София Устинова - Вне рамок приличия. Друг моего сына

– П-прос-ти-те, – на его белоснежной рубашке следы красного шампанского расползались. Будто размытые капли крови.

Парень статуей не стоял, чуть отступил, конечно, во взгляде было больше ярости, чем желания простить.

Рядом его невеста суетилась, причитала об испорченной вещи.

– Я случайно, – ещё зачем-то пыталась коснуться ткани пятен глупый порыв как если бы промокнуть их салфеткой, но без нее. вот и отдернула руку, будто получила разряд тока.

– Никто не сомневается, – меня приобнял Герман и так внимательно в глаза заглянул: – Лиз, это не страшно. Это всего лишь вещь! Сменит…

– Простите. – я была искренна. – Герман, – сглотнула, не желая обострять ситуацию и делать момент еще более неловким, на нас и без того косились, шептались, явно обсуждая случившееся, – где у вас уборная? Мне бы себя…

– Да, конечно, – Громов было махнул на коридор первого этажа, но быстро сменил ориентиры: – Пойдёмте наверх. Вам что-нибудь из одежды на смену нужно? – придерживая за локоть, увлекал на лестницу.

– Нет, – мотнула головой. – Я вашего сына… – оглянулась на Руслана, но их с невестой уже и след простыл.

– Пошли, – побудил идти дальше Громов.

Уже на втором свернул в противоположное вчерашнему крылу. Провёл по длинному коридору, пропустив первые двери, и толкнул самую массивную, двустворчатую. Мы оказались в просторном, я бы это назвала президентским номером в лучшем отеле мира. Зал, спальня и кабинет. Шикарные апартаменты в королевских тонах, в минималистическом стиле по обстановке. Ничего лишнего.

Герман явно притащил меня к себе.

– Не стесняйтесь, – подтолкнул вглубь. Сам указал направление, пройдя насквозь зал, спальню. Я несмело шла за ним, пока Громов не распахнул дверь в уборную.

– Я подожду.

– Нет, – отрезала резче, чем следовало, – прошу, дайте время. Приведу себя в порядок, соберусь с мыслями, – пробормотала сбивчиво.

– Но вдруг вам…

– Ничего, Герман! Правда! Больше ваш сын пострадал. – провинилась в который раз.

– Я вас шокировал?

– Да, – не лукавила, – но об этом не сейчас. Герман Анатольевич, мы поговорим, обязательно, но потом, и это не обсуждается

– Вы заранее хотите разрушить мою мечту?

– Объясниться, – озвучила более точное слово. – Понять вас. Теперь прошу меня извинить, – не желала больше говорить на эту тему, закрылась в уборной.

Щелкнула замком, прижалась спиной к двери и, закрыв глаза, поорала сквозь зубы.

Не желала такой сцены!

Не хотела всего этого!

Я мечтала обо всем забыть!

И уж тем более не думала, что ещё когда-нибудь увижусь с парнем!

И конечно НЕ при таких обстоятельствах!

Чёрт! Чёрт! ЧЁРТ!!!

Шумно вздохнула, открыла глаза.

Я должна прийти в себя!

Ванная была просторной. Зона с огромной угловой ванной, с гидромассажем, зона с душевой, ближе к выходу подвесные туалетные полки, тумбы – одна с широким умывальником-ракушкой. Над ним подвесное зеркало.

Уперлась руками в раковину в бессилии глядя на своё отражение. Тушь потекла, помада размазалась, а я ведь вишнёвой губы выделила. Прическа катастрофически испорчена.

Страхолюдина!

Потасканная шалава.

Зло включила кран, но не успела лицо охладить, раздался стук и голосочек девушки:

– Елизавета Сергеевна, я Марина, невеста Руслана.

Я скрипнула зубами, выключила воду и приоткрыла дверь, вежливости ради.

– Я вам тут косметики принесла, если не брезгуете, – красавица протянула мне мягкую, прямоугольную, ядовито-розовую косметичку. – Освежить макияж, – глазами по мне жалостливо мазнула.

– Спасибо, – неосознанно взяла. Не уверена, что воспользуюсь, но девушка была очаровательно искренней и бесконечно милой.

– Простите. – не ожидая от себя такой злости на юную, красивую, ни в чём не повинную особу, чуть дверью не грохнула перед её носом.

– Вам бы ватные диски, салфетки, – жалобно пропищала Марина за порогом. – Я сейчас принесу.

Теперь я сильно-сильно зажмурилась, мечтая провалиться в этот кошмар поглубже. Утонуть в нём, чтобы потом распахнуть глаза и вырваться на свободу.

Я сильная, переживу!

Косметичку на тумбочку бросила, опять к зеркалу подступила.

Махом выдернула одну за другой шпильки, освобождая впряди, чтобы сделать пучок туже.

Вновь глянула на себя в зеркало. Встряхнула волосами.

Да, Лиза, ты потасканная красотка.

Опять раздался стук в дверь.

От бессилия ругнувшись про себя, открыла, да только вместо милой девушки с салфетками и ватными дисками, за дверью оказался Руслан.

Злой, хищный, опасно сверлящий меня колючим взглядом.

Не успела затворить дверь – лишь сделала невнятный порыв, как меня отшатнуло вглубь уборной. Руслан чуть ли не со мной дверь вышиб, так сильно ее толкнул.

Я нервно хапнула воздуха, плохо понимая, как себя вести в такой ситуации. Накатывала паника, а сердце едва ли не через горло выпрыгивало.

Руслан смотрел с какой-то циничной ненавистью.

– Невеста отца? – не сводя унижающего взгляда, медленно подступал, я от него.

– А ты его сын, – и хоть была на грани истерики, не собиралась пасовать, – и сейчас он…

– Развлекает гостей, – за меня закончил Руслан.

– Твоя невеста… – голос всё же дрогнул.

– Отстреливается за нас обоих на вечеринке. – Качнул упаковкой салфеток и ватных дисков: – Я взялся тебе это принести, – в его светлых глазах прочитала приговор.

– Не стоило.

– Скромность тебе не к лицу! – небрежно бросил упаковки со средствами гигиены на тумбочку возле раковины.

– Я не скром…

– Заметил! Знал, что у бати нормальной бабы не будет, постоянно каких-то шалав выбирает.

– Мальчик, ты бы поосторожней с выражениями, иначе…

– Иначе, что? – хмыкнул с презрением.

– Ударю!

– Горю от нетерпения.

– Расскажу твоему отцу, что ты меня оскорблял и за слова ответишь.

– Отвечу, – с убийственным спокойствием кивнул Руслан, – доказав, что ты от одной мысли, что я рядом и вот-вот всажу в тебя член, течешь.

И я ударила. Так хлестко, что ладонь тотчас обожгло огнём. Но парень едва ли заметил, что это было. Ни один мускул не дрогнул. Лишь глаза полыхнули с большей яростью:

– Да, ты огонь в отличие от других подстилок бати. – Криво усмехнулся, шагая ближе, и я вновь ударила. И ещё раз и ещё. Меня аж разрывало от переизбытка чувств, вот и хлестала, выплескивая всю ненависть, недоумение, страх и желание.

Не знаю, как у него выходило, но приближаясь ко мне, не оказывая сопротивления гасил мой пыл:

– Я кричать буду, – отчеканила тихо, яростно дыша, как после долгой пробежки.

– Надеюсь, – шепнул с чувством и набросился.

Я точно мышь, попавшая в загребущие лапы голодного кота, дикого, обезумевшего. Пискнула глухо, когда меня по стенке спиной размазывая, собой подпер, протискиваясь между ног.