Владимир Самохин - Моряк – не профессия, это образ жизни

– У меня всегда с собой.

Владимир поднял левую штанину до голени, на ней закрепленные двумя специальными резинками виднелись ножны. Он вынул из них короткий красивый нож с зазубринами на верхней его части.

– Тащи брусок из аварийного имущества, такой по короче.

Женя принес деревянный короткий брус, окрашенный в синий цвет, и поставил его у входной двери в ЦПУ.

– Закрепи, да вот хоть капроновую крышку от банки ближе к верхней части.

Владимир легким взмахом, с расстояния трех метров точно метнул нож в брус.

– Ну, так примерно, здесь сердце будет.

– Ну, ты бля даешь! Что-то ты мне растусовал ситуёзу, а мне этого беглого поначалу было жаль.

– А ты не жалей! Господь дал – Господь взял. Звезды так легли…

Пятнадцатью сутками спустя Владимир сидит в каюте и разгадывает содержимое пришедшей ему телеграммы из Севастополя.

«Вам открыта вакансия на реабилитацию у ведущих специалистов по оскестерапии тчк Просим по приходу в Ленинград незамедлительно выехать на место ее проведения тчк»

Анастасия тчк

– У ведущих, ну это понятно, значит и Лида здесь. Но что это за оскестерапия?

Набирает номер.

– Валерий Петрович, вы должно быть знаете, что такое оскестерапия?

–Нет, не слышал. Наверное, у травматологов… в узкой специализации… Нет, не могу ничем помочь!

ЦПУ. На хронометре 02.40. Входит чумазый в робе Женька.

– Ну, все! Закрыл лючек! Ну и тяжелые же эти булыжники. Ты что молчишь, они часом не с рентгенами внутри.

– Теперь сказать можно. Это редкоземельные минералы, очень похожие на настоящие полудрагоценные камни. Их пилят меленько, придают огранку и потом твоя краля будет их покупать как сапфир или там еще что.

– Ааа, вооона что!

– А главное, за это нас не садят, вещицы безобидные, типа, нашел на дороге в груде щебня. Даже таможня в этом профаны.

На следующей вахте надо вот этим раствором помазать, чтобы ржавчина покрыла весь крепеж.

– Я аргентинского пойла припру, может по маленькой?

– Тогда уж и с камбуза зацепи, чем Бог послал.

Владимир достал телеграмму.

Смотри, Жэка… Вот, что это за терапия такая.

– Спросил? Я на «колесах» то не понимаю значения слов и для чего они. Хотя, знаешь… У меня дружок, он в армии был шифровальщиком. Ну что «пулю»?

Владимир жестом пальца показывает на фужер.

– Воот, так в разговоре он упомянул, что начинать надо с разделения корней и читать их назад. Это самое распространенное шифрование и легкое. Оскестерапия. Терапия – понятно! Оскес, как там назад? Сексо, да, сексо! Сексотерапия!

– Ну ты головаааа!

Женька довольно улыбается.

– И опять я в почете! Что, поедешь?

– Не работать же зовут, как можно обманывать надежды таким девахам – грех это! Что там приход, числа двадцать первого?

– Двадцать первого только на Таллинн выгрузка…

– А, да. Ну пока дела, туда сюда, значит на двадцать шестое. Дам телеграмму, пусть пока чужие окурки из-под дивана выметут. Сегодня объявляется праздник! Давай, жми на камбуз и замастырь праздничный хавчик, у меня есть что налить. Вахту я сам сдам.

Стрелки хронометра в каюте показывают 04.20 ночи. На диване сидит Владимир. Входит Женька с двумя широкими тарелками, в них сложный гарнир с дольками апельсин, яблок и огромными горячими отбивными. Мясо много и оно даже висит с краев тарелок. Отдельно в чистом полотенце столовые приборы – вилки и ножи.

– У шефа были заготовки на обед, это наша обеденная пайка.

– Хороша пайка, свисает как фуражка у грузина. Сними машинку со стола.

– Что, сделал?

– Даааа!

– И что, прямо шьет?

– Зингер отдыхает! Давай, снимай, на твоей штанине проверим.

Женька ставит тарелки на диван, снимает треники и Владимир с легкостью прошивает порванную по шву штанину.

– Признаться, я сомневался, что ее можно было починить. Мягко работает.

– Крестись, если сомневаешься. Где подшаманил, где прошлифовал…. Пришлось один кулачек заново отковывать. С реверсом долго трахался. Убирай, а то фуражки остынут.

Владимир наливает из красивой бутылки красноватый коньяк.

– Господи, если бы ты не посылал миру таких девчонок – заглохла б нива жизни. Давай за бабс!

В процессе поглощения Женька:

– А ты знаешь? Я ее возьму себе.

– А возьми! Кого?

– Смотри!

И вынул из кармана телеграмму, в ней только короткая строчка.

«Люблю зпт не могу без тебя жить тчк

Ольга тчк»

Владимир с нескрываемым удивлением:

– Да ты, браток, в корень вырос, что с трех дней девку так понесло? А почему нет, бери.

– А что у нее там сын…. Да, что бы ни говорили.

– Э-ээээ, себе под ноги смотри, какое тебе дело до всех. Дети – это святое. Вот если бы ты родил, вот это было бы ненормально, а что у них дети – это только приветствуется. Вот ты скажи, какое должно быть нормальное положение шлагбаума? Правильно – закрытое, а нормальное положение девчонок – беременная! Их дело рожать нам детей, наше – их оберегать, звездячить и содержать т.е., значит, зарабатывать – все просто! Жэка, сколько было покушений на Фюрера?

– Пять!

– Шесть, прошу плюснуть!

Женька наливает полные фужеры.

– Говори!

– Возьму, решил!

И поглощение продолжилось.

– Сколько мы знакомы, ты постоянно носишь с собой записную книжку, все что-то рисуешь, пишешь в ней. Просто интересно…

– Если у тебя появляется мысль, то это не случайно. Ннн, как тебе…. Короче, каждый человек рождается не просто так, а для чего-то. Он должен что-то сделать. Девахи – понятно! Они, ну у них дети, тут тема закрыта, а мы должны что-то сделать, значимое или что нам начертано.

– Каждый?

– Один там математик, другой хлеб выращивает. Есть такие, как разменная монета, они для подохнуть за кого-то или для чего-то. Но все должны что-то сделать и уйти. Вот у меня приходит мысль, я ее записываю или рисую.

– И я? Т.е. у меня?

– Да, ты что исключение? Может у тебя начертано пацана Ольгиного воспитать! А, я знаю? И никто не знает….

Чаще рисую. На, позырь….

– Купол что ли? Церковный купол, для чего тебе это надо.

– Мастера строили такие купола без единого гвоздя. И они стоят века! Как? Я пытаюсь докопаться…

– А это что за линии?

– Монастырская кладка кирпича, этих приемов не так много, но есть центровые, мне это надо. Начисляй там по полной, ты ближе.

Вот при этой кладке конденсат из «точки росы» выводится сам собой.

– Что это II-й главный движок дрочит, слышишь?

– Да шут с ним, его движок.

– Ладно, а зачем тебе то, я тут не всосал?

– Дело давнее. Мне было лет десять, тогда бабка моя была заведующая клубом. Это там, далеко в Сибирской деревне. Ну вот, в ее бытность заведования клубу пришел кирдык – сгорел дотла! Но это был не просто клуб, а церковь, переделанная в клуб.