Лана Ланитова - Кольцов. Часть 2

– А не гипс?

– Можно и без гипса обойтись. Надо же, какая грамотная у меня жена! Гипс? Будет вам и гипс! Там есть глина.

– А операции? Если, скажем, приступ аппендицита?

– Если человек не жрет никакой гадости, то у него в принципе не может воспалиться аппендикс. Надо, Света, питаться видовой пищей. А видовая пища – это плоды!

– Ну, хорошо! А роды? Кто будет принимать роды?

– Я, конечно. Но вообще женщина должна легко рожать самостоятельно.

– Андрюша, а если у матери ребенок лежит неправильно, и надо кесарить? Она же у тебя скончается от потери крови вместе с ребенком.

– Кесарить!? Какие вы все образованные стали! Давно ли ты думала о том, что ребенка можно выносить за пару месяцев? А? Или это была не ты?

Она сильно покраснела и посмотрела на него с обидой.

– О, господи! – он схватился за голову. – Оставайся ты лучше дома. Я один поеду на острова.

В этот вечер они почти не разговаривали друг с другом. Рано утром он разбудил ее обычным ритуалом. Он повернул ее на бок и задрал тоненькую сорочку. Два теплых ото сна, чуть розоватых полушария предстали перед ним в своей беспомощной наготе. Как он любил это зрелище. Плавный переход от узкой талии к бедрам, упругие ляжки, сомкнутые во сне. Он сильнее согнул ее ноги и привычным движением раздвинул вход. Горячий и голодный член вошел в нее сразу, без каких-либо прелюдий. Она проснулась от резких толчков и выгнулась навстречу ему.

– Киса моя, – шептал он. – Сейчас я наспускаю моей сладкой девочке. Да? Так, Светик? Как тебя надо ебать? Так? Долго? Ты любишь долго?

Он еще сильнее прижал ее к себе, ухватив руками за бедра. Она застонала от приятной боли.

– Стоит мне в тебя войти, как ты уже вся мокрая. Тут же… Светка, дай мне свои губки и сладкие сисечки, – он перевернул ее на спину. – Блять, как я хочу тебя. Все время хочу! Ты моя! Всегда будешь только моей. Ты слышишь? – он ухватил ее за волосы, впившись крепким поцелуем в шею.

– Андрюша, не надо в шею. Я не смогу надеть открытое платье. Пожалуйста! – захныкала она, не переставая качаться бедрами навстречу ему.

– Кошка, какая же ты ебучая… Какая ты у меня наливная, сисястая. Я пьянею от тебя. И я хочу целовать именно в шею. Я обожаю твою шейку.

– Да, – шептала она.

Он вышел из нее и опустился ниже.

– Не ставить засосы на шейке?

– Неа…

– Тогда давай свои толстые ляжки. Я наставлю засосов возле пизды.

– Андрюша…

– Что, любимая? Тебя только так надо ебать. Часами… Чтобы у тебя не было сил, говорить всякую чепуху. Я заебу тебя так, что ты не сможешь сегодня ходить. Будешь лежать до вечера и снова ждать меня. Поняла?

– Да…

– Громче!

– Поняла… Ах…

– Иди, я приласкаю клитерок твой сладкий. Ты сейчас еще им кончишь.

Он присел рядом – пальцы проникли во влажную щель.

– Андрюша, я еще не ходила в туалет.

– Потерпишь… Сильнее кончишь. Я знаю…

Он был прав. Спустя три минуты его нежных, но настойчивых ласк, Светлана вскрикнула, судорожно выгнувшись всем телом. Ее острые ноготки впились в его руку.

– Все… А… Не надо больше. Я обмочусь… Больно! Остановись…

Он часто продлевал яркость этого момента, игнорируя ее мольбы. Острое, словно кинжал наслаждение, близкое по ощущению к боли, пронизывало насквозь все ее естество ровно до тех пор, пока она не начинала хныкать. Срывающимся, жгучим шепотом она молила его о пощаде. Но если бы он внял ее просьбам, она бы первая была разочарована его самцовым отступлением в этой загадочной и понятной только им двоим игре. Эти мгновения можно было смело охарактеризовать, как «сладкую муку», в которую она несла всю свою страсть, все исступление. В эти мгновения муж казался ей сексуальным маньяком, злодеем и тираном. Но от этого она еще больше обожала и хотела его.

А после он вновь вошел в нее, с трудом преодолевая узость ее входа.

– Ты так кончаешь, что я не могу войти.

– Я знаю… Тише, Андрюша…

– Да, больно… Больно. Я так хочу, – рычал он ей в самое ухо. – Тебе и должно быть больно. Сейчас я вновь разъебу тебя.

Он отпустил ее только на несколько минут, сходить в туалет и попить воды. А далее все продолжилось вновь. Сколько это длилось, она не замечала. Она и вправду лежала уже без сил, мокрая от влаги и пота.

– На!!! – зарычал он на последнем вздохе и влил в нее всю свою силу, всю страсть.

Когда она проснулась, его рядом уже не было. На кухонном столе лежала записка: «Светочек, не скучай. Постараюсь вернуться пораньше. Сиди дома и жди меня. Твой муж».

Светлана вновь сделалась задумчивой. Она приняла теплый душ, а после расчесала длинные волосы и пошла завтракать.

«А вдруг он снова будет там с блондинкой? – думала она. – Или с брюнеткой. Нет, это же все неправда. Он же сказал, что все наврал от злости. Назло… Но, зачем? И гадалка… Какое страшное совпадение. Разве подобное бывает?»

Она смотрела в проем летнего окна, а минуты капали на дно чаши времени.

«Может, мне надо еще раз сходить к этой Джулии? Вдруг она сможет все пояснить. И еще там есть у нее какой-то колдун? Нет, медиум. Гипнотизер? Господи, о чем я только думаю. Они все, наверное, шайка шарлатанов. Но, ведь она даже не взяла с меня денег…»

Ей ужасно захотелось, собраться и сбегать на квартиру к Софье. Но саму Софью ей вовсе не хотелось видеть. Надо бы проскользнуть прямо к Джулии. А вдруг она сможет мне сказать нечто важное?

Светлана даже сделала попытку одеться и побежать на Троицкую. К тому старому дому. Но посмотрела на часы. Стрелка близилась к трем часам дня.

«Я не успею сбегать к Джулии. В любой момент может вернуться Андрей. А у меня еще даже не приготовлен обед».

В этот раз Андрей добирался до Серебряного бора на экипаже попроще и подешевле. Ванька, как видно, совсем недавно оторванный от родной сохи, сосредоточенно правил двумя пегими лошаденками. Он ехал, и время от времени косился на ездока. Смущался и спрашивал, правильно ли он выбрал дорогу. Как ни странно, добрались они до места назначения почти за то же время, что и на лихаче. Андрей расплатился с извозчиком, а тот совсем по-старому поклонился ему и сказал:

– Благодарствую, барин.

«С ума он, что ли сошел? – подумал Андрей. – Или это новая прихоть совбуров и жирующих нэпманов, вновь почувствовать себя господами? Бог с ним».

Воспитывать молодого извозчика Андрею не хотелось. Ему вообще не хотелось ни с кем разговаривать, а тем паче вести проникновенные речи о том, что революция в России свершилась ровно для того, чтобы вот такие молодые крестьяне не раболепствовали и не кланялись перед каждым встречным.

– Спасибо, голубчик, – с вежливой, но холодной улыбкой отвечал ему Андрей и пошел в сторону пляжа.

На этот раз народу здесь было поменьше. Он так же разделся в небольшом ивовом пролеске, а вещи и портфель спрятал за корягой.