Юлия Минаева - Киллер для Люси

Каждый из вас, даже самый далекий от армейских понятий человек осознает, что стрельба по мишеням на учениях и стрельба по реальному человеку, две абсолютно разные вещи. Не многие из тех, кто сдал стрельбу в тире «на отлично», смогут с первого раза хладнокровно лишить жизни человека, пусть даже он и враг. А вот Костя мог. Он никогда не считал себя жестоким, да и окружающие не замечали за ним такого. Парень умел любить, сопереживать, жить и быть как все, но при всем при этом обладал умением держать на мушке ни чего не подозревающего человека, вести его и затем без какого либо сожаления спускать курок. Все люди, павшие от его руки, маленькие и далекие мишени, бродящие возле бандитского схрона оружия в лесных массивах или притаившиеся в горах «духи», казались ему игрушечными солдатиками, каждого из которых он поочередно выводил из игры без малейших усилий. С волнением он думал о дне, когда ему придется вступить в ближний бой с врагом. Сможет ли он сохранить свое хладнокровие и быстроту реакции в тот момент, когда его противник приблизится к нему настолько близко, что игрушечный солдатик примет, наконец, очертания реального человека?

– Жить захочешь и не то еще сделаешь, – развеял его сомнения боевой товарищ.

Так и вышло. Чтобы защитить друга, с которым Костя не раз отправлялся на задания, он впервые выстрелил в человека в упор и почувствовал, то, что не ощущал ранее. Ему понравилось.

По какой причине Костя потерял связь с семьей на столь длительное время, он не помнил, волнуясь лишь о том, что будет, когда война закончится и ему придется вернуться домой. Теперь он ощущал себя другим человеком и боялся, что в старой жизни ему не будет места. Говорят, наши страхи имеют способность материализовываться, если прокручивать их без конца в своей голове. Возможно, если бы Костя не боялся, что молодая жена, не дождавшись его, найдет себе другого, может этого бы не случилось. Бабушка была бы жива. Старый дом не покосился и дед, о котором не кому стало заботиться, не сделался бы, так плох. По возвращении домой все самые страшные кошмары Кости воплотились в жизнь, а самое жуткое, что к ним добавились новые. Призраки войны, стали все чаще навещать его по ночам, а водка больше не заглушала их стоны.

Похоронив деда, Костя стал думать о том, как бы поскорей вернуться обратно, между делом перебиваясь случайными заработками и хорошенько прикладываясь к бутылке. Так было до тех пор, пока одним летним душным вечером, к нему не заявилась женушка. Еще днем она завидела издалека, как соседские бабы собрались у забора Кости и принялись разглядывать его за работой. Парень, умело орудуя молотком, пытался починить дом. Капельки пота, стекающие по его полуобнаженному, крепкому, загорелому, мужскому телу блестели на солнце, делая его еще более привлекательным в глазах женщин. Видя всю эту картину, жена Кости постеснялась подойти к нему днем, толи от того, что у него в руках был молоток, толи от того, что опасалась длинных бабских языков, которые распустились бы, увидев коварную изменщицу, которой и так ее окрестили на районе.

Маша.

По старой привычке, пробравшись через раскрытое окно, Маша раздвинула занавески и тихой поступью, босая, прошлась по дому. Все до боли здесь ей было знакомо, но без Кости всегда казалось чужим. А сейчас, когда он, наконец, вернулся и лежит на пастели такой горячий и желанный, Маше захотелось снова оказаться в прошлом и вернуть его. Она залезла к мужу в пастель и с привычной ловкостью, перекинув через Костю ногу, оседлала его. Он инстинктивно, как будто не было всех этих лет разлук, крепко взял ее за бедра, но как только она коснулась его губ, Костя почувствовал знакомый запах терпких духов и открыл глаза. Очнувшись ото сна, все еще хмельной, он сильно схватил жену за шею. Привычная ему, милая, вечно улыбающаяся Маша с нежными, правильными, тонкими чертами лица, стала хрипеть и розоветь как поросенок, а лицо ее приняло такое испуганное выражение, что видавшему виды Косте самому стало страшно и он разжал руки.

Маша отползла к стенке и, поджав под себя ноги, прохрипела:

– Ты, дурак, что ли, я к тебе по старой памяти зашла, а ты?

– А, что я? – спросил Костя, наполняя стопку водкой и не морщась, проглатывая ее.

– Ты стал другой, – тихо опустив глаза, прошептала она.

– Я теперь урод, монстр, живой мертвец! – заревел он, пугая ее еще больше, – только, ты вот у нас ни капли не изменилась. Все та же милая хорошая девочка. Ты ведь как котенок,– обратился к ней расчувствовавшийся Костя, – смотришь прямо в душу своими большими наивными глазками, ластишься, мурлычешь, но стоит только отвернуться, оставить тебя одну на время, как ты уже готова нагадить прямо в пастель, правда? Для тебя ведь это совсем ничего не значит. Такой как ты все простят, обо всем забудут.

– Послушай, – обратилась к нему Маша, вставая с пастели и, поправляя соскользнувшую с плеча лямку сарафана, – я ведь не за тем к тебе прибежала посреди ночи, чтоб слушать твои нотации. Скажи уже, хочешь меня или нет? Она смотрела на него таким хищным горящим взглядом ушлой бывалой женщины, что Костя уже не узнавал в ней своей невинной Маши. Что эта война с ними сделала? Он обессиленный сел за стол и обхватил голову руками.

– Уходи, – тихо, но твердо сказал он, не разжимая рук.

– Ну, раз так, – с ухмылкой произнесла Маша, – напоследок, признаюсь тебе, я вроде как беременна. И как ты понял – не от тебя. – Она засмеялась таким нервным, истерическим смехом, что Косте стало жаль ее. Дождавшись, когда она выйдет на крыльцо и хлопнет дверью, он резко развернулся и швырнул бутылку водки об стену. Едкий, спиртовой запах на мгновенье пропитал комнату, а мелкие осколки, блестящей россыпью разлетевшиеся по полу, напомнили хозяину дома о том, как три года назад, на этом же самом месте, молодожены разбили «на счастье» свои свадебные фужеры и поцеловались под хмельные возгласы толпы. ГОРЬКО.

Вскоре после неудачного свидания с женой, Костя заколотил окна своего дома и навсегда уехал в большой город. Боевой товарищ Митька, тот самый, которого он спас на войне, в знак благодарности обещал приютить его на первое время и устроить на хорошую работу.

– Не надо тебе на войну, брат, – обнимая Костю, уверенно начал Митька. – У нас здесь своя война. Нам как раз в одном деле человек нужен, проверенный. Мне б твой дар, сам бы за это взялся и тебя не просил. Шеф наш человек серьезный. Тебе его видеть не обязательно. Приказ получил, приказ выполнил, все как в армии, только платят больше.

Прошло около 20 лет, прежде, чем Киллер Костя решил остановиться. Но, напоследок он решил расправиться с женщиной, которая, как казалось, напоминала ему одну старую знакомую, навсегда оставившую шрам в его сердце, ту самую, чьей смерти он так жаждал, но так и не смог убить.