Наталья Шагаева - Знай

София.

Тридцать лет. Это много или мало? А если смотреть со стороны того, что я разменяла четвертый десяток? До сегодняшнего дня мне казалась, что я еще молода. Мне так казалось еще вчера. Но вчера мне было двадцать девять. А сегодня тридцать. Кто-то скажет, что я еще молода, что у меня все впереди. А мне кажется, что половина жизни уже прожита. И лучшую ее половину… я себя продаю. Нет, я не шлюха. Я продаю себя одному и тому же мужчине вот уже почти девять лет. Дорого продаю. А товар надо держать в форме, в ликвидном состоянии. Но витрина уже не та. Нет, я не выгляжу на свой возраст, и я это знаю. Незнакомые мне люди не дают мне больше двадцати шести. Да и на работе половина моих коллег думают, что мне двадцать шесть. Но никто из них не знает, какого труда мне стоит держать себя в такой форме. Тренировки четыре раза в неделю, вечные диеты, потому что я склонна к полноте. Гены, от них никуда не денешься. Массажи. Если вы думаете, что массаж это что-то приятное и расслабляющее, то вы не делали антицеллюлитный массаж и медовый массаж для подтяжки кожи. Два раза в неделю косметолог со своими уколами, масками, от которых горит все лицо, и прочие довольно неприятные и дорогостоящие процедуры. Красота требует жертв. И я отдаю эту жертву почти каждый день, причем за немалые деньги. Но результат того стоит, из зеркала на меня смотрит молодая девушка.

Я не знаю, кто пустил слух о моем возрасте, но опровергать я его не стала. Зачем? Дать очередной повод для сплетен и всеобщей зависти с женской стороны коллектива? Слухов и сплетен про меня и так достаточно. Иной раз мне кажется, что они знают о моей жизни больше, чем я сама. Половина того, о чем они шепчутся за моей спиной, правда. Но ни один из них не смеет высказаться мне в лицо. Все учтиво улыбаются, заискивая, пытаясь со мной подружиться. Одни боятся увольнения, другие, наоборот, хотят повышения. Но они переоценивают мои возможности. Думают, что, если я замолвлю за них словечко Вадиму, их повысят. А если пожалуюсь, их незамедлительно вышвырнут из компании. Хотя, для них он Вадим Эдуардович, на "Вы", и для меня в общем тоже, но только в пределах здания нашей компании. А за ее пределами просто Вадим, в более тесном общении Вадик, в постели Вадя. Вадя! Ненавижу его так называть! Но ему нравится. А мне должно нравится то, что ему нравится. Товар не спорит с покупателем. Клиент всегда прав.

Итак, в честь моего юбилея Вадик дал мне выходной. Но выходной только днем. Вечер и ночь я провожу с ним. Да, я считаю встречи с Вадимом работой. Деньги нужно отрабатывать, мило улыбаясь, восхищаться очередным дорогим подарком, визжать от радости, бросаться ему на шею, благодарить и говорить, что не стоило дарить таких дорогих подарков. Рассказывать сказки про то, что я люблю его не за деньги.

Поднимаюсь с огромной кровати. Почему она огромная, если я живу одна? Потому что я так хочу. Сейчас я могу позволить все, что хочу. На мою карту ежемесячно поступает немалая сумма. Я не люблю ограниченных пространств. В свое время я нажилась в тесной комнате захудалого, вонючего общежития, спала на маленькой неудобной панцирной кровати, проваливаясь куда-то вниз. До сих пор помню этот затхлый запах, смешанный с перегаром, въевшийся в стены общежития. Бесконечных клопов и тараканов. Соседей- алкашей. Но запойные пьяницы – это было даже хорошо, стоило поманить их бутылкой дешевой суррогатной водки, и они вели себя смирно. А вот с прожженными наркоманами со стажем, устраивавшими в своей конуре притон, было сложно. Эти нелюди, живые гниющие трупы, практически зомби, способные на все ради маленькой дозы кайфа. С ними было действительно страшно, очень страшно. Учитывая то, что я поздно возвращалась с работы, и в нашей общаге никогда не горел свет в коридорах, поскольку лампочки попросту скручивались или разбивались. Однажды один из зомби на меня напал, по-моему, он даже и не осознавал, что перед ним я, его соседка, с которой он здоровался каждый день, когда был вменяемый. Он схватил меня за волосы, мертвой хваткой таща меня за собой, тогда я была еще двадцатилетней девчонкой, наивной дурочкой, верящей в людей. Я просила его отпустить, плакала, умоляла, но он меня не слышал, все также таща за волосы за собой в его комнату, где было еще много таких как он. Тогда меня спас дядя Витя, простой алкоголик, проживший практически всю жизнь в этом доме, знающий, что делать в таких ситуациях. Он просто ударил этого утырка старой скалкой по затылку. Слава Богу он его не убил, просто оглушил. Сосед, конечно, с утра ничего не помнил, извинялся, но, после этого случая я всегда носила с собой маленький складной нож. Я не собиралась никого убивать. Но поранить могла. Времена изменились, а привычка осталась. Я до сих пор ношу с собой этот нож.

Дядя Витя тогда говорил, что такой молодой и красивой, как я, нечего жить в таком месте, иначе сопьюсь, как он, или в шлюху дешевую превращусь, или все вместе, что скорее всего. А ему меня жалко, мол красивая я и молодая. Только деваться мне было некуда, или в этой помойке жить с отбросами общества, впрочем, такими же, как и я, или на улицу. Выбора не было. Институт пришлось бросить, квартиру родителей сдать, а самой жить в общаге. Долги надо было выплачивать. Работала я официанткой в кафе, сутками работала, но столько, сколько нужно не получала. А у меня была цель, забрать Ивана из детдома. Он, конечно, не был уже малышом, ему было двенадцать. Брат храбрился, говорил, что он мужик и должен терпеть. Но я знала, как тогда ему было тяжело. Из любящей семьи с заботливой мамой и добрым папой, сестрой -нянькой он попал в детдом. Это по телевизору нам показывают, как хорошо там живется детям, как о них заботятся и ухаживают, они живут практически в раю. Но в действительности все не так. Все совсем не так. Все гораздо хуже, чем плохо. Из-за этого большинство детей выходят оттуда с уже предопределенной судьбой. И она далеко не радужна. Я не хотела такой судьбы для Вани, я хотела его забрать. Но кто мне его отдаст? Да, у меня была квартира родителей, но у меня не было ни денег, ни нормальной работы, ни образования. И непомерные для меня долги отца, которые добрые дяди кредиторы повесили на меня, двадцатилетнюю девчонку.

Ваня утешал меня, говорил, что у него все хорошо, его не обижают. Но очередной синяк и ссадина на его лице говорили мне об обратном. Однажды, он не стал забирать с собой мои подарки и сладости, сам съел сколько мог, а с собой не взял. Он никак мне этого не объяснил, не взял и все, сказал, что этого не нужно. Тогда я не поняла в чем дело. Это только потом он мне сказал, что те дети, которых не навещают родственники, бьют их и издеваются, просто потому что завидуют. Завидуют черной завистью. Вот тогда я и решила, что мне надо что-то менять кардинально и срочно, времени тянуть больше не было, иначе Ваня мог сломаться.