Марго Слободянская - Когда надежд не остаётся

– Напомни мне, почему я вообще тебя терплю? – спрашивают на другом конце провода. И, если честно, даже сам Тэхён ответ на этот вопрос не знает.

– Потому что… ты добрый? – пробует он, и, по-видимому, попадает в яблочко, потому что Чонгук говорит ему: «Я попробую что-нибудь придумать, но у тебя максимум час»

– Ты лучший! – восклицает Тэхён, подпрыгивая, и чуть не валится на пол, запутавшись в пододеяльнике.

– Не сверни себе шею, пока слезаешь с кровати, – ржёт Чонгук и вешает трубку.

Тэхён появляется в клинике, опоздав на обход почти на сорок минут, получает в свой адрес пару колких замечаний девушек-медсестёр и стойко выдерживает фирменный взгляд Ли Дону, не понурив голову, как провинившийся щенок. Ему, конечно, стыдно, на самом деле стыдно, что он умудрился проспать, но ведь жизнь от этого не закончилась и он никого не подвёл. Если не считать Чонгука, который отдувался за него. Но зачем, иначе, вообще нужны друзья? Поэтому Тэхён не позволяет выставить себя полнейшим негодяем на глазах у интернов, медсестёр и докторов, и гордо держит нос высоко, пропуская мимо ушей двусмысленные намёки двух недалёких медсестёр о настоящей причине его задержки.

Что именно друг наплёл про его отсутствие ему пока неизвестно, но вряд ли что-то странное и ненадёжное. Это же Чонгук – он даже поматерится на тебя сам, но не позволит это сделать кому-то другому. Переживать о том, что он его подвёл, не имеет никакого смысла.

– … на этой чудесной ноте объявляю обход завершённым, – говорит Ли Дону, добавляя, – Ким Тэхён, Вас попрошу остаться.

Не то, чтобы Тэхён боялся, так – самую малость, но на этих словах что-то в его желудке переворачивается с, кажется, всем слышным грохотом. «Сейчас меня вышибут из клиники и плакали мои мечты о собственной больничке горючими слезами», – думает он, пока медперсонал разбредается по своим дневным занятиям. Чонгук, уходя, задевает его плечом и повернувшись спиной к Ли Дону, извиняется, а после одними губами говорит «бабушка приехала». Что бы Тэхён делал без его помощи – одному Богу известно.

В кабинете главврача тихо и холодно: как всегда, открыта форточка. Тэхён закрывает за дверь за последним вышедшим интерном, незаметно выдыхает, собираясь с силами, и поворачивается лицом к предстоящему разговору.

– Как добралась? – спрашивает Ли Дону, и Тэхёна коротит: «Что?» – Бабушка твоя как добралась, всё хорошо?

– А, да. Спасибо, всё отлично.

– Превосходно. А как Мэри?

Подспудно ожидая нагоняй за опоздание, Тэхён не верит счастью, что, кажется, главврач даже не думает его отчитывать. Чонгуку нужно будет обязательно купить кофе, когда они снова соберутся пройтись после работы.

– Мэришка…никак. Я не вижу никаких глобальных изменений от нового лекарства. Она только рисовать стала ещё больше обычного, – задумавшись, отвечает он.

Мэри, или как её называет Тэхён -Мэришка, один из пациентов северного крыла клиники, где обитают «небуйные» и где большую часть времени проводят интерны и младший медперсонал. И если обычно обитатели этого заведения имеют серьёзные проблемы с головой, то этот случай уникален. Мэри не сумасшедшая в обычном понимании этого слова, но не помнит целый пласт своей жизни и не говорит ни слова с первого дня поступления. Только рисует целыми днями, измазавшись в краске по локоть. Водит кисточкой по холсту, смешивает цвета в палитре, играется с оттенками, рисует всегда одно и то же и молчит.

– Она находится в клинике уже полгода, Тэхён. Надо что-то делать с этим.

– Понимаю, – кивает Тэхён. Но что с этим пониманием дальше делать – неизвестно. Тэхён всегда хорошо учился и вообще подавал большие надежды, но этот случай ставит его в тупик. И не только его. За Мэри платит крупная компания, но как долго это будет продолжаться? В любой момент люди сверху могут решить, что было сделано всё возможное, и перестанут перечислять деньги. Клинике же содержать бесплатно пациента не то, что невыгодно, а вообще нереально – каждое место здесь стоит как половина годовой зарплаты одного Ким Тэхёна. Мэри, как бы это странно ни звучало, повезло, что вообще за неё отдали столько денег.

– Последи за ней пристальнее – со следующей недели увеличим дозу.

После разговора Тэхён решает навестить свою головную боль на протяжении работы в этой клинике. Но перед этим идёт в туалет, чтобы ополоснуть лицо. Он толком и не умылся с утра – времени на сборы и утренние процедуры не было. Благо, Тэхён даже только проснувшись, выглядит, как говорит его бабуля, как с обложки журнала. Хорошо иметь красивую внешность. Тэхён набирает в ладони воды и трёт лицо, смывая последние признаки недавнего сна. Зарывается рукой в шевелюру на голове, разделяет волосы на прядки и на пробу улыбается своей забавной квадратной улыбкой. В кармане его халата лежит тюбик с лимонной краской. У Тэхёна есть маленький секрет даже от друга Чонгука. Секрет, на что он тратит каждые несколько недель не маленькую сумму.

Тэхён стучит, прежде чем зайти в палату, изнутри привычно не доносится ни звука, и он толкает дверь от себя. Мэри не рисует, а лежит на кровати, уставившись взглядом в стену. Такая же бледная, как и свет в палате. По ней всегда прямо с порога понятно её настроение, потому что обычно она сидит боком к двери и рисует: когда руки над холстом порхают словно бабочки – отличное настроение, когда губа закушена и кисточка еле ползает – нейтральное. А вот когда не рисует – ей либо плохо, либо настроение настолько плохое, что ей просто ничего не хочется.

–Мэриша? – Зовёт он её, проходя в палату.

Прозвище такое родилось в первый день пребывания в клинике, когда на вопрос Ли Дону о распорядке дня, Тэхён, внезапно застопорившись – забыв имя нового пациента, сказал Мэ-Мэриша и повторил их снова. Самое забавное заключалось в том, что, узнав Мэри получше, это случайно созданное Мэриша подошло ей чуть больше, чем идеально.

Тэхён садится рядом с ней на койку и мягко зовёт снова: «Мэриша?» Грудная клетка Мэри поднимается и опускается размеренно, когда она поворачивает голову, и, увидев Тэхёна, садится на кровати, подтягивая к себе колени. Светлая сорочка комкается и натягивается, открывая белые щиколотки. Тэхён никогда не скажет этого вслух, но в голове сразу подбирается точное описание – хрупкие. Вся Мэри какая-то хрупкая, как бокал. Одно неосторожное движение и разлетится в стеклянную пыль.

– Почему не рисуешь? – Наверняка, это неправильно, но, когда Тэхён видит скрещенные на щиколотках длинные пальцы рук девушки, внутри зарождается что-то сродни восхищению. Такие чувства испытывают к шедеврам искусства, внезапно натыкаясь взглядом и учась заново дышать. Если бы Тэхён умел рисовать или фотографировать, и, если бы они не были доктором и пациентом, он бы обязательно запечатлел такую Мэри для потомков. Поместил бы в самую дорогую раму снимок и продавал билеты за шанс посмотреть на это прекрасие. Если бы. Но сейчас перед Тэхёном просто очень красивая больная девушка, а совсем не модель.