Юлия Рябинина - Цена измены. Я не вернусь

Ох, и не нравится мне его взгляд! Ох, как не нравится!

Полицейский достает ключи, а я делаю еще один шажок вглубь помещения. Здесь хоть и пахнет отвратительно, но это место мне кажется более безопасным, чем где-то там, за его пределами, в серых-голубых коридорах.

Щелкает замок и я вздрагиваю.

– На выход, – цедит сквозь зубы, кивая в мою сторону головой.

– Куда? Я никуда не пойду, – отрицательно качаю головой.

– Я сказал. На. Выход.

– Вы не имеете права со мной так разговаривать. Мне нужен телефон. Я хочу позвонить…

Мужчина стремительно приближается ко мне, хватает за локоть и не церемонясь тянет меня к выходу.

– Черт… – слышу шепелявое за своей спиной, – … куда вы ее забираете?

– Захлопнись, – рыкнув на Рому, мужчина с силой захлопывает решетку. Поворачивает ключ.

– Ром, не волнуйся, – зачем-то отвечаю парню, хотя сама боюсь до ужаса. – Со мной все будет хорошо.

– Хм, не говори “гоп” пока не перепрыгнула, – маслянистым взглядом осматривает меня полицейский.

У меня по спине поползли мурашки. Что он задумал?

Мужчина грубо толкает меня вперед по коридору. Я, хватаясь за стены пальцами, сопротивляюсь.

– Это ошибка, – произношу сбивчиво.

– Послушай, барышня или как тебя там… Мне по сути плевать за что ты здесь. Поступило заявление. Наша работа маленькая: обезвредить, наказать. А дальнейшими “разбирательствами” и “доказательствами” будут уже заниматься высшие инстанции.

У меня зашлось сердце. Инстинктивно положила руку на живот, потому что в мозгу засело одно единственное слово: наказать. Как он собирается это сделать: побьет меня? Или…Кидаю на него короткий взгляд, а разбушевавшаяся фантазия уже вырисовывает безумные картинки наказаний .

Шарахнувшись в сторону, затрясла головой. Ну нет, не может же все быть настолько беззаконно?!

– Эй, поаккуратнее, – сально поблескивают глаза мужчины. – Вот и пришли…

Вдруг он резко останавливается возле серой железной двери, вставляет в нее ключ. Замок щелкает. У меня перехватывает дыхание. Сердце сбиваясь с ритма, ухает в пятки. Ноги становятся ватными. Слабеют.

– Что это!? – разлепляю вмиг пересохшие губы.

– Это наши… кхм… ваши апартаменты, барышня, на ближайшие сутки. Прошу…

Распахивает дверь и приглашающим жестом указывает на камеру.

– Я… я не могу туда пойти, – припав к стене, вжимаюсь в нее.

– Послушай меня, малахольная, – он резко подходит ко мне, давя своей едкой аурой и превосходством того, что нахожусь на его территории. – Мне с тобой нянчиться некогда. Давай, заходи, – а сам меня так и пожирает глазенками круглыми.

– Я беременна, – говорю на выдохе. Это один единственный козырь, который у меня был и который я решила достать, если что-то случится с ребенком – я вас засужу.

Мимолетная оторопь проскользнула в глазах полицейского. Он на мгновение замер. Я наблюдаю за тем, как его терзают сомнения. Его взгляд внимательный, цепкий, как будто в самую душу пытается заглянуть, изучающе смотрит на меня. Проходит несколько минут, прежде, чем он начинает говорить.

– Постой здесь. Мне нужно позвонить. И смотри: ни шагу в сторону, а то побег пришью. Договорились?

Судорожно втянув воздух. Киваю. И чувствую, что сердце вновь начинает биться на том же месте. В груди.

Мужчина заходит в камеру, в которую несколько минут назад предлагал зайти мне, и даже на расстоянии слышу, как идут гудки. Кому он звонит?… Прислушиваясь, затаиваю дыхания.

Секунда. Две. Три и:

– Какого черта твоя жена утверждает, что беременна? – глухо шипит полицейский.

А у меня все нутро скручивается в тугой узел от услышанного.

Он только, что сказал Вадику, что я беременна!

Накрываю рот ладонью: что же я натворила? Почему не подумала, прежде чем сказать, что этот полицейский может позвонить мужу!

– Приедешь?!… – сквозь пульсирующий в ушах шум, слышу обрывочное, – … давай, жду…

И уже переступая порог: – Придурок, мать его, – зло сплевывает.

Сижу в кабинете следователя. Напряжение и тревога натягивают нервы до предела. В кабинете я одна. И это еще больше пугает. Не знаю чего ожидать.

После разговора полицейского с Вадимом, мужчина сразу же привел меня сюда. Указав на стул возле стола сухо приказал: “жди молча”.

Но как только за ним закрылась дверь я тут же вскочила на ноги, “забегала” по кабинету. Меня штормит от эмоций, бушующих в душе. Меня пугает встреча с Вадимом. Я не готова к разговору с ним о своем интересном положении, потому что он ведет себя неадекватно. И что он выкинет в тот момент, когда зайдет сюда я не знаю, да и знать не хочу.

Подхожу к стулу, сажусь. Вытянувшись в струнку. Застываю. Что же делать?!

Озираюсь по сторонам. Может мне уйти? Ну незаметно?! А вдруг получится?!

Щелчок замка в двери оглушает. Опоздала.

Зажмуриваю глаза. Мне в макушку словно разряд электрического тока ударяет. Позвоночник становится каменным. Не могу даже шеи повернуть. Я почему-то уверена, что в кабинет зашел Вадим. Выпрямила плечи, выпятила грудь вперед. Сцепила пальцы рук в замок. Поджала пальчики на ногах. Жду.

Инстинкты вопят. А от напряжения, даже над губой выступили капельки пота.

– Эй, – дергаюсь, как от удара током.

Сердце грохочет, будто в него саданул разряд 220 вольт.

Резко поворачиваюсь. В дверях стоит Герман.

Я подскакиваю с места.

– Боже! – накрываю рот ладонью. – Что они с тобой…

– Так. Стоп. Стоп.

Мужчина стремительно сокращает расстояние между нами.

По мне же вдруг пробегает волна крупного озноба. Ноги становятся ватными. Неустойчивыми. Оступаюсь. Но Герман во время успевает поддержать меня.

– Ася! – его голос холодный, грубый.

Он встряхивает меня. Не сильно, но этого достаточно, чтобы моя голова на плечах заходила ходуном.

– Зачем они тебя так побили? – поднимаю глаза на мужчину, судорожно всхлипнув.

Чувствую, как из уголков глаз полились дорожки горячих слез. В глазах все мутится, искажается. Дрожащими пальцами аккуратно дотрагиваюсь до его разбитых губ. И у меня дыхание сбивается, мурашки диким галопом прокатываются по позвоночнику, а потом бурлящей лавой растекаются по пояснице, собираясь внизу живота, когда чувствую, как он целует подушечки моих пальцев.

Его взгляд черный, глубокий, будто бездонная бездна самого океана.

– Так ты так побледнела из-за того, что видишь мое побитое лицо? – ухмыляясь говорит низким, грудным басом.

Я вместо слов просто киваю. Во рту так сухо, что язык к небу прирос и чтобы хоть слово сказать, нужно сначала выпить стакан или нет, – два стакана воды.

– Малинка, это лишнее. Если ты думаешь, что мне больно, то спешу тебя разочаровать, детка: я уже давно не чувствую боли. Не расстраивайся.