Иман Кальби - Не твоя…

А может ее ждет долгая, мучительная смерть, заснятая на мобильный… Она не молилась о том, чтобы высшие силы пробудили в ее похитителях сострадание. Она молилась только о том, чтобы ее не покинуло мужество, чтобы она не стала выпрашивать у них пощаду, теряя человеческое обличие…Чтобы жестокость и звериное варварство не пересилили в этих людях естественное начало и чтобы они не издевались над ней…Хотя бы просто дали умереть достойно и быстро…Тогда она с сожалением подумала, что надо было носить при себе яд….Быстро и легко закончить все это, чтобы не зависеть от всяких полузверей, которыми теперь кишела утопающая в крови и насилии Сирия… Только сейчас с лихвой осознала, как была глупа и наивна. Она приехала на войну, но эта мнимая спокойная жизнь в Дамаске вселили в нее убеждение, что весь этот ужас революции, проза гражданской войны, так и останутся для нее сюжетами из новостей…

Багажник открылся, что она поняла по скрипу. На девушку сразу повеяло холодным свежим воздухом, хотелось глубоко вдохнуть, но крепко связывающие ее тело веревки и тошнотворный кляп сделать это не давали… Глаза были завязаны, поэтому ничего и никого разглядеть она не могла. Кто– то громко и весело присвистнул, видимо, не ожидав увидеть ее там.

– Валид, что это?– веселый, глубокий, авторитарный голос заставил Владу вздрогнуть,– теперь к хорошим машинам прилагаются гурии (араб.– обитательницы рая)? Раздался дружный гогот.

Они говорили на диалекте, явно не дамасском, но ей было понятно. Может, на фоне страха в человеке активизируются разные способности?

– Кто эта хильва (араб.– красотка)? Бедная, посмотри, у нее руки затекли от веревок, глаза завязаны…– деланная забота, горячее дыхание у ее уха.

– Она была в машине Увейдата, когда ее угнали. Судя по всему, иностранка…Но говорит на арабском, по крайней мере, звала о помощи она на арабском…– начал серьезно тараторить мужчина. Его голос показался ей знакомым. Она слышала его в отдалении тогда, когда они в первый раз остановились на пути сюда. Редкая особенность для сирийца– картавость. Сейчас Влада пыталась сложить хоть что– то воедино. Значит, это некий Валид. В ее ситуации от незначительных деталей зависела жизнь. Она должна была впитывать все, как губка, любую информацию…

– Зачем нам шлюха– иностранка Увейдата?– резко спросил третий голос, более истеричный и высокий.

– Русская,– виновато ответил тот, кого я определила как Валида.

– Еще и русская! Яхраб бейтак (араб.– Разгроми твой дом)! Вы о чем думали?!– начал было истерик.

– Мы ее не заметили сразу. Только когда убили водителя, рука не поднялась в нее стрелять. Она всего лишь девчонка, Карим. Я подумал, может она пригодится как заложница…– оправдывался, судя по голосу, Валид.

– Мы не будем вступать с хиялами в переговоры из– за какой– то бабы, тем более, не думаю, что эта шлюха ему особо дорога…Наши люди ведь пасли машину еще с квартала кабаре на трассе. Все понятно, кто она! Я бы убил суку! Карим, что скажешь?

Все ждали ответа главного с авторитарным голосом, судя по всему, по имени Карим. Владе показалось, что это имя она тоже уже слышала. Но ведь эти имена не редкость в Сирии…Знаете, сколько есть Васелей, Каримов, Айманов… Айман, бедный Айман, – пронеслось в ее голове,– как бы он ни был ей неприятен, не такого конца он заслужил. Никто не заслуживает вот такого конца– оказаться за секунду с дыркой в виске и вытекшими мозгами.

– Ладно, разберемся на месте,– устало от перепалки проговорил авторитарный голос,– дай только я посмотрю хотя бы, кого вы притащили.

Влада почувствовала чей– то крепкий, но не грубый захват на своих руках. Горячее прикосновение. Руки ее захватчика были очень теплыми… А может это она так замерзла. Еще секунда– и она уже пыталась стоять на своих затекших ногах на сумасшедшей высоты каблуках. Вернее, пока не стояла, ее поддерживали.

– Вы видели когда– нибудь такие туфли?– с сарказмом сказал ее «освободитель», снимая мешок с головы. В глаза девушке ударил свет, она зажмурилась, хотелось потереть глаза, но руки были связаны. Наконец, зрачки немного привыкли к освещению.

Сбившиеся в круг мужчины смолкли, видимо, с интересом ее рассматривая. Она чувствовала их чертовы взгляды на себе…Их взгляды.

– Что же, у хияла хороший вкус,– проговорил авторитарный голос. Окружавшие ее мужчины дружно заржали.

Влада с содроганием сердца подняла глаза на стоявших и, когда увидела его, сразу поняла, где она находится…

***

Да, она, наконец– то, была в Хомре. А передо ней стоял человек, которого она столько раз видела в информационных сюжетах западных СМИ, в обход сирийских властей пробиравшихся в эти объятые огнем революции районы. Карим Диб… 26– летний лейтенант сирийской армии, в самом начале революции дезертировавший из ее рядов. Он был родом из этих мест…Хомри, как называли таких местные…К тому же близкий родственник одного из основателей режима современной Сирии… Забавно… Именно против этого режима он сейчас и сражался…Это из– за упоминания его имени на нее тогда в Джерамане взъелся Васель… Это его она посчитала приятным, достойным человеком…Наверное, правда, лучше ни о чем не зарекаться, ничего не утверждать…Иначе можно вот так вот обжечься… Сейчас эта гора мускул, снисходительно пугающе смотрящая на нее из– за всей своей военной амуниции, отнюдь не казалась ей тем привлекательным, динамичным парнем, как его любили изображать в иностранных СМИ в пропагандистских целях… Многие утверждали, что он простой выскочка, преднамеренно распиаренный журналистами за видную мускулиную внешность или даже просто по дурацкому стечению обстоятельств. Кто– то говорил, что он действительно необычайной харизмы человек, имеющий природные военные и лидерские способности… Война возбуждает. Война требует героев. Война– удел молодых…Эти три факта сделали его любимчиком оппозиционной прессы, любимчиком всех тех, кто поддерживал революцию… Он был молодым, храбрым мальчиком со связями, а стал народным героем.

Влада пересилила свой страх и снова подняла на него глаза. Он стоял в зеленой военной форме, с кобурой на поясе и автоматом, перекинутым через плечо. Они встретились глазами, на секунду замерли, а потом он вдруг открыто, но все так же снисходительно– надменно улыбнулся ей. Все, что она могла тогда– снова уставиться в пол… И она даже не знала, что ее тогда больше смутило – его наглый, открытый взгляд, наверное… Не такой, как у Васеля, совсем другой. Взгляд Васеля замораживал, парализовал. Взгляд этого человека тянул к себе, как магнит. И пугал.

Увидев ее стеснение, Карим усмехнулся, слегка коснулся ее подбородка и приподнял лицо.

Читать дальше