Нина Парфёнова - Женщина на корабле

Для получения контроля над предприятиями используются возможности процедуры банкротства, а также метод, при котором с участием чиновников организуется дезинформация о предстоящем банкротстве намеченного предприятия, в результате чего не устраивающий группировку совладелец фирмы продаёт за бесценок свою долю и ОПГ становится полновластным хозяином. Практикуется введение в состав учредителей и руководства предприятий членов ОПГ, реально контролирующих финансовую деятельность фирмы. Такая форма контроля наиболее распространена, причем “теневые” руководители все чаще становятся официальными, а переход предприятий под официальный контроль ОПГ при этом осуществляется без нарушения действующего законодательства.

Для "отмывания" и прикрытия незаконных источников добычи денежных средств легальной деятельностью, ОПГ создаются официальные коммерческие структуры, осуществляющие деятельность в соответствии с законодательством» [7] Исп.: Андрей Константинов, Малькольм Дикселиус, «Бандитская Россия», «Олма-пресс», 1997 и материалы из сети Интнернет. .

В конце текста была приписка от Лёши: «Валерия Евгеньевна, Вы уже поняли, что ОАО «Витлор» – это всё та же бандитская группировка, обычное вложение и отмывание денег. Конечно, теперь они не бандиты, а уважаемые бизнесмены, но всё же… И что за интересы у них в наших краях? Вот, это пока всё».

«Мама дорогая, где же он всё это накопал, милый мальчик?!», – Лерка аккуратно свернула странички письма, – Интересы, какие интересы… деньги, вот и все интересы… Очень большие деньги». Перед глазами встал вихрастый, белобрысый, тщедушный тонкошеий Лёша с горящими глазами. Не ровен час, бросится с кем-то своими знаниями делиться! У него же мечта – хочет стать известным журналистом… Нет, а Володя-то каков! Авторитет, однако! Она снова почувствовала неуверенность, как будто стояла на шаткой палубе судёнышка, пойманного разбушевавшейся стихией. Качнётся палуба, вот и лавируй между отдельными летающими частями такелажа, которые так и норовят сбросить тебя в бурлящие, пенящиеся волны… Лерка подскочила, расплатилась за кофе и побежала обратно в интернет-кафе. Все компьютеры были заняты, ей пришлось не меньше получаса нервно бродить на улице. Она быстро отстучала Лёше письмо: «Только не вздумай никому!.. Все это очень опасно для тебя!… Просто пока молчи!…», нажала «отправить» и ещё минут пять сидела, глядя на экран, на котором значилось: «Ваше письмо отправлено». Тревога не отпускала.

Дома она обнаружила приехавшую из пригородного села тётю Таню, два года назад овдовевшую отцовскую сестру. Она сидела рядом с матерью, что-то весело ей шептала. Мама улыбалась и рукой гладила плед. Лерка помахала тётке рукой и отправилась готовить ужин.

С тётей Таней дела пошли полегче. Она до обеда работала в саду, где уже цвели яблони, вишни и сливы, набирала цвет персидская сирень, а потом сменяла Лерку у постели матери. Они, как старые подружки, болтали, вспоминая молодые годы, перебирая старые слухи и гневно осуждая кого-то за грехи былых времён. Лерка не могла не понимать, что мама прощается со всеми, кто был когда-то, и кто есть рядом с ней. Она видела, как на глазах мамино лицо меняется – подтягивались морщины, временами уходила боль. Значит, осталось совсем немного. Сердце сжималось, и Лерка уходила в сад, ложилась под цветущей сливой-скороспелкой на раскладушку и закрывала глаза. В эти минуты она ни о чём не думала, это тупое безразличие помогало справляться со всем, что навалилось, иначе психика не выдержала бы. Она щурила глаза от солнечных бликов, мелькающих между ветками, под ветром роняющими лепестки соцветий. Вдыхала запах цветущих вишен и яблонь. Смотрела, как отец кипятком ошпаривает кусты смородины и крыжовника.

– Папа, за что ты их так?

Отец поставил ведро на землю. Распрямился, отёр лицо ладонью. Смотреть на него, потерянного, двигающегося как на автомате, смотреть было больно смотреть.

– Да тля, зараза, завелась, ягоды жрёт. Они потом такие неприглядные, с наростами.

– Тебе помочь?

– Лежи, отдыхай, мне совсем чуток осталось.

Он поднял ведро и пошёл греть следующую партию воды. Лерка закрыла глаза.

… С утра мама отказалась от еды, тихо стонала, уткнувшись в подушку. Её сдавленный крик застал Лерку на кухне:

– Лера, Лерочка, у меня сердце останавливается! Лерочка!..

Лерка метнулась в комнату. Руки дрожали. Растерянный отец метался рядом, тётя Таня перебирала лекарства. Лерка схватила шприц и ампулу кордиамина, поставила укол. Мать затихла ненадолго. Лерка мерила ей давление – раз, два, три. Оно падало. И ничего не помогало. Когда мигающие цифры тонометра показали 60 на 30, Лерка вышла из комнаты и вызвала «Скорую помощь».

«Скорая» приехала быстро. Неулыбчивые молчаливые фельдшерицы осмотрелись вокруг, всё поняли, поставили обезболивающее и, покачав головой, уехали. Мать вдруг захотела встать и выйти на воздух. Втроём они попытались поднять её и вывести во двор, но ноги подламывались и не хотели держать исхудавшее тело. Лерка гладила её по плечам, по рукам, уговаривала. Мать попыталась встать ещё раз, но упала на постель. Её ноги почему-то были мраморными – бело-синими, словно кровь выплёскивалась толчками и пятнами замирала под кожей. Лерка обняла мать за плечи и прижала к себе. Та дрожала всем телом, судороги сотрясали её, а открытые немигающие глаза с немой просьбой смотрели прямо на дочь. Лерка читала про себя все известные молитвы – «Отче наш» и какие-то обрывки, всплывавшие в голове. Тётя Таня тихонько крестилась, а отец стоял в коридоре, прижавшись лбом к притолоке двери. Сколько длилась агония, Лерка не помнила, было физически больно смотреть в мамины глаза, она держала её и ни о чём больше не думала. Мать вдруг обмякла в её руках и перестала дышать. Лерка опустила её на постель и прикрыла глаза, которые уже ни о чём не молили, а смотрели в одну точку. Встала, вышла из комнаты и молча пошла к телефону. В доме стояла тишина. Всё кончилось.

Те же самые фельдшерицы из «Скорой» констатировали смерть, привязали платком челюсть, попросили Лерку снять кольцо и цепочку. Она попыталась, но руки дрожали крупной дрожью, не могли расстегнуть замка. На помощь пришла тётя Таня. Она сняла украшения, завязала их в носовой платок, погладила Марину Васильевну по руке и отошла.

Милиционеры и следователь из прокуратуры, вызванные фельдшерицами, долго задавали какие-то вопросы, заполняли бумаги. Наконец, сообщили, что заключение можно забрать завтра и с ним пойти в ЗАГС за свидетельством о смерти. Вызвали катафалк и отбыли. Приехавшие санитары упаковали тело матери и вынесли из дома. Ничего этого Лерка не видела – она забилась на кухне между стеной и холодильником и глухо выла без слёз.