Ирина Ребони - Фиктивный брак

Около двух лет назад состояние Дмитрия Ивановича резко ухудшилось. У него и прежде случались скачки давления, но тут такое стало происходить по несколько раз на дню. Его положили в больницу, затем он отправился в санаторий, вроде бы полегчало, но вскоре после возвращения домой всё началось по новой. Опять отправляться в стационар он наотрез отказался, и Виктор Борисович постоянно его опекал, днюя и ночуя у них в квартире, хотя у него была и другая работа. Мать не выдержала такой нервной нагрузки, так что семейный доктор настоял на ее отправке в санаторий, чтобы и она не оказалась в больнице.

Отцу наняли сиделку, и тут Наталья проявила свои лучшие человеческие качества, предложив переехать к свекру, пока не вернется Вера Степановна. Олег охотно ее поддержал, и они даже вернулись к нормальным супружеским отношениям, чего уже давно не было. И Дмитрию Ивановичу день ото дня становилось всё лучше. Впервые за много лет Олег смотрел в будущее с оптимизмом. Даже после возвращения Веры Степановны они решили остаться в доме отца на некоторое время. От сиделки к тому времени отказались, так как Дмитрий Иванович был уже в норме, и в компании с невесткой совершал ежедневные прогулки в соседний сквер, а потом по несколько часов работал над новым романом.

Об этом романе было известно только то, что писатель в его основу положил события своей личной жизни, да и об этом он лишь однажды обмолвился в разговоре с сыном.

– Ты прочитал этот роман? – с замиранием сердца спросила я, надеясь, что там он мог обнаружить многие разгадки.

– Нет, мне не удалось его найти, хотя я видел отца за работой над ним, и стопка исписанных листков была весьма внушительной.

Оказывается, писатель писал свои произведения исключительно от руки. Раньше его рукописи перепечатывали машинистки, а потом Вера Степановна освоила машинопись, а затем и компьютер. Однако до последней рукописи муж ее не допустил. Сказал, что еще рано. После его смерти Олег с матерью просмотрели все бумаги отца, но следов автобиографического романа не нашли, даже никаких заметок на эту тему.

Мне это казалось не только странным, но и интригующим. Куда подевалась рукопись с возможными разоблачениями?

Олег тем временем продолжил рассказ. Вера Степановна в те дни вела себя очень нервно, возможно, ревнуя мужа к невестке, так как тот много времени проводил с Натальей, чуть ли ни демонстративно игнорируя жену. Олег, хоть и замечал напряжение между женой и матерью, в их отношения не вмешивался, считая это бабскими разборками. Он был доволен и тем, что его семейная жизнь наладилась, а отец нормально себя чувствует.

Он интенсивно трудился на своем рабочем месте и не ожидал от жизни никаких ударов, когда раздался звонок матери:

– Олег! Срочно приезжай. Наташа отравилась.

Всё в нем противилось ужасной правде.

– Она жива? – с надеждой спросил он.

– Нет, – выдохнула мать.

Был разгар дня, Олег угодил в пробку, так что появился в квартире, когда там хозяйничали медики и милиционеры. Он был в таком подавленном состоянии, что ничего не понимал и действовал автоматически. Лишь к концу беседы со следователем до него дошли кое-какие подробности. Наталья отравилась, выпив горсть отцовских таблеток, выкрав их из его аптечки. Прощальной записки она не оставила, но на тумбочке возле кровати рядом с недопитым стаканом воды и упаковкой от таблеток лежало медицинское заключение – результаты УЗИ. Оказывается, Наталья была беременна, но внутри нее развивался не нормальный плод, а маленький уродец. Позднее, поговорив с экспертами, Олег выяснил, что такая патология возникает, если на ранней стадии беременности травить плод сильными химическими препаратами. Впрочем, бывают и врожденные аномалии.

– Почему же она не сделала аборт?! – потрясенно воскликнула я. – Зачем было убивать себя?

Олег тоже этого не понимал, считая, что Наталья и самоубийство две вещи несовместные, как гений и злодейство. Хотя, история знает массу разных примеров.

– Боже, а тебе каково пришлось? – посочувствовала я. – Твоя жена! Твой ребенок!

– Этот ребенок не был моим, – сухо произнес он и в ответ на мой вопросительно-возмущенный взгляд пояснил: – Моему ребенку никак не могло быть больше четырех недель, а тому было двенадцать. Медики не могли ошибиться так сильно.

Олег не стал ни с кем делиться этими соображениями, не только не желая трясти грязным бельем, но и щадя чувства тещи. Екатерина Петровна и без того была убита горем. На поминках с ней случилась истерика, и она стала обвинять Олега в смерти дочери. Он и тут не стал оправдываться, всё равно она не поверила бы, что между супругами в течение двух лет не было близких отношений. Дмитрий Иванович увез Екатерину Петровну на дачу, откуда вернулся спустя три дня. Он выглядел подавленным, но на самочувствие не жаловался. Для него смерть Натальи была большой потерей, но еще больше он переживал из-за своей подруги. Олег давно подозревал, что между отцом и Екатериной Петровной было нечто большее, чем просто дружба.

Через несколько дней кошмар повторился. Он был на работе, когда позвонила мать и сообщила о смерти отца. Тут было много неясностей. За завтраком, по словам матери и Таси, Дмитрий Иванович выглядел, как обычно, потом удалился к себе в кабинет. Мать к нему не заходила. Между ними были очень напряженные отношения в последнее время. Она не могла ему простить того, что он на три дня уединился с Екатериной Петровной на даче, а он и не думал что-то объяснять или извиняться. Все же, когда он не вышел к обеду, она постучала к нему в кабинет, он не откликнулся, тогда она решилась войти. Дмитрий Иванович сидел в кресле. Сначала ей показалось, что он спит, но он был без сознания, и она сразу стала звонить Виктору Борисовичу. Тот был на совещании и отозвался только через полчаса. Почему мать сразу не вызвала скорую помощь и не позвонила Олегу, непонятно. Она говорит, что была в трансе и не соображала, что делает, надеялась только на Виктора Борисова. Когда он появился, то первым делом вызвал скорую помощь, но Дмитрий Иванович успел скончаться до ее приезда. Запоздалые действия семейного врача не смогли спасти пациента. Посмертный диагноз – обширный инсульт.

Екатерина Петровна присутствовала на похоронах отца, но на поминки не пришла. На кладбище лишь одну, отдающую театральностью, фразу бросила ему в лицо: «Ваш род проклят!»

Олег курил одну сигарету за другой, но я не делала ему замечаний. Сегодняшняя исповедь давалась ему нелегко. Он снял очки и стал их протирать. Я впервые видела его без очков, но его глаза не показались мне беззащитными, как это бывает у многих очкариков. Он смотрел на меня яркими карими глазами, в которых отражалась смесь разнообразных чувств.