Нина Парфёнова - Возьми, если сможешь

И опять он не понял, что произошло – вот секунду назад он стоял с автоматом наизготовку, а уже сползает по стенке вышки. Это Толик саданул его прикладом по плечу и выплеснул прямо в лицо воду из фляжки. Володя, сидя на дощатом полу, размазывал по лицу тёплую воду, а Толик за шкирку поднимал его и прислонял к стенке.

– Вован, ты охренел совсем, что ли? На кичу захотел? А если бы выстрелил? Полный звездец бы тебе тогда наступил, – причитал Толик, разряжая автомат и вешая ему на плечо ремень. – Сейчас, поди, проверяющие примчатся.

Володя, вцепившись пальцами в звенья сетки-рабицы, смотрел, как надзиратели загоняют в бараки участниц сеанса и не мог понять, чувствует ли сейчас хоть что-нибудь, кроме тошнотворно-брезгливой усталости.

А через несколько часов он мрачно пил водку в хаотично заставленной какими-то коробками и ящиками комнате Верки-поварихи. Неряшливое, неприютное помещение выглядело, как каптёрка зоновского барака. Одноэтажный деревянный барак-общежитие стоял среди таких же старых, серых от старости и вечной непогоды коробок через дорогу от зоны. Расконвоированные поселенки жили здесь годами, а то и десятилетиями – многим некуда, да и незачем было возвращаться на Большую землю. Там их никто не ждал, устроиться на работу было почти невозможно, вот и оставались они в этом крохотном таёжном поселении навсегда, чтобы потом без особых церемоний упокоиться на продуваемом всеми ветрами кладбище на опушке соснового бора. Пока были более или менее молодыми, принимали в гостях замученных беспросветной служивой жизнью и бесконечными драками в казармах солдатиков-срочников с водкой, которым некуда было податься и не с кем просто поболтать о чём-нибудь, кроме обязанностей часового и дурного армейского фольклора. Много пили, быстро старели, печать зоны на лице не исчезала, а проступала всё ярче и объёмнее…

Верке-поварихе было около тридцати, но её раскрасневшееся от выпитого широкоскулое лицо с задубевшей на морозах и ветрах кожей напоминало разрезанный по шву кирзовый сапог. Это впечатление подчёркивали малиновые крашеные кудри химической завивки. Она, прищурившись, смотрела на двух друзей, пришедших к ней отметить день рождения.

– Вы, мужики, козлы все до единого. Тихо! – она жестом остановила пытавшегося возразить ей Толика, – Знаю, что говорю. Я тоже, как дура конченная, тогда на уговоры своего дружочка поддалась и 146 статью на себя приняла. [9] 146 статья УК РСФСР – Разбой. Говорил, дадут трёшечку как максимум, а если в группе пойдём по предварительному сговору, то вся пятнашка… Ага, хрена там, по пункту «в», с причинением тяжких телесных повреждений, десяточку огребла. И где мой дружочек теперь, когда я уже семерик отсидела, а условно-досрочное не дают? Ну, хоть расконвоировали! Всё, вперёд… Давай, наливай! С днём рождения!

Она опрокинула рюмку, выудила из банки маринованный огурец, хрустнула им и повернулась к Володе:

– А ты чего молчишь-то красавчик? Дню рождения не рад? Молодой совсем, всё впереди, живи да радуйся, домой скоро поедешь…

Толик снова сунулся к ней и громким шёпотом поведал ей о случившемся сегодня на колпаке. Верка громко хлопнула ладонью по столу.

– Оба-на! Чуть не расстрелял, говоришь, уродиц этих? Вообще-то, правильно бы сделал, этих тварей только стрелять, иначе с ними никак. Но тебе нельзя, сидеть ещё из-за них… Алёнушка наша опять отметилась? Ну-ну… А с чего она, Вова, вдруг решила покрасоваться? Запал на неё, что ли?

Володя угрюмо взглянул на неё исподлобья и опять выпил, не произнося ни слова. Верка скривилась:

– Запа-а-ал… Ну, не ты первый, не ты последний… Она всегда этот фокус проделывает с парнями, которые на её гляделки ведутся. Так-то чё, она, конечно, красотка. А ты, кстати, Вова, знаешь, сколько ей лет? – Дождалась, когда он отрицательно помотает головой, навалилась грудью на стол, приблизив своё лицо к Володе. – Вот мне двадцать девять, а ей двадцать восемь. – Расхохоталась. – Что, не похоже? Жизнь такая, Вова…

Толик отчаялся уже привлечь к себе внимание, снял со стены гитару и потихоньку перебирал струны, вполголоса напевая какую-то длинную, тягучую и почти бессмысленную дембельскую песню. А Верка, покосившись на него, продолжала, налив себе водки и цепляя из тарелки горсть квашеной капусты.

– А ты, Вова, не парься, не стоит оно того. Она ведь и правда тварь конченная. Я её, можно сказать, с детства знаю. Не удивляйся, мы из одного города, да мало того, из одного района. В садик один ходили, в школе вместе учились. Алёнушка, она ведь никогда ничего открыто не делала, исподтишка такие гнилые подставы творила! Все одноклассники её на дух не переносили за гадостный характер. Но она первая красавица была, парни за ней косяками бегали, стоило ей только глазками сверкнуть, всё, готов. Да ты это на себе понял. Ведь словом с ней не перебросился, так только, посмотрел, да?

Она обернулась к Толику, перебиравшему струны расстроенной гитары, ухватила его за плечо.

– Толечка, сходи до Любани, где она делась, компания неполная, грустно как-то…

Толик поставил гитару у стола, она покатилась, жалобно зазвенела и упала на пол. Толик чертыхнулся, поднял её, бросил на едва застеленную кровать и вышел. Верка повернулась к смотревшему в стол Володе.

– Ну и вот… Кончили мы школу, разбежались в разные стороны, мне вовсе не интересно было, что там с ней, так, слухи всякие ходили. А потом у моей сестры мужик появился, крутой. Бабок немеряно, где уж он их брал и как зарабатывал, не знаю, да это и не важно. Розка счастливая бегает, влюбилась до одури. И тут, как откуда ни возьмись, появляется Алёнушка. То да сё, глазками туда-сюда, и Паша поплыл, как приворожённый. Ну и нашли через какое-то время Пашу, как говорится, слегка неживым. Розка в ужасе, она уже беременная была, ревела-ревела и до выкидыша доревелась…

Потом уже, когда шайку всю взяли, там и на красоту нашу вышли, но это был не первый эпизод, как менты говорят. Доказали три, а сколько уж их было, кто его знает… По слухам – человек десять, говорят, грохнули. А девочка-цветочек у них не просто наводчицей была. Вот представь, идёшь ты вечером, темно, а тут стоит такая малышка и плачет – то ли кошелёк потеряла, то ли заблудилась, а может, обидел кто… И идти ей по темноте страшно, проводи, мол, добрый человек. Ну, кто откажется себя героем почувствовать, помочь бедной девочке?… Но опасность в этот момент тебе угрожала, только ты об этом уж никогда не узнаешь… Потому что выводила стерва прямо на своих дружков, с целью ограбления и жестокого избиения и необратимых тяжких телесных повреждений, а проще говоря – убийства… Рядом всегда стояла, наслаждалась.

В общем, поехала девушка Алёна на двенадцать лет по сто второй [10] 102 статья УК РСФСР – Убийство при отягчающих обстоятельствах. … Я как её на зоне увидела, мне аж плохо стало. Думаю, да что ж такое?! И здесь эта падла мне глаза мозолить будет… Грохнуть бы её, да пока не знаю, как. Но я не я буду, если не придумаю. Вот отправят её на кухню ко мне на дежурство, придумается что-нибудь – может током убьёт, а может, ещё какой несчастный случай подвернётся…