Ольга Коренева - Остаток ночи в её бокале

– Эй, внучка, стой!

Сам он был на вид очень молод, а вот внучке было лет за пятьдесят. Все расхохотались. Потом явился Звездочёт, он волок огромный мешок, но не доволок – тонкая ткань прорвалась, и на пол высыпались разноцветные подарочные пакетики, чем-то наполненные.

– Народ, налетай! Хватай! Всем – подарки! А самый главный подарок Снегурочка сейчас вручит юбилярше нашей дорогой!

Все стали собирать подарки, Рита – тоже. В пакетах были конфеты вместе с небольшими смешными мягкими игрушками. И вот началось застолье, сменяющееся танцами, шутками и байками Звездочёта, Деда Мороза и Снегурочки. В общем, сплошное веселье. Чароита познакомила Риту с подругой детства – Картинкой. Той на вид было около шестидесяти. Рита удивилась её моложавости. Ей же восемьдесят пять! А так выглядит! Крепкая блондинка в коротком блестящем платье, не худая и не толстая, в самый раз, с хорошими пропорциями тела, слегка скуластая, с кошачьим разрезом глаз, но уже выцветших и белёсых. Со следами былой красоты. Она много пила, громко говорила, хохотала, и вдруг упала. Её отвели в комнату и положили в постель. Веселье продолжалось. Рита разговорилась с одной из молоденьких родственниц Чароиты. Та попросила проводить её в туалет. Но вскоре она с испуганным видом вбежала обратно в залу.

– Что случилось? – спросила Рита.

– Там голая баба влетела и как заорёт на меня: «Что ты тут делаешь, пошла вон!» Такой шок! Такой шок! Я с унитаза свалилась.

– Что за голая баба? Сейчас гляну, – сказала Рита.

Никого не было. Безлюдно в закоулках длинного коридора. Рита стала заглядывать в номера. В одном из них лежала в постели голая Картинка и улыбалась. Рита закрыла дверь и вышла. Вернулась в зал. Молоденькая родственница Чароиты, высокая, плоская, с длинными светлыми локонами и карими глазами, сидела в кресле, уставившись в смартфон. Рита глянула на экран. Интернет, а, что она там смотрит? Толпа людей клубится и орёт, голос диктора вещает что-то про митинг против коррупции, про то, что собралось пять тысяч человек. Шум, полиция лупит людей, хватает и тащит. Голос за кадром:

– До Нового Года осталось всего три недели, а они митингуют! Совсем дошли до ручки. Это плохо кончится. Полиция хватает людей, заталкивает в автозаки и избивает. Пожилой активистке полицейские выбили зубы…

А, новости трёхнедельной давности! Нашла, что смотреть.

Рита отошла, ей было радостно и легко. Праздник, шутки, смех, вкусняшка на столе! Но в самый разгар веселья вдруг появилась голая Картинка, уселась на стул, нога на ногу, и потянулась за водкой. Налила, выпила залпом, снова налила и выпила. Чароитина правнучка отвела её назад в номер и принялась одевать, но та сопротивлялась. Казус какой-то. Картинка вырвалась, и опять явилась в залу. Она была в одних трусах, на плече болтался тонкий полупрозрачный бюстгальтер. Её снова увели. Праздник уже закончился, официанты убирали со стола, а Картинку всё никак не могли одеть. Наконец, свершилось! По лицу её блуждала довольная улыбка. Её повёз домой красивый молодой мужчина, родственник Чароиты. А юбиляршу с Ритой возвращала в родные пенаты снова Чароитина правнучка.

– А как твои дела с женихом? Свадьба-то когда? – расспрашивала Чароита девушку.

– Уж и не знаю даже, – ответила та. – Всё сложно.

– Что так?

– Он сказал, что я не Ангел. Я ответила: если хочешь, чтобы я была Ангелом, организуй для меня Рай. И не будь жадным. Жадность – лучшее средство от женщин.

За окном продолжала свирепствовать метель. Снег метался, крутился, взлетал и падал, заметая всё вокруг. Авто-дворники с трудом очищали лобовое стекло иномарки. За сплошной белой пеленой с трудом просматривалась дорога.

Горел в снегах ясноглазый январь. Солнце стекало со стен домов, впавших в кому, и покрывало лёгкой позолотой всё вокруг. Рита с подругой подставляли солнцу лица, улыбались. Они шли по тропе меж деревьев, окутанных снегом словно сладкой ватой. Сбоку мелькнула серая тощая белочка. Пробежала по тропе, исчезла за небольшим сугробом, и вдруг появилась на стволе дерева, замерла, задумалась. Увидев подруг, она быстро поскакала вверх и скрылась. Где-то хрипло завопила ворона.

– Раскаркалась, – сказала Чароита. – Голос, как у некоторых эстрадных певцов.

По дорожке слева медленно брели двое – Марик и высокая худая женщина с немолодым усталым лицом. Они громко говорили о чём-то своём.

– Марик с мамой. Несчастные. Бедствуют. Когда Марик родился, его отец был уже далеко не молод. Журналист. Умер, когда мальчик был ещё совсем маленьким, – сказала Чароита. – Да, всё хотела тебе рассказать, и забывала. Представляешь, звонит мне Картинка, Картинища это пьяная, и таким счастливым тоном говорит, что познакомилась на очередной тусовке с парой пожилой, муж ей очень понравился, а у жены рак. Вот Картинища и говорит мне, что ей очень уж мужик этот нравится, и когда его жена умрёт, она его схватит и женит на себе. Да, она это сделает, верю. Она сказала: давно я что-то замужем не была, надо снова сходить. Во даёт!

Подруги расхохотались. И свернули к стеклянному кафе. Оно пустовало, посетителей не было. На крыльце хмуро курила Эльвира.

– Привет, – сказала Чароита, – как дела?

– Плохо. Весь день простаиваю. Народу почти ничего.

– Не расстраивайся, мы идём к тебе.

– Как же не расстраиваться, – ответила она. – Такой ужасный день. Александр умер.

– Как умер? – опешила Рита. – Что такое?

– Ужас, – сказала Чароита. – Молодой мужик, здоровый был.

Эльвира принялась рассказывать:

– Я ему звоню, значит, говорю, Александр, деньги я вам послала. А он таким слабым безразличным голосом. Я спрашиваю: Александр, вы переехали на свою квартиру? А он так тихо, слабо, отвечает: нет. Я спрашиваю: почему, ваш дом уже построен, что вы не переезжаете? А он: вещи надо собрать, у меня рука болит. И голос такой слабый, больной. Я говорю: вам плохо? Вызовите скорою. А он: зачем? Вечером я снова, значит, звоню – не отвечает. Я ему звонила каждый день, он не отвечал. А сегодня звоню – ответил чужой голос. Полиция. Соседи вызвали – запах. Позвонили хозяйке квартиры, та пришла, открыла дверь, а там Александр мёртвый в кресле сидит, уже разлагаться начал.

– Да ты что! – выдохнула Чароита.

На дереве дрались и дико орали вороны. Они вырывали друг у дружки полуразодранную белку. Парк словно омут затягивал внутрь себя солнечные блики. Небо было такое ясное, холодновато голубое, с подтаявшими облаками. Поднялся ветер.

Такое голубое небо, – подумала Рита. – Вон два облака. Ползут куда-то. А, это ветер их пасёт. Сашка умер. Жил, любил, и умер. А ветер пасёт облака.

Где-то раздались звуки взрывов. Это были новогодние петарды.

– Понятно, почему кафе пустует, – сказала Чароита. – Народ весь в центре парка, там праздник.