Анна Фурсова - Счастье в мгновении. Часть 2

Джексон отдает мне налитый бокал вина, и мы медленно стукаемся, обжигая друг друга безумными взглядами и без слов делаем небольшие глотки. Он внимательно смотрит на меня поверх кромки бокала.

Я тянусь за кусочком пиццы, запах от которой невообразимо божественный. Впервые я ем пиццу, запивая её, весьма эстетично, вином, от которого у меня уже покруживается голова.

– Что я могу рассказать о себе? – проговариваю я вслух, сама того не осознавая. А ведь я и не соглашалась на то, что начну первой. – Первый год в Мадриде был самым трудным. Я не только осваивала азы модельной сферы, но и поддерживала маму, чтобы та пришла в себя после того, что произошло со всеми нами. Мне было тяжело видеть ее опустошенной, безнадежно рыдающей круглыми сутками… Каждый день она говорила себе слова о том, что ее жизнь разорвалась, и она не находит больше в ней смысла… – со вздохом, рассказываю я.

Джексон внимательно слушает, не притрагиваясь к еде, за исключением бокала с вином, который словно прилип к его ладони.

– А знаешь, я понимаю твою маму. Это же то же самое, что когда-то было со мной. Вспомни, как я переживал, после разлуки с отцом. Я места себе не находил. Я думал, будучи ребёнком, что моя жизнь закончилась… – стонет он, перебирая в памяти не самые лучшие моменты жизни.

– Да… – киваю с грустью я. – Я помню, как тебе было трудно; как я делала всё, чтобы было тогда в моих силах, дабы ты был счастлив…

Я помню, как сочинила в его честь прозу. И отрывок вертится в голове:

«…Его отец ушел не попрощавшись,

Оставил мальчика на кон судьбы,

Я так переживала, что он один остался,

С надеждой каждый день молила: «Пожалуйста, Всевышний, помоги».

– За что я тебе благодарен… И не забыл об этом. – Его глаза изучают мои. – В том числе, что ты помогла мне сблизиться с отцом. – Джексон накрывает рукой мою руку, лежащую на коленях. Моя душа озаряется светом и безграничным теплом, выключая разум и включая огонек сердца.

– Меня не за что благодарить, и ты это знаешь… – уверяю с нежностью его я, взирая на наши соединенные руки.

Он медленно отстраняется, почувствовав мое смущение, заявляя:

– Милана, продолжай дальше.

Я борюсь, с трудом, но борюсь с подступающим головокружением.

– Затем, благодаря родителям Ритчелл, мама все-таки проявила интерес к работе бухгалтера в Испании и стала забывать о своей боли. Ну как забывать. Забыть невозможно, – встречаюсь с его зелеными глазами, которые не перестают смотреть на меня, – возможно, лишь приглушить на время боль, занимаясь рутинной деятельностью.

– А что отец?

Я тяжело вздыхаю и выдыхаю.

– Папа всё это время писал, да и сейчас, пишет. Он хочет нас увидеть, поговорить, загладить свою вину. Папа раскаивается во всем…

– А ты, что думаешь по этому поводу? – Он подливает нам в бокалы одурманивающий напиток.

Эх…

– Знаю, что человек заслуживает второй шанс, но… – Больно говорить об этом. Я проглатываю полбокала вина, понимая, что это действие не прекратит в одночасье существование моей боли, только на мгновение.

Я смотрю вдаль на загоревшуюся в небе звезду.

– Милана, но он же твой отец… – говорит мне Джексон словами, которые я ему сообщала тогда, когда он встретил своего отца, но не мог простить его за причиненные обиды. – Он человек, а, значит, ему свойственно ошибаться. Если он встречался с моей мамой, это не говорит о том, что он не любит тебя… Он признал же, что был неправ. И…

– Да, Джексон, – обрываю рассержено я его, что он защищает моего отца, – однако папа столько принёс нам боли с мамой. Мне так обидно за неё, даже не за себя. Но ведь, если бы не его предательство, и мы бы с тобой не расставались… – Десять градусов алкоголя уже дают о себе знать. Сейчас я сама призналась, что мне глубоко жаль, что мы расстались с Джексоном. Я прикусываю губу, словно создаю себе укол за то, что случайно выбросила на воздух лишнее.

– Мы сами сдались. Мы сами виноваты. И ты прикусываешь губу. – Джексон делает секундную паузу. Мои глаза темнеют от страха, а в висках громом отдаются удары сердца. – Точнее, я виноват, – резко втягивает он воздух. Я стараюсь дышать, приподняв голову, любуясь звездным небом. – Я перестал бороться за любовь, за самое дорогое в своей жизни и опустил руки. – Страстность взгляда усиливает его слова. – Я думал, что наше расставание пойдёт нам на пользу, но я ошибался…

Наши взгляды с Джексоном сливаются в нечто единое.

– Джексон, но ведь я причинила тебе боль…

Я обманывала его, украдкой проводя какое-то время с Питером, своим родным братом, с которым мы, оказывается, разделяем общего биологического отца. До сих пор тяжело в это поверить.

– Каждый из нас причинил боль каждому. – Его губы снова приближаются, но пока мы только касаемся дыхания каждого. – Лучше любить и потерять, чем не любить вовсе…

Красивая мысль Джексона уносит меня далеко-далеко. «Лучше любить и потерять, чем не любить вовсе…»

Я задумываюсь и на минуту отхожу от реальности происходящего.

– Согласна? – ободряет он меня вопросом.

– Возможно, – нейтрально отвечаю я, не переставая думать о словах Джексона.

«Я думал, что наше расставание пойдёт нам на пользу, но я ошибался…»

Я считала аналогичным образом. Но на практике, то бишь в жизни, это не получило запланированного конструктивного результата. Мы отдалились. Вот и весь итог нашего расставания.

Не в силах сосредоточиться после всех трепещущих фраз, я беру ещё один кусок нашего кулинарного творения, заглушая, подбрасывающие мне сознанием, моменты прошлых лет.

– Милана, у меня тоже все было негладко. – Рассуждает Джексон. Я настораживаюсь и внимаю каждую его фразу. – После твоего отъезда, я не общался с матерью несколько месяцев, уехав в Нью-Йорк с отцом. Мы занялись бизнес-проектом, и я так вцепился в него, чтобы не думать о тебе… – тяжело произносит он, – и забыть все, что произошло с нами тем летом. Но я не смог. Воспоминания время от времени возвращались ко мне.

«Мы занялись бизнес-проектом, и я так вцепился в него, чтобы не думать о тебе…»

Во мне происходят неизъяснимые токи звезд, пронизывающие спину. Я умираю от желания броситься к нему после его слов. Горячее желание начинает разливаться по животу, вопреки всем убеждениям, всем обязательствам, стоящим передо мной.

Слушая его, я переполняюсь чувством свободы, которое отмечала в себе ранее при общении с ним. Было время, когда мы друг другу рассказывали гораздо больше, чем родителям, когда мы делились внутренними переживаниями, зная, что поймем каждого.

– Но мы не звонили друг другу… – вставляю я в его речь факт, который полностью зависел от нас, не от предательства наших родителей. Мы смело могли продолжить поддерживать общение даже на расстоянии.