевшая подушка стукнулась об дверь и шлёпнулась вниз, частично закрыв собою свет.

– Мазила! – крикнул я.

Вместо ответа в дверь прилетела вторая подушка. Дверь пошатнулась.

– Съешь кашу, пока не остыла! – решил я охладить пыл своей возлюбленной и после небольшой паузы, услышал, как вилка стукнулась об дно фарфоровой тарелки.

В коридоре Пончик смотрел десятый собачий сон и дергал лапой. Я прошёл на кухню и подошёл к окну. Вдруг я увидел Холла. Он спустился с террасы и сел в свой автомобиль. Я быстро схватил ключи, накинул куртку и прыгнул в свой болид, припаркованный на дороге.

Джордж медленно тронулся и проехав мимо меня, умчал к выезду. Я начал осторожное преследование. Мы миновали пару кварталов, пересекли центр, ряд светофоров и выехали на раздолбанную дорогу, что вела к окраине города и заканчивалась двадцать втором районом моей суровой юности. Машин на старой дороге практически не было. Я набрал дистанцию побольше, чтобы не быть замеченным.

Дорога становилось всё хуже, а дома всё меньше. Я объезжал по старой памяти все кочки и ямы, что давно уже стали частью ландшафта и думал о том, что мог забыть такой человек как Холл в нашем захолустье. Увидев, что Джордж свернул в тупик, я припарковался у единственной районной автозаправки под видеокамерой наблюдения и дальше пошёл пешком.

Свернув на тупиковую улицу, я остановился. Дальше идти было опасно. Эта улица заканчивалась серым, неприметным зданием в два этажа, из которого планировали соорудить многоуровневую подземную парковку для будущего торгового центра, который, впрочем, мы так и не увидели. Проект оказался недееспособным, а территория оккупирована и закрыта странными людьми.

Первым делом они разместили камеры видеонаблюдения по периметру и обнесли здание двухуровневой колючей проволокой. Далее выставили вооруженную охрану и посты наблюдения. Потом появились предупреждающие знаки о частной и закрытой территории.

Тогда мы были ещё совсем мальчишками и нас полоумных страшно заинтересовало все происходящие вокруг бывшей заброшки. Мы назвали это место «Серый квадрат» по форме здания и собственному скудоумию. Выражение: «Сходить на серый квадрат», – стало для нас нарицательным и означало проявление небывалой смелости и героизма. Кто был на «сером квадрате», тот автоматически вписывал себя в историю авторитетных и правильных пацанов, с которыми можно вести дела.

А потом там стали исчезать люди. Просто пропадать пачками. Забулдыги, наркоманы, алкоголики, психи – все, что праздно шатались вокруг, просто исчезли и растворились словно в чёрной дыре.

В наших кварталах всегда было много сдвинутых чудиков. Один из них был «Пабло Феррари» – так мы в шутку его прозвали. В руках он носил рулевое колесо, с которым путешествовал по району словно на собственном автомобиле, на потеху и радость местных жителей. Пабло был абсолютно безобидный и очень наивный. Сигналил прохожим вместо приветствия и оказывал услуги таксиста. Глаза у него были мутные и синие, что косили из стороны в сторону. Кто-то из мальчишек однажды, по своей дурости попросил его подвезти в «Серый квадрат», на что Пабло охотно согласился и уехал в свой последний рейс. Сам мальчишка вовремя остановился, а местная достопримечательность – Пабло Феррари, исчез навсегда.

С того момента, пропасть в сером квадрате считалось нормой. Всё равно что утонуть в мазуте или отправится гулять на медвежью тропу. Все лесные дороги вокруг этого места вскоре заросли, а сами люди приучили себя и своих детей обходить опасную червоточину.

Ночью по району курсировали машины-рефрижераторы, что сходились в сером квадрате и стояли там до самого утра. В это время находится поблизости было особо опасно. Тупиковая улица перекрывалась машинами охраны, а вооруженные люди рассредоточивались по всем ближайшим углам и зорко следили по сторонам.

В годы моей юности, я с компанией приятелей заключил спор, что смогу прокрасться в серый квадрат и принести кусок серой штукатурки от стены опасного здания.

Будучи подростком, я совершенно не контролировал свои гормональные выбросы и моча, что пенилась и играла в моей голове вместо крови и мозгов, была основным ориентиром моего миропонимания.

Тогда на мой героический альтруизм подписалось ещё два брата, мы звали их Шпала и Сморчок. Как вы понимаете по кличкам этих ребят, в те годы мы трое были примерно на одном интеллектуальном уровне, по общему складу ума чуть-чуть превосходя газонокосилку.

Нас снарядили самым необходимым перед вылазкой: фонариком, туалетной бумагой, складным ножиком и отправили в последний путь.