Патрик Александер - Смерть зверя с тонкой кожей

На следующие недели у Нджалы намечался плотный график. После Швейцарии он ехал в Кампалу на встречу стран Организации Африканского единства (ещё одна гулянка), потом на секретную встречу в Бейруте. Официально – неделю отдохнуть перед Лондоном, на самом деле – на встречу с лидерами «Чёрного Сентября», который он поддерживал финансами и не только.

В Англии Нджала ожидался к концу апреля. К тому времени требовалось и судно, но, его-то как назло и не было. Если не повезёт, Нджала может уйти. Впрочем, безразлично. Он последует за Нджалой куда угодно, наподобие Ока Божья.

Понедельник выдался ясным и солнечным. Завтракали опять у окна. Оба молчали. Потом чуть не поссорились – всего из-за одного-то тоста.

Тост съел Эбботт. Выпил три чашки кофе. Элис сказала, что он должен поесть ещё, а Эбботт сказал, что больше не хочет, и получилась вдруг настоящая семейная сцена – из-за полной чепухи.

Потом Элис плакала, а Эбботт прижимал её к себе и они постепенно успокоились.

– Это сегодня, да? – спросила она.

Он кивнул.

– Если всё получится.

– О чём это ты?

– Планы – дело тонкое – их может похоронить что угодно – от проколотой покрышки до громкого чиха.

– И что ты будешь делать?

– Всё, от меня зависящее. А потом – надеяться, что оно не пойдёт кувырком, как в прошлый раз.

Он ещё держал её за руку.

– Дай мне уйти, – попросила она, – или не отпускай вообще.

Он отпустил её. Она поцеловала его в щёку.

– Ненавижу прощаться, – сказала она.

– Ага.

Короткое молчание. У самой двери она обернулась:

– Я еду к маме. Тебе понадобится машина?

Эбботт покачал головой. Элис стояла у самой двери.

– Забавно, – сказал он, – полжизни говоришь «Спасибо» и «Благодарю», а когда благодарен на самом деле – и сказать-то нечего.

– Просто возвращайся, – ответила Элис и вышла.

Некоторое время он прислушивался к затихающим шагам на лестнице, потом подошёл к уличному окну.

Долго смотрел ей вслед, пока она не скрылась из виду. Элис не оглянулась.

Потом позвонил в Скотленд-Ярд.

– Старшего суперинтенданта Шеппарда, пожалуйста.

Его попросили подождать, потом ответил женский голос:

– Офис старшего суперинтенданта Шеппарда. Чем могу служить?

– Это департамент О-А-6, – Эбботт от души надеялся, что идентификационный код не менялся. Впрочем, с чего бы? – Мог бы я поговорить с ним?

– Он в Питерсфилде.

– А я думал он вернулся после той стрельбы на Ватерлоо.

– Вернулся. А потом опять уехал.

– Хорошо, спасибо.

– Что передавать, кто звонил?

– Из офиса мистера Фрэнка Смита.

Он положил трубку. Итак, Питерсфилд. Оставалось выяснить только адрес.

Перед тем, как посадить Дорис на вертолёт до Лондона, Нджала взял её на прогулку.

Она была поражена мерами безопасности, окружавшими его.

– О Боже! Все эти собаки, люди… Они с тобой носятся, как…

Нджала расхохотался.

– Это всё из-за ИРА или ещё каких-то террористов. Собираются похищать больших шишек. А англичане большие перестраховщики.

Широко распахнув глаза она продолжала расспрашивать его, а он отвечал ей с добрым отеческим юмором.

Перед самым отлётом он сказал:

– Я хочу видеть тебя.

– Когда?

– Не знаю точно. Но я позвоню – завтра, максимум послезавтра. Хочу быть уверен, что у тебя нет других дел.

– Можешь быть уверен.

Теперь Эбботт звонил в отдел, отвечавший за состояние зданий, принадлежавших Департаменту на юго-востоке. Он заговорил с сильным валлийским акцентом:

– Слушай, парень, если вы не делаете там ремонта, откуда, чёрт побери, на меня свалился заказ на починку тридцати футов кровельных желобов и на покраску грёбанного фасада? Объясни, а?… Нет, чья подпись разобрать не могу. Но завизировал старина Пилкингтона, сечёшь? Ну как, всё в порядке, да?… Загадка? Никакой загадки, парень. Вот, чёрным по белому: «Для работ, проводимых в Мэнор-хаус, Апден, Питерсфилд». Что значит «неправильный адрес»? Не говори мне, что это не Питерсфилд, потому как я точно знаю… А! А, вот что – Лейфилд-холл. Да, ты того, номер мне их дай, если что – не хочу опять чувствовать себя болваном…Хорошо. Спасибо. Но, чёрт побери, как это у вас в отделе умудрились послать заказ на неправильный адрес, а? Ладно, парень, ладно, не я поднимал эту заваруху, это всё старый хрыч Гимбел из Финансов, ну ты же знаешь, что это за сукин сын…

Телефон звонил, звонил и звонил и Дорис в конце концов не выдержала и встала.

– Господи, – сказала она.

– Нет, только Джордж, – жизнерадостно отозвалась трубка.

– Ты знаешь, который час?

– Час ноль пять. Утро!

– Этим утром раньше десяти я не встану. Вымоталась я, Джордж, вымоталась… Понимаешь, парень, вымоталась.

– А как насчёт денег, детка?

– Не надо денег, Джордж, дай просто поспать, хорошо?

– Не надо десяти штук?

– Десяти – чего?

– Забудь, детка, иди себе спать.

– Слушай, Джордж, не п#%±ди. Говори прямо.

– Я заключил эксклюзивный контракт с журналами пяти стран. Десять самых крутых журналов – и все ждут твоей истории. А если удастся раздобыть пару фоток – накидывают ещё двадцать пять процентов. Или тебе это не интересно?

На том конце повисло молчание.

– Эй, ну как, идёшь спать?

– Я просыпаюсь. Чего ты хочешь?

– Встречаемся в кафе на углу твоего дома через пару часов, хорошо?

– Чёрт, Джордж, ну дай полежать. Ты же знаешь, где я живу? Вот и приходи прямо сюда через пару часов – и я поговорю с тобой, не вставая. Что угодно – только бы с кровати не вставать.

– О'кэй, о'кэй, – вздохнул Эбботт, – Через пару часов, у тебя дома.

Она жила в самом конце Мейда-вэйл. Эбботт вызвал такси и уже через десять минут стучал в дверь.

Ещё одна мера предосторожности. Она вполне могла рассказать кому-нибудь о друге Джордже. Если появится полиция, Эбботт предпочёл бы наблюдать за ней со стороны.

Дорис открыла дверь, из одежды на ней была только простыня.

– Ты же говорил, через два часа. Я сейчас умру.

– Десять штук воскресят тебя из мёртвых. Я сделаю тебе кофе, а ты можешь пока рассказывать про Нджалу и этот его особняк.

Дорис рассказывала о привычках Нджалы (и не только сексуальных), о мерах безопасности и многом другом.

Она нарисовала план дома, ручей, протекающий по территории, стену по периметру. Рассказала о проводниках с собаками, о системе сигнализации, об охране у ворот и у северной стены, где протекал ручей. Словом, всё, что знала сама. А знала она немало.

– Так что, никаких шансов пробраться туда с фотографом?

– Никаких, братишка. Они даже меня до сих пор на входе обыскивают. Держат специально для этого двух баб-полицейских, рожи как у лесбиянок. Зато ОН любит меня. И я снова поеду к нему.

– Когда?