Анна Веммер - Монстр в ее постели

Нет уж, спасибо. Подожду, когда Елена сама приползет ко мне, виляя задом. Пока ей наверняка помогает братик, но и он скоро сольется.

Я малодушно дохожу до ближайшего парка и, найдя скрытую от посторонних глаз лавочку в тени деревьев, ставлю на нее коробку. Не хочу копаться в ней в квартире. И слушать вопли Богдановой на тему сожранных медведей тоже не хочу. Не сейчас, по крайней мере. Девица и ее пацан довольно забавные, но я точно не хочу, чтобы они совали нос в мое прошлое.

От отца осталось не так уж много вещей, во всяком случае, для меня. Все, что можно было продать, брат продал. В коробке в основном всякий хлам. Увы, нет никаких фотоальбомов и пленок. Мои аттестаты, дипломы, золотая медаль – порядком выцветшая и почти превратившаяся в бронзовую. Трудовая книжка, как брошенная в восемнадцать лет, так и валяющаяся здесь, среди никому не нужных документов.

Свидетельство о смерти. Меня берет злость – брат даже не хранит его, кинул в коробку с хламом.

«Прокопенко Егор Иванович, 20 августа 2018 г.»

Отец умер на следующие сутки после оглашения приговора, но мне сказали только через семь месяцев. Я только и успел рыкнуть в трубку, что если Артем выбросит мои вещи, я его достану, я со всей колонией передружусь, но найду того, кто скоро выходит, но очень хочет обратно. Повезло: брат всегда был ссыклом, и к тому же не успел разбазарить все, что получил в наследство.

Еще в коробке какие-то записи отца, старые письма. И на самом дне несколько больших ярких коробок, при виде которых горло сжимается от накативших воспоминаний.

Наверное, я был хреновым сыном. Даже не наверное, а совершенно точно. Попытки отца спустить меня с небес на землю всегда вызывали раздражение, а его нежелание переезжать из старой квартиры – злость. Чего он цеплялся за старую жизнь? Дети выросли, выбились в люди, могут подарить тебе дом в хорошем поселке, с охраной, домработницей – ну зачем, зачем жить в старой халупе? Но папа наотрез отказывался пользоваться моими деньгами. И постоянно, на каждый праздник, дарил мне эти дурацкие наборы.

Он любил историю, приключения, фэнтези. Любил читать, погружаться в другие эпохи и миры. Собирал библиотеку и просто тоннами поглощал всю современную литературу, до которой мог дотянуться. Единственный мой подарок, который он оценил – электронная книга с доступом к хорошей библиотеке.

Он дарил мне сборные модели кораблей, техники, механизмов. По большей части кораблей: парусников, лайнеров, авианосцев. Когда-то в детстве мы с ним действительно проводили вечера за сборкой пиратского фрегата, но с того времени прошло больше двадцати лет, и на кой хрен взрослому мужику детские модельки?

А сейчас я жалею, что отмахивался и складывал наборы в подвале, не глядя. Несколько я даже забыл у отца: приезжал, чтобы поздравить его с новым годом, получал очередную коробку и случайно (или «случайно» забывал ее у него в прихожей). Оказалось, папа их хранил.

Какой-то парусник и тот самый пиратский корабль. Старое издание, неужели он каким-то чудом его нашел? Удивительно. Я не обратил внимания, а сейчас смотрю на выцветшую со временем картинку и хочется выть. Все казалось, что у меня куча времени. Еще настанет какое-то «потом», когда я разгребу дела, работу, встречи, и проведу время с отцом. Дела не разгребались, работа сменилась арестом, а встречи остались только с адвокатом. И времени с отцом уже не будет.

Я открываю коробку и долго перебираю деревянные детальки. Пузырьки с красками давно засохли, но остальные элементы все так же ждут, когда на них обратят внимание, когда позволят им превратиться из вырезанных в тонкой фанере фигурок в красивый корабль с развевающимися на воображаемом ветру парусами.

И вдруг, помимо инструкции и спецификации, я замечаю толстый конверт, подписанный рукой отца.

«Вадик».

Еще до того, как я открываю конверт, я знаю, что найду внутри.

Деньги – все, что я дарил отцу. Тысячи долларов.

«Папа, найми бригаду и сделай уже ремонт, как тебе нравится».

«Папа, обнови, пожалуйста, технику, у тебя еле пашет плита».

«Папа, не знал, что тебе подарить, выбери то, что нравится».

«Пап, не успел ничего купить, но ты найдешь, куда потратить».

Я даже не хочу считать, сколько здесь. Наверное, хватит, чтобы выбраться из задницы, в которую я угодил, но мне не нужны эти деньги. Я бы отдал их все, чтобы поговорить с отцом. Удивительно, как Артем их не нашел. Он вряд ли заглядывал в коробку.

Помимо денег я замечаю небольшое фото, еще со времен полароида. Миловидная женщина на пляже, на берегу моря, держит рыдающего младенца. «Крымская драма: Анечка не разрешила Вадику есть песок».

Как счастливая и самая обычная семья из мамы, папы и двоих сыновей, превратилась в то, что мы имеем сейчас? Я бы хотел обвинить во всем деньги, которые испортили нас, но правда в том, что мы сами отказались от того, что имели.

Надо взять себя в руки и подумать, что делать дальше. Деньги из коробки отца решают часть проблем, но теперь у меня нет права на ошибку.

Я стараюсь не думать, что посоветовал бы с деньгами сделать отец. Вряд ли он одобрил бы жгучее желание отомстить жене и брату. Он бы надеялся, что я найду жилье, работу, выстрою новую жизнь на обломках прежней.

Но я так часто его разочаровывал, что еще один раз не сыграет роли.

Возвращаясь домой, я так погружен в свои мысли, что не сразу замечаю изменения в комнате. А потом доходит: Богданова забрала весь свой хлам. Но он меня мало интересует. Стервь копалась в книжном шкафу отца.

Собираясь залететь в ее комнату и уже по ходу дела разобраться, что я буду делать с маленькой дрянью, я вдруг неожиданно для самого себя врезаюсь в дверь.

Замок?! Она повесила замок?!

Ладно, возможно, какие-то зачатки мозга у нее есть. Хотя будь у нее мозги, дурочка бы не додумалась остаться со мной наедине. Я громко стучу в хлипкую дверь, и отстраненно думаю, что она может и не выдержать.

– Открой немедленно!

За дверью тишина. Мышка затаилась и надеется, что кот не знает, что она там. А изнутри закрылись, видимо, тараканы.

– Я сказал, открой немедленно, иначе я тебя снаружи заблокирую, и твой щенок будет куковать в школе прям до выпускного.

Спустя несколько секунд раздаются три щелчка. Заходя в комнату, я мельком кошусь на три здоровые щеколды, и даже начинаю слегка побаиваться соседку. Как-то же она умудрилась их прибить.

– Это мои вещи!

Ух, какая дерзкая. Растрепанная, напуганная, но боевая. Да, я бы ее трахнул. Жаль, не согласится добровольно, а брыкающиеся девицы никогда меня не привлекали. Да и такой в рот давать страшно, не откусит так покусает.

– Я их купила! И я имею право их забрать!

– Книги верни, – спокойно говорю я.