Ольга Меньшикова - Любить как люди

Мм-да, девушка подготовилась .

Пока он ел, она сидела напротив и смотрела.

– У тебя проблемы со зрением?

– Нет, а что?

– Ты смотришь на меня, не отрываясь. Сама есть-то будешь? Или только смотреть?

– Посмотрю, если ты не против. Ты всегда так красиво ешь…

– Да, я очень красиво ем, – сказал он, накручивая пасту на вилку с помощью ложки. – Этот аттракцион, вообще-то, дорого стоит… ну да ладно, смотри, раз уж ты меня купила, – сказал он и смачно втянул в себя пару макаронин, обмакнул лепешку в кетчуп, запихнул ее в рот, уронив кусочек в тыквенный суп-пюре, брызги которого полетели прямо на белоснежный шелк рубашки; он принялся их вытирать грязными, в соусе, руками, что-то попытался сказать с полным ртом, и часть пищи вывалилась из него в тарелку; он выудил ее руками и запихнул обратно.

– Ну как, тебе нравится? Скажи, красиво?..

Фиби наблюдала эту сцену, не сводя с него восторженных глаз:

– Потрясающе!..

– Это ты еще не видела, как я пью.

– Ой, что это я! Налить тебе вина?

– Давай. Для храбрости.

– А… зачем тебе храбрость? Я такая страшная?

– По-моему, ты очень даже симпатичная, – он, громко сёрбая, отхлебнул вина и закашлялся, пролив при этом половину себе на грудь. – А храбрость нужна определенного вида – та, что пригодна при принудительном соблазнении. Время идет, а мы еще не приступили к основной программе вечера.

Он понимал, что грубит и задирается, и вообще ведет себя неприлично с малознакомой девушкой, но если заглянуть в подсознание, то там он, пожалуй, обнаружил бы тайное желание, чтоб его просто выгнали вон – и проблема бы решилась сама собой. А проблема была: Фиби ему нравилась, и это ему не нравилось.

– Андрей…

– Можешь звать меня Андрюш.

– А я всегда называю тебя Даш… хорошо, пусть будет Андрюш.

– Хорошо, пусть будет Даш. Побуду девочкой.

Это даже хорошо, что она меня будет звать не так, как Ольга.

– Хорошо, Даш. А почему ты решил, что я буду… как это говорится… к тебе приставать? Для меня есть более важные вещи, которыми можно заняться с таким гостем, как ты. Разве ты сам уже хочешь со мной в постель?

– Нет, что ты… ну то есть… – он явно смутился.

Ну что я за идиот! Поймала меня, как кильку в сачок.

– Если ты хочешь… я в твоем распоряжении, конечно…

Фиби зачем-то встала, завела руки за спину, будто хотела что-то спрятать. Она не улыбалась.

– Я… ты, скорей всего, не поверишь, ты же секс-символ и все такое, но… я так не хочу. То есть… все будет, если… вернее, когда… когда ты сам захочешь. Когда ты мне об этом сам скажешь, только тогда. А так, за деньги… мне не надо. Вот. Мне ведь и так с тобой хорошо. А деньги… ну, это был просто папин привычный способ. Он у меня очень хороший и добрый, но… Как бы я еще смогла тебя заманить в гости?? кто я такая для тебя, пустое место, одна из миллионов твоих фанаток. Поэтому я и поставила ему условие – ты. Чтобы просто прожить с тобой рядом эти три дня. Всего лишь три дня… Я мечтала, я готовилась, много чего придумала и передумала, но сразу все пошло не так, потому что ты стоял спиной, и мне пришлось на ходу… но все равно здорово! Мне все нравится, что ты делаешь – и как ты специально ешь, как невоспитанный подросток, и как ты мне грубишь, чтобы не выдать своей… растерянности что ли… Я права?

– Ну… да. А если…

– Если ты не захочешь?

– Да.

– Ничего и не будет. Пусть будет то, что будет. Как сложится. Не заморачивайся… давай просто поживем рядом, как в отпуске – спешить некуда, работать не надо, готовить не надо, можешь ты себе позволить просто отдохнуть и не думать о всяком таком ?

До него, наконец, дошло, что она еще, в каком-то смысле, ребенок, и что она действительно такая – непосредственная, открытая, совсем не кокетка, говорит, что думает, а думает так необычно для девушки…

Внезапно мелодичный звонок известил, что пришел очередной лифт – и это было как нельзя кстати: Фиби пошла вытаскивать из него тележку с фруктами и десертом, а Дашков кинулся ей помогать, и вопрос о постели и всяком таком замялся сам собой. Они пересели на диван, причем Фиби забралась туда с ногами (всё же, какие чудесные ноги… ровные маленькие пальцы на них, ну надо же), и вгрызлась зубами в персик, жестом предлагая ему сделать то же самое. Он вгрызся, заляпался для полноты натюрморта еще и соком, и, продолжая эротично всасываться в оранжевую мякоть, сказал:

– Расскажи что-нибудь, я же тебя совсем не знаю, а ты меня – как облупленного. Несправедливо, не находишь?

Фиби перестала жевать.

– Хорошо, Даш. На самом деле, это наш дом, а не снятая вилла. Но то, что мы с папой его покидаем, это правда. Папа не возражает, чтобы я говорила тебе правду. Он только хочет сохранить инкогнито. Поэтому его фамилию и кто он, я сказать не могу, потому что обещала.

Вот же честное семейство, одобрительно подумал Андрей.

– Сколько тебе лет?

– Двадцать три. Представляешь, я родилась в один день с тобой, только ровно через двенадцать лет, здорово, правда? Я тоже крыса и скорпион!

– Значит, мы с тобой два скорпиона в одной банке. Это плохо.

– Почему?

– Потому что по закону естественного отбора очень скоро там останется один скорпион. – Он принялся за абрикос.

– Не обязательно. Это могут быть скорпионы из одной шайки, или отец и сын, или брат и сестра, или они вообще собирались пожениться, а их в банку!

– Резонно. В банке, кстати, тоже можно нормально "пожениться".

Она, наконец, засмеялась.

– Интересно, а ты помнишь день своего рождения, когда тебе исполнилось двенадцать?

– Ага, еще как помню! В тот день с утра я участвовал в соревновании по стрельбе – из арбалета, кстати – и не взял первый приз. Помню, ревел, как девчонка! С детства ненавижу и не умею проигрывать.

– Ахаха, я знаю! – засмеялась Фиби.

– А вечером – в порядке компенсации свыше, что ли – пришло известие, что мой пейзаж победил в конкурсе рисунков! Так что я запомнил этот день рожденья, угу. День поражения и победы одновременно.

– Это так удивительно!.. а в это время в Санкт-Петербурге рождалась маленькая девочка…

– А твои родители…

– Мой папа итальянец. Он приехал по делам фирмы в Россию и встретил маму, она была его переводчицей. Ну, обыкновенная история. Потом он уехал, а у мамы родилась я. Нет, ты не подумай, папа не отказывался от меня, правдами-неправдами передавал деньги, но пожениться они тогда не могли, а потом, когда стало можно… не успели. Мама умерла… Папа очень переживал за меня, забрал к себе во Флоренцию, дал хорошее образование, стал проводить со мной больше времени… ну, старался всячески утешить. Мы смотрели много русских фильмов – он с субтитрами, а я так. Однажды он показал мне фильм про студентов, угадай какой?