Мария Высоцкая - Когда ты станешь моей. Книга 1

– Я поем у Анфиски.

Боре позвоню уже от Мартыновой. Переодеваюсь и, кинув Ленкино платье в пакет, чтобы показать Анфиске масштаб трагедии, вылетаю из подъезда, застывая как вкопанная.

– Саша? – убираю волосы за уши.

Дембель как-то неожиданно стукнул обухом по голове, я его ждал, а теперь не верил, что все кончено. Когда дни кажутся затянутыми и бесконечными, сложно осознать, что соленый ветер свободы уже дует тебе в лицо.

Городской вокзал не вызвал каких-то особых чувств, но дышалось легче. Мышцы расслабились, захотелось вдохнуть полной грудью. Серость и мрачность небольшого провинциального города больше не отталкивала, все казалось живым и правильным.

Перекинув рюкзак через плечо, прикурил сигарету, которую мы с Малышевым завернули еще в поезде, и двинулся к автобусной остановке, лишь боковым зрением замечая какую-то непонятную возню за углом.

Пара пацанов в спортивках без зазрения совести били мальчишку. С расстояния невозможно понять, сколько ему, но он явно уступал им в физическом развитии. Можно было пройти мимо, не обращать внимания, а можно…

Шаг по направлению драки, и вот нож уже выбит из руки того, кто с ехидной усмешкой двинулся в мою сторону, с садистским желанием вспороть горло. Небольшая потасовка, напоминающая детский утренник. За два года я неплохо натаскался в рукопашке, поэтому вколотить в землю пару идиотов не составило труда, главное, чтобы из-за угла в самый неподходящий момент не вышел третий.

Отряхнув ладони, протягиваю руку этому бедолаге, забившемуся в угол.

– Спасибо.

Парниша стирает рукавом кровь с лица, которая вмиг выступает вновь, в момент, когда я замечаю свой некогда голубой берет, он медленно становится коричневого оттенка, утопая в луже у самых ног. Касаюсь голой головы, стискивая зубы. Это злит, но не настолько, чтобы психануть.

– Козлы, – вытаскиваю его из воды, тряхнув в воздухе. – Не за что, – взгляд на мальчишку, усмешка и вновь подожженная сигарета. – Чего хотели?

– Не знаю, – отряхивает джинсы, – Влад, – протягивает руку.

– Саня, – зажимаю сигарету в зубах, отвечая на рукопожатие.

– Чего здесь забыл?

Шмотки у него явно из загранки, поэтому вопрос, как он тут оказался, очень и очень актуален.

– Гулял.

Я не успеваю что-то сказать и вообще подумать, прежде чем за спиной проносится черная тачка, она тормозит с мерзким скрипом, и бугай, вывалившийся оттуда, бежит в нашем направлении.

– За тобой?

– За мной, – кивает Влад.

– Владик, какого х*я? – матерится, видя два валяющихся тела рядом. – Твой отец мне яйца отрежет и собакам скормит.

– Все у меня нормально, – отмахнувшись, закатывает глаза и идет к тачке.

– Это кто? – почти тычет своим кривым пальцем мне в грудь, пробуждая желание эти самые пальцы ему переломать.

– Рембо. Поехали, Василек, у меня и так вся рожа болит.

– Это звери были?

– Зайчики. Не знаю я…

Смотрю им вслед, вникая в разговор, правда, ничего полезного для себя не извлекаю. Пока я не знаю, что в городе уже произошли изменения и все начало закручиваться, как тот волчок. Я, как никто, прочувствую эти изменения на собственной шкуре, чуть позже, а пока, не задумываясь о произошедшем и последствиях, медленным, но твердым шагом возвращаюсь на остановку дожидаться своего автобуса.

Оказывается, родной двор, в центре которого песочница и играющие в ней дети, за это время ни капли не изменился. Все осталось прежним, окна нашей квартиры на третьем этаже все так же выкрашены белой краской, а в Людкиной комнате к стеклу наклеены снежинки, хотя на улице лето.

– Саша?

За спиной знакомый звонкий голос, оборачиваюсь, видя перед собой Марину, а лямка рюкзака как-то сама соскальзывает с плеча, вынуждая того упасть на землю. Подтягиваю вещи к сапогу, а сам неотрывно смотрю ей в глаза. Мариша стоит напротив, очень близко, прижимая к груди сумочку на тоненьком ремешке, на согнутом локте висит тряпочный пакет. На ней красное приталенное платье длиной чуть выше колена и бежевые туфли-лодочки.

Пухлые губы изгибаются в улыбке. Черные пушистые ресницы становятся влажными, но она быстро берет себя в руки, слегка пошатнувшись, но решив остаться на месте.

– Баженова, – подаюсь вперед, в каком-то бешеном порыве притягивая ее к себе.

Маринка звонко смеется, обхватывая мою шею ладонями, прижимается слишком тесно. Сглатываю, вдыхая аромат ее волос, время словно замирает.

– Привет, – прикусывает нижнюю губу, – Доронин, это на самом деле ты? – говорит быстро и сбивчиво, но я все понимаю.

Ловлю каждое ее слово.

– Я, – отстраняюсь, пробегая глазами по ее фигуре. – Ты красотка!

– Спасибо за комплимент.

– Сегодня с ребятами соберемся, придешь?

– О, Анфиска давно строит планы на твое возвращение. Люда ей сказала, что ты приезжаешь.

– Не удивила.

– А я, – улыбается, хлопнув длинными ресницами, – я подумаю.

– Помочь? – смотрю на пакет.

– Там только платье, сама справлюсь, – разворачивается и, стуча каблучками, направляется в соседний двор.

Смотрю вслед ее изящной фигуре, чувствуя прилив возбуждения и порабощающей нежности. Но вместе с тем я отчетливо вижу, что она изменилась, и эти перемены вовсе не касаются внешности.

Моргнув, разворачиваюсь в направлении нашего подъезда и, дойдя до двери, рывком притягиваю ее к себе, перешагивая высокий порог. Каблук кирзовых сапог стукнул о бетонный пол. Проскакивая через две ступеньки, поднимаюсь в квартиру, нажимая кнопку звонка.

Мама, вышедшая на площадку, замирает с приоткрытым ртом, хватая воздух. Вижу, как по ее щекам медленно стекают кристаллики слез, обнимаю.

– Сашка, – через тяжелый всхлип, – Саша, – ее пальцы хватко вцепляются в мои предплечья, сминая в ладошках форменный материал.

– Да, конечно, твоя мачеха жжет.

Анфиса приложила платье к себе, покрутившись перед зеркалом.

– Она мне не мачеха.

Раздраженно наблюдаю за подругой, а саму до сих пор колотит от встречи с Дорониным. Меня словно ударило током, по телу прошел высоковольтный разряд, стоило ему дотронуться.

– Ладно, ладно, не злись. Лучше расскажи, – откинув тряпку, подаренную мне Леной, Анфи присела рядом, – он сильно изменился?

– Кто?

Включаю дуру, хотя сама же и растрепала ей, что видела Сашку.

– Ну, Марин, – надувает губы.

– Немного, – пожимаю плечами, – слушай, я Боре позвонила, сказала, чтоб он сразу к тебе приезжал.

– Ага. Ну что значит – немного?

– Сама вечером увидишь, чего пристала?

Анфиса прищурилась, ей явно не понравился мой эмоциональный всплеск. Думаю, раньше она такого за мной не замечала. Господи, у меня уже паранойя. Ну не могу я так реагировать на Доронина. Кто угодно, но только не я.